Ксюша быстро пролистнула несколько страниц вперёд, мельком отмечая фотографии слева. Несколько страниц подряд шли те, что так же были сделаны полароидом. Потом пошли обычные, стандартного размера 10Х14. Ксения заметила одну особенность: на одних «живых» фото жертвы снимались убийцей незаметно, во время прогулки на улице или нахождения в иных местах, на других же они, корчащиеся от ужаса, были уже похищены и связаны своим мучителем. Такие фото Ксюша тут же перелистывала – но, чем дальше по страницам она продвигалась, тем чаще ей встречались именно изображения второй категории, и в конечном итоге безобидные фотографии исчезли вообще.
Все погибшие были молоды, красивы и полны сил.
Ксюша испытывала сильное желание отшвырнуть этот гадливый фотоотчет убийств подальше от себя. Еле как она заставила себя открыть последние «заполненные» страницы.
Её фото там не было. Самым последним оказалось изображение мёртвой девушки, почему-то оказавшееся на странице слева. Едва поняв это, Ксюша тут же охнула и отвела глаза, но её мозг успел зафиксировать жуткую картину: выпученные от ужаса глаза и огромный вываленный изо рта язык.
Тошнота вновь усилилась.
Последний рывок.
Покачнувшись, она передернулась и перевернула страницу назад – раз, потом другой, моментально ставя ладонь перед правой половиной тетради.
Выдохнув, Ксюша с несчастным усталым видом подняла глаза на потолок. Всё верно. Сначала оказалось фото блондинки, потом – брюнетки. Она была практически уверена, что эти девушки и стали предыдущими жертвами монстра – незадолго до неё. Это их изуродованные до невозможности тела она видела тогда в подвале.
И ведь после неё он убил ещё одну. Видимо, торопился и не успел сфотографировать бедняжку перед убийством. Только после…
Задумавшись, Ксюша опустила взгляд вниз, позабыв о том, что находится перед ней, и тут же увидела на правой странице фото тела брюнетки: кровавая масса, сползающая с костей.
Было похоже на действие кислоты.
Этого было достаточно.
Трясущейся рукой она резко закрыла тетрадь, да так, что та отлетела вправо. Не видя перед собой ничего из-за слёз, Ксюша принялась яростно срывать с себя футболку. От того, что её всю трясло, это действие заняло у неё времени больше обычного, но в итоге она справилась с одеждой и, рыча, швырнула ту в сторону двери комнаты плена. Ей хотелось выть, кричать и кататься по полу от раздирающих её эмоций.
Когда сзади вдруг кто-то обхватил её руками, она завизжала изо всех сил.
Ну конечно, это был он. Убийца. Тот, кто зверски замучил десятки женщин. И сейчас она, рыдая, билась в его объятиях, находясь практически без одежды. От этого ей было ещё хуже.
– Чшш. Тише, Ксюша. Все. Успокойся, – услышала она его голос.
От такой участливости со стороны маньяка ей хотелось хохотать. Ну надо же! Он ещё и утешает её, как близкого человека, пережившего нечто ужасное! Или это издевательство такое?
– Нет! Отпусти меня! – простонала она, плача и вырываясь.
Артём изловчился и развернул её к себе. Теперь Ксюша, как бы ни старалась повернуться в сторону, утыкалась в него. Она зажмурилась, и слёзы упали ему на грудь.
Он медленно и даже, как ей показалось, неловко, погладил её по голове, а потом осторожным, но уже уверенным движением, притянул её лицо за подбородок к себе и поцеловал.
Ксюша так и стояла с закрытыми глазами, замерев от ужаса и перестав даже дышать, пока Артём продолжал впиваться в неё губами, поглаживая по обнаженной спине.
Она боялась его. Она хотела, чтобы это прекратилась, но маньяк, кажется, ещё больше начал входить во вкус. Ксюша изо всех сил старалась унять рыдания и внутреннюю дрожь, охватившую всё её тело. Сейчас она как никогда боялась его разозлить.
Когда он притянул её ближе к себе, по его телу Ксюша сразу определила, что прямо сейчас он будет делать с ней дальше.
Опять и снова. Снова и опять.
Сердце замерло от страха и предчувствия предстоящей очередной порции боли и унижения.
Может, подыграть ему? Сделать вид, что ей всё это тоже доставляет удовольствие? Ведь сейчас он делает это с ней более мягко, чем тогда. Наверное, он старается показать, что может быть в этом не только грубым и примитивным. Стремится самоутвердиться перед ней как мужчина. Но зачем?
«О боже, наверное, я оказалась нужна ему ради этого».
Ксюша почувствовала, как вся окаменела от страха. Изо всех сил она стала пытаться заставить своё тело расслабиться – иначе будет только хуже.
Как в тот раз, когда у неё было много крови…
«Теперь он разговаривает со мной. Приносит еду. Не запирает. Если я сейчас дам понять ему, как он мне отвратителен, или начну сопротивляться, он разозлится и вновь начнёт мучить меня. Или сделает со мной нечто ужасное».
Когда они оказались на постели, и Артём принялся гладить её грудь, спускаясь всё ниже, Ксюша, как могла, гнала прочь мысли о том, что испытывает сейчас близость с тем самым психопатом, который зверски убил множество несчастных молодых женщин на фотографиях самыми изуверскими способами. Однако жуткие картины свежих воспоминаний одновременно помогали ей и собраться с духом – заставить себя отключить все негативные эмоции и сосредоточиться на главном постулате: она должна остаться в живых – а для этого ей необходимо сейчас не вызывать недовольства маньяка. Кроме этого, для неё будет лучше, чтобы ему понравилось. Ему ведь и так уже могло не понравиться столь бесцеремонное вторжение в личную вещь.
Ксюша принялась с жаром отвечать на его поцелуи. Что ж – если не думать о том, чьи губы соприкасаются с её, то это казалось не таким уж и противным.
Когда он вошёл, она почти что не испытала боли.
Стараясь не думать о том, что сейчас с ней происходит, Ксюша принялась представлять, как выглядят различные виды цветов. Лилии, гладиолусы, розы, ромашки, фиалки… Но больше всего ей в голову почему-то приходили скромные кустики бархатцев с причудливыми корзинками соцветий, их красными лепестками с оранжевой каймой и серединой, и пышные оранжевые и лимонно-жёлтые головы шафранов. Цветы, сплошняком забивавшие клумбы в школьном дворе и у бабушки с девушкой на даче, взрывались сейчас в её сознании жёлтыми, оранжевыми и красными огнями, застилая его от настоящей реальности, в которой её тело принадлежало одному из самых страшных людей на всём белом свете.
Он снял с себя кофту, и Ксюша чувствовала запах, исходящий от его кожи – но он неожиданно был приятным. И хотя этот аромат явно относился к одному из средств мужской гигиенический линии, он почему-то казался Ксюше похожим на запах цветущей яблони. Она вспомнила этот пряно-медовый пьянящий запах, исходящий от белых и розовых пучков, пышными кудрями увивающих веточки яблонь с молодыми, ещё зелёными, листочками. И почти услышала жужжание пчелы, спешившей собрать с робких покачивающихся цветков свежий нектар и белоснежную пыльцу.
Так всегда бывает в мае…
Если она доживёт, то увидит это снова.
Когда Артём, наконец, обессиленный, лёг слева от неё, Ксюша, чуть приоткрыв глаза, сделала вид, что посмотрела на него, и понадеялась, что придала своему лицу если не выражение удовольствия, то хотя бы спокойствия и уж точно не свои истинные эмоции. Плечо его соприкасалось с её собственным. Оно напоминало Ксюше холодную резину.
Потом он встал, и, подняв свою одежду, пошёл в дальнюю комнату. Вскоре с той стороны раздался шум воды.
Она понимала, что скоро он вернётся, и знала, что им придётся разговаривать. Скорей всего, о том, что она видела перед тем, как всё произошло, и о том, что произошло – тоже. И она была уверена, что ни за что не захочет дать Артёму понять всё, что она испытывает.
Но всё же, Ксюша до сих пор продолжала лежать на диване, повернувшись на правый бок, опустошенно глядя в окно и закусывая трясущуюся нижнюю губу. Она чувствовала, как горят и ноют соски, а между ног было мокро и липко.
Не хотелось даже вставать и искать одежду. Чувства стыда и отвращения к себе были такими сильным, что давили её к постели, лишая способности двигаться.
Ксюше казалось, что теперь она никогда не сможет больше себя уважать. А ещё – она и представить не могла, что когда-нибудь ей придётся спать с кем-то, кроме Гоши. И сейчас она ненавидела и презирала себя за то, что ей пришлось заниматься сексом с Артёмом. Даже то, что она просто боялась отказать ему из страха за собственную жизнь, и иначе было нельзя, не помогало ей облегчить чувство вины. А ещё хуже – она позволила себе отвлечься, расслабиться.
Она пыталась, чтобы ей понравилось.
Чувствуя себя донельзя униженной, подавленной и виноватой, она уронила голову на одеяло и укусила его, заглушая вырвавшийся наружу визг.
Если бы он узнал об этом – простил ли бы он ей такое? А если бы на его месте вдруг оказалась она? Как бы она отреагировала, узнав об измене мужа? Смогла бы смириться с этим? Простить? Можно ли вообще это прощать?
Даже если он и сможет однажды найти её – то больше не захочет быть с ней. Неважно, в каких обстоятельствах – она переспала с другим.
А ведь если она здесь – такое повторится, и ещё не раз. Ксюша знала это точно. С этим ничего не поделаешь.
Теперь она принадлежала Артёму.
Внутри у неё будто что-то сломалась, и теперь уже она не смогла сдержать слёз.
Глава 26
«Его планы насчёт меня изменились. Планы насчёт меня изменились».
Снова и снова Ксюша повторяла про себя эту очевидную истину.
Он сохранил ей жизнь, чтобы держать у себя ради собственного удовольствия. Иная форма садизма. В этот раз он решил не подвергать свою жертву традиционным пыткам, нет – он захотел себе личную, удобную сексуальную игрушку, которая будет всегда под рукой. Кроме того, для собственного развлечения её можно будет заставлять делать весёлые вещи вроде поедания земли, питья воды из унитаза и ночевки под кроватью. А при отказе выполнять что-нибудь из этого и малейшем признаке неповиновения непослушную всегда можно будет избить, как следует.