Её… и себя. Не раз Ксюше в голову приходила жуткая мысль, что он боится не столько перспективы получить травму, сколько того, что в ответ он не сдержится и сделает ей намного, намного хуже.
Как бы то ни было, Ксения считала, что её положение ещё относительно сносное. Артём не заставлял свою пленницу жить по некому абсурдному, составленному им расписанию, не проявлял по отношению к ней явной агрессии и Ксюша, по крайней мере, пока что, могла судить, что он, в отличие от иных психопатов, не был склонен к вспышкам гнева. Впрочем, она всё равно ни за что не стала бы специально проверять сей факт, и всегда старалась вести себя примерно, не провоцируя похитителя.
Один раз он вывел её погулять во двор, огороженный невысоким деревянным забором. Когда в прошлый раз Ксюша совершала отсюда побег, она, разумеется, не успела толком ничего рассмотреть, и сейчас изучала дворик
Он был пустым. От внешней двери до самой калитки шла импровизированная дорожка из продольных досок. По левую его сторону располагалась небольшая деревянная пристройка с покосившейся крышей. Больше всего здание походило на мастерскую, и Ксюша искренне надеялась, что оно действительно таковым и служило.
Сквозь землю пробивались ростки свежей, нежно-зелёной травы, а у самой стены дома она с сжимающим тоской восторгом заметила милые цветки-прострелы. Когда их нежные, пушистые молочного оттенка головки трогательно покачивались на ветру, Ксюше казалось, что они подбадривают её, пытаясь убедить, что всё не так уж и плохо.
Прогулка длилась от силы пятнадцать минут, и всё это время Артём не сводил с неё глаз. Во взгляде его, убийственно-спокойном, снова проступало ненавистное наблюдение.
Позже, когда маньяк завёл её в дом и запер за ними дверь на замок, Ксения, отвернувшись, едва сдержала слёзы. Никогда бы она не подумала, что будет наблюдать весну в неволе, пленённая страшным психопатом.
Да, ему от неё было почти ничего не нужно. Да, она могла проводить своё время так хотела. Поэтому, маясь от скуки, она попросила у него разрешения убираться в доме, а также стирать. Хмыкнув, он ей это позволил, что было неудивительно – ведь от влажных тряпок, веника, и пластикового совка трудно было ожидать чего-то плохого. Как и от неподъёмной стиральной машины вместе с порошком и небольшим пластмассовым тазиком.
Каждый раз, как Ксюша бралась за его вещи, её не покидало мерзкое ощущение, что вот сейчас она отстирывает с них кровь. Держа в руках очередной предмет его гардероба так, словно это была дохлая крыса, она, со сжавшимся сердцем мельком осмотрев его, поскорее отправляла в бак.
Конечно, Ксюше хотелось попросить у него ещё и ручку с тетрадью для записи всех новых мыслей о сюжете своей книги, которые, что удивительно, продолжали появляться даже сейчас – но понимала: тот вряд ли даст ей предмет, которым потенциально можно выколоть глаза или проткнуть сонную артерию. Приходилось запоминать всё в уме, но ничего страшного – ей и это было не в новинку.
Да, он привёз ей ещё вещи. Теперь у неё появился розовый, висящий на ней мешком свитер на пуговицах, светлые туфли-балетки и три повседневных платья нейтральных цветов, длиной до колена. Одно с коротким рукавом, одно – с рукавом в три четверти и ещё одно – с длинным, а так же сарафан. А также две футболки – белая и голубая, серая расклешенная юбка тоже до колена, чёрная куртка с капюшоном и флисовая кофта молочного цвета. Эта кофта ей действительно понравилась – и цветом, и тканью, приятной на ощупь. Вдобавок ко всему этому шли ещё две пары колготок – чёрные, шерстяные и белые, капроновые, и небольшой косметический набор, включающий в себя розовый блеск, такого же цвета помаду, тушь и румяна – всё от достойных фирм.
Ксюша хмыкнула – в купленных для неё вещах не наблюдалось никаких штанов, брюк или джинсов.
«Любитель классики».
Ей вдруг пришла в голову странная и чем-то забавная мысль, что будь у него дочь, она бы носила всё самое, что ни на есть, женское, категорически исключая всякие там штаны.
Иногда Артём даже разрешал ей готовить – правда, исключительно под его присмотром.
– Лучше всего к макаронам подойдёт сырно-чесночный соус, – комментировал он, пока Ксюша, неуклюже пытаясь смахнуть упавшие на лицо пряди волос, помешивала в сковородке названные им ингредиенты, сжимаясь от пробежавшего по спине холодного страха.
Да, у них всё было так. И могло бы показаться, что он ничего плохого ей не делал…
Кроме одного.
То, повторения чего Ксюша опасалась до боли в груди, случилось ещё раз. После того, как маньяк презентовал Ксюше вторую партию вещей, он попросил её надеть белое платье вместе с новыми розовыми туфельками и колготками ему в тон, а так же придать губам «оттенок земляники». На её робкий вопрос, стоит ли использовать остальные предметы макияжа, он отрицательно покачал головой.
– Думаю, здесь они будут неуместны, – спокойно ответил Артём и задумчиво повернул голову в сторону кухни.
Когда Ксения наконец появилась перед ним в желаемом образе, дрожа с головы до пят и молясь про себя, чтобы похититель всего лишь оценил наряд и не более, тот встал, и, оглядев её с ног до головы, направился к ней. Ксюша замерла в напряжении, заметив опять его жуткий горящий оценивающий взгляд, который её всегда так пугал. С замиранием сердца она наблюдала, как Артём ненадолго задержал взор на кровавых браслетах её обнаженных запястий – неровных тёмных корках, которые уже начали опадать, являя на свет слабую, обезображенную розовую кожу. Ксюша была уверена, что там она останется изуродованной уже навсегда.
– Ты представляешь собой естественность, – прошептал он, проведя пальцами по её губам и погладив по щеке, отчего Ксюша ощутила пролетевшее по ней ледяное дуновение. – Декоративные элементы лишь подчеркивают её, как оправа – драгоценный камень.
Она заметила, что его голос начал меняться, становиться отстранённым и ускользающим, уподобляясь странному взгляду, который Ксения теперь чувствовала на своём лице. Его шумное дыхание обжигало ей лоб.
А потом всё случилось опять. Быстро и резко. На этот раз он делал это ещё сильнее и порывистей. И во время особо сильного толчка она, лёжа на животе, дернулась так, что прокусила себе до крови нижнюю губу. Чувствуя во рту солоноватый привкус металла от обжигающих свежую рану слёз, смешавшихся с кровью, Ксюша, сжимаясь от страха, что маньяк заметит её отчаяние, зажмурила глаза и мысленно считала каждое его движение, подбадривая себя, что с очередным проникновением освобождение становится всё ближе, и облизывая губу, чтобы кровь с неё не капала на простынь.
Конечно, та потом всё равно распухла так, что скрыть от Артёма уже не представилось возможным. Он, ничего не говоря, усадил Ксюшу перед собой, и аккуратно стал наносить на её рану какую-то мазь, а она при этом, сосредоточив взгляд в одной точке на самом верху книжного шкафа, силилась вспомнить что-либо смешно. Но в голове была лишь каша вдребезги разлетевшихся отрывков, из которой не представлялось возможным выудить отдельные вещи, и Ксюше только благодаря немалым волевым усилиям удавалось сдерживать рвущиеся наружу рыдания, сотрясавшие тело внутренней дрожью.
Вечером седьмого мая (именно такое число должно было уже быть по её подсчетам), после ужина, она направлялась в душ, чтобы потом пойти лечь спать, но, проходя мимо лежавшего на диване Артёма, обратила внимание на книгу, которую он читал.
Сомерсет Моэм «Бремя человеческих страстей». Немного странноватый выбор.
«Впрочем, о чём это я? Его же и самого никак нельзя назвать ординарным, – пришла Ксюше в голову иронично-весёлая мысль».
За последние дни Ксюше удалось изучить личную библиотеку хозяина дома. В большей степени та была представлена классическими произведениями – как русской, так и мировой литературы. У него имелись полные собрания сочинений Джека Лондона, Эрнеста Хемингуэя, Чарльза Диккенса, Джерома Дэвида Сэлинджера, Артура Конан-Дойла, Рекса Стаута, Льва Толстого, Михаила Булгакова и многих других. Помимо них, Ксюша нашла также книги по юриспруденции и про различные виды огнестрельного оружия. Тогда у неё и появилась мысль, что работа Артёма может быть связана с правоохранительными органами, военными силами либо охранными подразделениями.
Что ж. Как иронично.
– Тебе… нравится эта книга? – осторожно задала она ему вопрос и тут же испытала неловкость и некоторый страх, подумав на мгновение, что ей, наверное, не стоило его тревожить. Однако желание и дальше пытаться узнать его ближе, невозмутимо, словно извозчик коня, гнало её вперёд, подчас грозящее вырваться вот такими вот, как сейчас, импульсивными поступками.
– Возможно, – ответил он, не отрывая взгляд от страниц. – Я перечитываю уже четвёртый раз. Хорошая книга. Глубокая. Есть вещи, в которых я согласен с агентом британской разведки.
Ксюша застыла на месте, глядя на него настороженно и одновременно с удивлением.
– Моэм был невероятно трудолюбивым писателем. Много путешествовал в поисках сюжетов. К тому же, помимо творческой деятельности, он успевал заниматься и другими делами. Шпионил на благо государства, например, – Артём вздохнул, поднял взгляд на Ксюшу и изучающе посмотрел на неё. – Знаешь, в этом романе говорится о поиске смысла жизни. И главный герой, Филип, приходит к выводу, что нужно лишь жить сегодняшним днём. Самыми обычными вещами. Рождение, взросление, труд ради куска хлеба, смерть. Простой узор – самый совершенный. Настоящий.
Он поднял лежавшую рядом с ним бумажную закладку и вложил ту между страницами, после чего закрыл книгу и положил её в сторону.
– И это ещё не все. Филип Кэри в конце концов принимает себя таким, какой он есть. Со своим недостатком в виде хромоты. Признает, что без неё так тонко воспринимать искусство, восхищаться красотой и вникать в жизненные драмы, – голос его прозвучал чуть ниже обычного и как-то по-особенному умиротворенно.
– Мне из всех его книг больше всего понравилась «Лиза из Ламбета», – постаралась поддержать разговор Ксюша. Раз уж речь зашла о Моэме, то у неё есть, чем поделиться. Её действительно когда-то зацепил сюжет о трагической любви девушки к женатому мужчине. Но, помимо того, она считала эту книгу особенной ещё по одной личной причине. Ксения знала, что именно этот роман молодого врача, оказавшийся успешным, дал автору надежду на карьеру писателя. Она прочитала его в две тысячи одиннадцатом году, сразу после перевода на русский язык. И для неё, в то время обычной учительницы, «Лиза из Ламбета» стала настоящим подтверждением того, что ты можешь добиться поставленной цели, если по-настоящему хочешь.