– Но он стал резать его ещё живым, – возразил доцент. – Возможно, ему было важно сделать это до наступления смерти, чтобы увидеть мучения – как он делал каждый раз, убивая.
– Или он торопился произвести впечатление на остальных, потому не стал тянуть, – присвистнул Гена. – Кстати, странно, что никто из них не брал хоть какое-то оружие. Я имею в виду поражающее на расстоянии – пистолет, ружьё, да хотя бы долбанный травмат. Ладно, возможность встретить убийцу родных при таком розыске была не так уж и велика. Но ведь мало ли кто ещё мог попасться у них на пути – например, дикие звери?
– Может, оно у них и было, но в состоянии шока никто ничего не сделал, – предположил Шапошников. – Не забывайте, они ведь не полицейские, не военные, а просто обычные люди: не все в такой стрессовой ситуации могут среагировать должным образом.
– Что он хотел этим сказать? – вдруг прозвучал робкий голос Вани Прокопова, сидящего на одном из стульев около двери. – Этот маньяк. За-зачем он убил этого парня?
– Зачем? – задумчиво произнёс Александр после небольшой паузы. – Думаю, таким образом он хотел лишний раз причинить боль родственникам убитых им девушек – а также, возможно, отпугнуть людей от самодеятельности. Это лишний раз говорит говорит о его выраженных садистских наклонностях.
Гоша увидел, что выражение лица Ивана после полученного ответа стало более напуганным и серьёзным.
– Вернёмся же снова к психологическому портрету убийцы, – пыхтел дальше профайлер. – Вероятно, по характеру он одиночка – при этом неважно, есть ли у него своя семья. Вот друзей точно не может быть – максимум приятели, с которыми он поддерживает ровные отношения. Профессия, скорей всего, самая обычная: учитель, врач, продавец, рабочий – рядовой сотрудник, не занимающий высокой должности – маньяки редко бывают начальниками и директорами, ведь подобный уровень ответственности на работе может помешать им всецело отдаваться любимому делу. Со вкусом и душой, так сказать. На это попросту не хватит ни времени, ни сил. Нет, чаще всего они живут как самые простые люди – добросовестные, порядочные работники с примерным поведением. Но настоящая жизнь для них заключается в другом. Они всецело погружаются в свое увлечение, как в другую реальность – как художники, писатели и музыканты, к примеру, во время создания очередного шедевра.
– Только они маньячат, – хмыкнул Гена.
– Да. И вот такой, к примеру, Вася, придя со службы и уделив определённое внимание жене и детям, отправляется в своё уединенное место – подвал или бункер, где он держит своих жертв, и совершает с ними ужасные вещи. А спустя некоторое время просто избавляется от очередного трупа. Потом он какое-то время не проявляет активности, продолжая жить, как обычно, смакуя детали убийства и всего предшествующего ему. Только когда эмоции по этому поводу ослабевают, он отправляется за новой жертвой, чтобы снова их получить, – Шапошников отошёл дальше к экрану. – И здесь можно предположить, что у данного преступника имеется ещё и гипотимия – стабильно сниженный эмоциональный фон. Только убивая, он может восполнить этот дефицит. Должно быть, когда-то в ранней юности он испытал сильное удовольствие от причинения боли, и эта патологическая доминанта закрепилась в нем.
– А можно вопрос? – спокойным голосом произнёс Костомаров. – Сейчас пропали уже трое. Как вы думаете, могут ли в ближайшее время быть ещё жертвы?
Паренёк задумчиво почесал подбородок.
– Смотря, какое он получил насыщение. Учитывая, что перерыв между похищениями не такой уж и большой, то, может, в этот раз ему потребовался более мощный фактор для его получения. Но есть ещё кое-что…
– Что? – громко спросил Георгий. Он и сам не заметил, как поднялся со своего места, до боли сжав в кулаках пальцы и испытывая сильное желание оказаться где угодно, но только не здесь. Сколько он слышал и сколько раз ещё придётся услышать, что они считают Ксюшу погибшей?
Шапошников задумчиво посмотрел в сторону, а затем снова на всех, и сказал:
– Я располагаю информацией, о которой все мы уже, я так полагаю, знаем: следствие подозревает, что данный преступник орудует в Сертинске уже не первый год. Подобные случаи происходили и раньше.
Судя по виду некоторых удивлённо переглянувшихся лиц, Гоша понял, что об этой версии знали явно не все.
– Но раньше за ним не водилось демонстративных убийств, подобно вчерашнему. Как и интервалы в похищениях были более длительными. Это говорит о том, – выдохнул он, – что его психическое состояние меняется. Он становится всё менее способным контролировать себя и… более опасным.
По залу пробежал шумок. Кто-то переглядывался между собой, кто-то шептал что-то соседу, а некоторые просто мрачно глядели вперёд. Гоша увидел, как потемнело лицо следователя Петрова, а светловолосый Иван Прокопов тихо охнул на своём стуле.
– Есть ещё вопросы? – Александр обвёл глазами зал.
Все разом притихли. Несколько секунд, казавшихся вечностью, никто не промолвил ни слова, и Гоша уже решил, что молодой доцент сейчас закончит выступление, но тут внезапно раздался бас мужчины с лысой головой и безукоризненно гладком чёрном смокинге, сидевшего на одном из стульев, выставленных в линию у окна.
– У меня вопрос. Помните, вы говорили про тип убийц, которые считают, что они делают мир лучше, избавляя его от ненужных людей или что-то вроде того, а потом прибавили, что этот маньяк тоже может к нему принадлежать?
Шапошников кивнул.
– Как вы считаете, кого он считает недостойными жизни?
– Ээээ… это было просто предположение, – он поправил очки. – Прежде всего, он относится к первому типу – садисту. А тот… Мы ведь пока точно не знаем, какие мотивы преследует маньяк, помимо своего удовлетворения. Так как между всеми пропавшими не было ничего общего, кроме пола, можно предположить, что у него ненависть ко всем женщинам в целом. На данный момент это все.
– У меня ещё вопрос, – выкрикнул Гена. – Вы слышали о маньяках, которым нравится, что все о них говорят? Ну, эти, которые сами себе фанаты: скупают газеты с заметками о себе, вырезают статьи и вклеивают на личную доску почета… Я просто подумал насчёт изменения его состояния: может, он захотел, чтобы и о нем начали говорить, поэтому проявил себя?
Шапошников медленно помотал головой.
– Всё указывает на то, что он глубокий интроверт, в своем деле полностью сосредоточенный лишь на ощущениях и получении удовольствия от процесса. В привлечении внимания он не заинтересован – это не его цель. Весь его почерк – бесследное исчезновение жертвы, и больше ничего оригинального.
– Но что же заставило его изменить своё поведение? Александр опустил взгляд вниз.
– Я могу только предположить как вариант: этому способствовало какое-либо значимое, недавно произошедшее в его жизни событие.
После этого заявления в зале наступила полная тишина. Гоша всё ждал, что кто-то ещё выступит с очередным вопросом, но повсюду замечал лишь притихшие, серьёзные лица.
Глава 34
– Как тебе наш московский гость? – поинтересовался Юра, когда на перерыве они вышли в ставший ещё теснее от скопления в нем людей коридор.
– Так себе, – Гоша неопределённо кивнул. – Много говорил одно да потому, а ещё постоянно сыпал психиатрическими терминами. Это то же самое, если бы я начал сейчас перед всеми говорить про RRP. Рекомендованная розничная цена, не заморачивайся, – отмахнулся он, увидев вытаращенное лицо друга. – К тому же он мало говорил по делу. Ну, допустим, он замечательно, красочно и подробно расписал всем про типы убийц и конкретно этого. Но как это поможет найти его?
– Я и сам не знаю, но говорят, такие психологи здорово помогают следствию, – пожал плечами Юрий.
– Ладно, будем надеяться на это, а…
– Гоша, – к ним подошёл Журавлёв. – Я должен сейчас вернуться в Питер. Ты, я так понял, сегодня туда не едешь?
– Нет, – покачал головой Георгий. – Нет необходимости.
– Понятно, – детектив опустил взгляд. – Я вот что хотел тебе ещё сказать. Как только начальник отдела получит разрешение от ФСИН навестить Соколова… не хочешь ли ты поехать вместе со мной?
– С тобой? Что… – Гоша понял, о чём говорит Влад. – Туда? Ты хочешь, чтобы я присутствовал при беседе с ним?
– Гоша, мне показалось, ты и сам этого хотел бы. Ты не хуже меня умеешь общаться с людьми. Я бы сказал, даже лучше. К тому же – для тебя важно будет услышать всё самому.
– Я… – Георгий на мгновение растерялся. Конечно, в этом Журавлёв тоже не ошибся. На протяжении всей жизни он никогда не выбирал бездействие, и, если ему предоставляют возможность лично поговорить с тем, кто может пролить свет на тёмные дела Сертинска, то он должен ухватиться за неё всеми конечностями и использовать. Вот только одно мешало ему это сделать, и именно по этой причине Гоша не стал изначально настаивать на личном присутствии в колонии особого режима: он просто не мог уехать так далеко от мест, где была похищена его жена, и, возможно, всё ещё находилась там.
– Но Ксюша… Если за это время она найдётся, а я буду далеко… Я должен буду сразу же увидеть её, я не могу по-другому…
– Это не займёт много времени. На самолёте до Салехарда примерно три часа, и там ещё столько же – до посёлка. Если очень постараться – уложимся в одни сутки, даже меньше. Подумай. Просто я хочу, чтобы ты сам увидел его, пообщался с ним, задал ему те вопросы, которые посчитаешь нужными. Чтобы у тебя потом не оставалось никаких сомнений и разочарований и вопросов, оставшихся без ответа. И дело Соколова можно было бы считать полностью отработанным. А если Ксюшу, предположим, найдут в этот самый день, ты просто приедешь к ней чуть позже. Она поймёт, что ты отсутствовал, потому что искал её. В общем, подумай. Я сообщу тебе день вылета.
С этими словами Влад в знак прощания похлопал его по руке, затем кивнул Юре и удалился.
– А ты что думаешь? – растерянно проговорил Георгий, посмотрев на Юрия.
– Думаю, в этой ситуации тупо все, но насчёт поездки я с ним согласен, – поспешно закивал тот. – Тут он насчёт тебя прав.