Несколько секунд, показавшихся Гоше вечностью, заключенный неподвижно сидел перед стеклом. Глядя на это, у него возникало желание побарабанить по нему, чтобы вывести наконец их собеседника из транса. Но тут Георгий заметил, как губы Соколова растянулись в какой-то горькой, саркастичной улыбке, обнажив полное отсутствие зубов. Плечи узника начали подрагивать, будто – а может, так и было – он беззвучно смеялся.
– Невиновен? – медленно, шепеляво, выплёвывая каждый слог, проскрипел он. Голос его, искажённый громкой связью, звучал пронзительно и несколько жутко. – И вы действительно наконец в это поверили?
Он захохотал ещё сильнее, раскачиваясь вперёд и назад.
– Да, Владимир, – отбросив его отчество, продолжил детектив. – Мы думаем, что…
– Невиновен, – с едким горьким смехом прошамкал он. – Какое мне уже дело до этого? Меня скоро вообще не будет, мне всё равно! Буду гнить себе дальше в этой тюрьме – только уже снаружи, на кладбище, в сырой земельке!
– Мне жаль, нам всем действительно жаль, что так вышло, но…
– Вам жаль? – взвизгнул Соколов. – Да не утруждайтесь соблюдать приличия. Вам всем на всё наплевать. И всегда так было. Никому не может быть меня жаль.
– Владимир, пожалуйста. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Они все касаются тех убийств, в которых вас обвинили. Десять женщин и ваша бывшая жена.
– Настя, – прошептал он, как-то разом поникнув. Его плечи и голова опустились, а рука, державшая трубку, задрожала так, что ему пришлось перехватить её заново.
– Вас взяли у трупа бывшей супруги. Вы не отрицали, что могли убить её, находясь под действием наркотиков? Вы ведь употребляли тогда их, да?
Гоша увидел, как на шее у Соколова запульсировала жилка, а жевательные мышцы начали сокращаться, будто он старался сжать и разжать челюсти.
– Д-д-да. И я… и я не верю, что это правда сделал я. Я ведь ничего не помнил, даже как она пришла! Мы были… они… он, а потом… Это уже я встал, а она лежит, и он потом пришёл! Боже! Какой ужас!
Его блеклые глаза заблестели, он затрясся и закрыл их кулаками, при этом одним их них продолжая держать трубку. Протерев их, он вновь заговорил:
– Сколько раз так было – я просыпаюсь и снова вижу рядом её тело, всё в крови. И кровь эта везде. Она капает отовсюду. Один раз даже с потолка лилась! – Соколов всхлипнул и откашлялся. – С психологом говорил, в церковь начал ходить – вроде полегчало. Но всё равно не мог я так думать, не смог бы себе этого простить! Я ведь любил её – это она от меня ушла, потому что я тогда, дурак, постоянно торчал на дури! Она и так долго меня терпела. Я как подсел после смерти мамы, так и не мог соскочить. Знал ведь, что жизнь свою спускаю в сортир, и, тем не менее, тащился от наркоты. Неужели я сам убил Настю? – он снова заплакал. Влад обменялся с Гошей тревожным и недоуменным взглядом. Гоша кивком указал на стекло, призывая продолжать разговор.
– Владимир, скажите: а с кем ещё такое было? Я имею в виду, при обстоятельствах, когда были убиты другие девушки.
– Нет, нет, – он вытер лицо руками. – Меня рядом в тех местах вообще не было. Там, где трупы их находили… Знаете, они просто их на меня повесили! – вдруг яростно рявкнул он, резко приблизив свой загоревшийся ненавистью взгляд к стеклу так, что Влад тут же отпрянул. – Это потому что с двумя моими одногруппницами случились несчастья! Первая, Ленка, на третьем курсе пропала. Её, кстати, так и не нашли, но объявили мёртвой. А Светка на пятом курсе погибла. Ужасно так – нашли в коллекторе, обваренную всю! Ужас. Она, потом сказали, ещё что-то себе сломала. А менты, значит, подумали, что это я их тоже! Что-то по экспертизе у всех там совпало. И ещё Юля Ветлугина. Только она не с группы, а с потока, да и убили её уже после окончания университета. Закололи ножом в лесополосе… Да только не убивал я их! – он поперхнулся и резко замолчал.
– Дай я с ним поговорю, – попросил Гоша.
Поменявшись с Владом местами, он оказался около подоконника, прямо перед перегородкой. Теперь лицо узника было вровень с его собственным. Георгий заметил, насколько безумным стал взгляд Соколова, нервно блуждающий из стороны в сторону, а его высохшая ладонь, стиснувшая белую трубку, сильно дрожала.
– Здравствуйте, Владимир. Меня зовут Георгий Карасёв.
– Тоже из органов?
– Нет, нет, – опровергнул Гоша. – Я не имею никакого отношения к Следственному комитету, да и к любой другой правоохранительной структуре. Я занимаюсь книгоиздательским бизнесом, но поймите, я заинтересован в вашей истории не меньше их всех – и даже гораздо больше. Вообще – это я в первую очередь ею заинтересовался. И вовсе не в связи с работой, если вы подумали так.
Соколов внимательно посмотрел на него.
Гоша тем временем, собравшись с духом, продолжил:
– В Сертинске – откуда вы родом – уже несколько лет происходят ужасные вещи. Там постоянно пропадают люди. Женщины. Такое начинается через каждые два-три года, и это стало происходить как раз после вашего ареста. Последняя серия была всего месяц назад, и одной из жертв стала моя жена.
Сказав это, он понял, насколько беспомощно в его голосе прозвучало пронзительное отчаяние, и уже в который раз за прошедшее время сделал над собой усилие, чтобы продолжать говорить дальше.
– Вскоре после этого в городе произошли два убийства. Первое – всего через несколько дней: в лесополосе под Сертинском была убита молодая студентка. Её задушили, но перед этим похитили и вывезли туда. А второе случилось буквально неделю назад – кто-то напал на волонтёров, которые разыскивали пропавших. Повесил одного из них на ветке дерева, а перед этим с особой жесткостью изрезал ему лицо. Как вы поняли, отрицать после всего наличие маньяка стало невозможным.
Соколов молча глядел на него. За весь рассказ он не издал ни единого звука либо порывистого жеста, которые могли бы указать на то, что его поразило в этой истории нечто знакомое. Даже выражение глаз его не поменялось.
– Когда я… когда мы все начали расследовать это дело и изучать криминальные хроники Сертинска, то наткнулись на вас. И подумали – если вы невиновны, то за всем происходящим в эти годы и в последнее время может стоять тот же самый преступник. Он ведь остался непойманным – всю его вину повесили на вас. Что, если именно после этого он стал осторожнее? Перестал оставлять за собой трупы? Владимир, умоляю, помогите нам, помогите мне, если можете. Это ужасно, что вас могли осудить ни за что, но этого уже не исправить – а маньяка обязательно надо найти. Моя жена всё ещё может быть у него. Пожалуйста, вспомните сейчас всё, что вам показалось тогда подозрительным. Что угодно, любая зацепка.
Соколов поднял на него блеклые глаза – в них читалось чувство, которое можно было трактовать как смертельную усталость. И, глядя, как они потухает, Гоша понимал, что вместе с ними гаснет и надежда узнать от него что-то, что сможет помочь ему найти Ксюшу.
Он ощущал себя так, словно и из него тоже капля за каплей вытекала вода, оставляя его полностью высохшим и опустошенным.
– Нет, – тихим голосом прошамкал Владимир. – Я ничего такого не видел. Ничем не могу вам помочь.
– Пойдём, – шепнул, наклонившись к нему, Влад. – Он ничего не знает.
Гоша жестом показал ему не вмешиваться, желая во что бы то ни стало добиться от заключённого хоть какой информации.
– Точно ничего не видели? Может, подумаете сейчас и вспомните? – с надеждой проговорил Георгий.
На переносице собеседника пролегла едва заметная на практически сравнявшейся с цветом тюремных стен коже вертикальная складка, указывающая, по-видимому, на задумчивость. А может, это было просто искажение стекла.
Охранник сзади него сделал шаг вперёд.
– Думаете, это так легко? – просипел Соколов. – Столько лет прошло. Я и тогда даже и не всегда понимал, что происходит в реальности.
– У нас ещё осталось время. Пожалуйста. Может, в день смерти вашей бывшей жены было что-то такое? Например, кто приходил? Или она о чём-нибудь говорила? – Гоша решил, что если воздействовать на болезненное воспоминание, затронувшее его эмоционально больше всего, то есть шанс положительного отклика. – Расскажите про тот день. Что было до вашего бессознательного состояния и после?
Соколов дёргнул губами, как если бы ему в рот залетела муха.
– До этого… до этого не было ничего особенного. Я, как обычно, на улице – купил дозу, и пошёл скорее домой. Зашёл и вспомнил, что вроде сейчас должна придти Настя – обсудить что-то связанное с разделом квартиры, вроде того… тогда мне это казалось совершенно неважным. Меня это бесило – не терпелось поскорее забыться, а надо было её ждать. Как я был зол, сейчас помню… Может, поэтому я её и того? Подсознательно ведь что-то отложилось… Не утерпел я, в итоге, пошёл в ванную и там укололся. Только всё сделал – заходит она. Ключами своими открыла. Я выхожу – и дальнейшее уже плохо помню. Вроде я хохотал, лез обниматься, потом упал, а она орала… Это так, обрывки. А потом меня торкнуло, и я видел всякое… не помню ничего уже из того. И после этого наступила тишина. Не знаю, как долго я был в отключке. Потом проснулся, а вокруг… вокруг… всё… и она…
Он снова затрясся.
– Понятно, а что было после этого? – быстро спросил Гоша, стремясь увести Соколова от истерики.
– После… это так важно? Прямо всё?
– Конечно, Владимир.
– И даже, как я блевал и лежал в этой луже?
– Разумеется.
– Не знаю, зачем это вам… Но если хотите знать, то, – он глубоко вздохнул. – Я делал то, что сейчас сказал. Мне было очень плохо. Потом появился Артём. Наверное, это он вызвал врачей… А те – ментов. Ну и прямо с больницы меня потом закатали. Сейчас расскажу, как ехали…
– Погоди, – остановил его Гоша. – Кто такой Артём?
– А-а, – отмахнулся Соколов. – Михайленко. Мой одногруппник с универа.
– Вы с ним дружили?
– Скорее, общались. Он вообще ни с кем никогда особо не сближался, хотя парень он был неплохой. Предпочитал книги. В университете постоянно брал что-нибудь в библиотеке, чаще из художественного – был у нас там такой раздел. Нет, мы с ним вообще в последнее время сошлись. Он хоть и жил всего через два дома от меня, пересекались мы редко. А один раз, за два месяца до… того события, – он сильнее сжал трубку, – я как-то переборщил с коксом, причём прямо на улице, в подворотне. Там и рухнул никакой. Однако кто-то нашёл меня, поднял, помог дойти до квартиры. Оказалось, это был Артём. Он же меня потом дома отпаивал… Когда я окончательно очухался, мы с ним разговорились. Он посочувствовал мне. Сказал – ужаснулся, когда увидел, во что я превратился. Обещал помочь. Про себя тоже рассказал – как он работает юристом в риелторском агенстве. В общем, посидели мы тогда нормально. Вот, с тех пор он и начал иногда заходить, проведывать меня. И в тот раз зашёл…