Когда же он, еле успокоившись, вновь задремал, то оказался в подземном склепе, а перед ним стояло множество гробов. Крышки на всех отсутствовали, и Гоша разглядел внутри побуревшие от времени человеческие кости. Тут он осознал, что и сам сидит в гробу, но прежде чем успел удивиться, услышал со всех сторон тихое, страшное шелестение, а когда поднял голову – обнаружил вокруг себя умерших девушек в платьях. Каждая стояла у своего гроба, представляя собой отпечаток содержания того, что некогда было её телом.
Но ни одна из них не излучала доброту. В их мёртвенно-бледных лицах читались лишь ярость и ненависть – из-за того, кем они стали. На всех, кто допустил, чтобы это случилось. На весь белый свет.
Внезапно мёртвые закричали – тёмные провалы их ртов, все, как по указке в каком-то жутком хоре, раскрылись, и призраки начали таять, превращаясь в кости – такие же, что лежали перед ними в гробах. И в середине Гоша заметил ещё что-то… или кого-то. Чёрный силуэт. Двигающийся слишком неестественно, чтобы быть человеком…
Рывком вскочив с постели, Георгий посмотрел на часы – они показывали без пяти пять утра. В комнате было совсем светло. Решив, что нормально поспать ему сегодня вряд ли удастся, он, чтоб взбодриться и прогнать остатки кошмаров, принял контрастный душ, оделся, позавтракал (выпив при этом две кружки маття-чая и одну – эспрессо), немного постоял, смотря в окно и ни о чём конкретно не думая, и поехал в издательство.
Лишь около четырёх часов дня, когда у Гоши выдалось свободное время, он, даже не чувствуя усталости от постоянно волнения, не выдержал и решил-таки отправиться в полицейское управление Сертинска – тем более, полчаса назад Юра известил его о том, что Михайленко всё ещё не выехал из своего тайного места.
– Как дела? – поинтересовался Георгий, подходя к тумбочке в углу, и ставя на неё пакет, в котором лежали упаковки сушек и пряников, а также хлеба, колбасы и сыра. – Сегодня моя очередь приносить еду, – пояснил он.
– Никак, – вздохнул Юра. Компьютер на его столе был включён, а рядом, как обычно, находился ворох бумаг. Сбоку от них примостилась кружка, из которой торчал пакетик. – Торчит, собака, в своём… чем бы оно ни было. Уже бы давно мог свалить… Да ты присаживайся, – сказал он Гоше.
Георгий посмотрел на Ваню, который, сидя за своим столом с сонным видом и всклокоченными волосами, пил что-то из кружки – скорей всего, тоже чай или кофе. Должно быть, не он один отвратительно спал этой ночью.
– А где Генка?
– Наверх пошёл, к сэкашникам… ой, то есть к первой группе. Они там все следят вместе с Лёхой. Эх, разъединили Алёшу с нами! Им отдали, – притворно вздохнул товарищ. – Да ладно, на самом деле это хорошо. Заслужил своими знаниями…
– Кстати, Юра. Забыл тебе вчера сказать – ты молодец. Как ловко ты сработал с экспертизами! Ну очень… оперативно. Иначе и не скажешь! – искренне похвалил друга Гоша.
– Да уж, спасибо… Конечно, не один, мне помогали, но всё равно благодарю, – лице его засветилось от сдерживаемой гордости, а на губах появилась едва уловимая улыбка. Но когда Юра закрыл на мониторе одно из окон, и повернулся к нему, то снова стал серьёзным.
– Вообще, это было не всё. Если хочешь знать, чего я ещё накопал – сейчас скажу. Это касается биографии Михайленко, и не только… Та бабушка, Лёка, конечно, здорово нам помогла в этом плане, и нехило так облегчила задачу, но всё же, кое-чего она нам не рассказала. Я подробно изучил всё, что только смог про него найти, и нарыл тут некоторые детали, мимо которых просто нельзя было пройти…
Он глубоко вздохнул, и продолжил:
– В одном классе с Артёмом училась девочка, Полина Нестерова. В пятом классе, когда ей было одиннадцать, она погибла. Точнее, её убили. Её труп был найден в заброшенном доме. Причина смерти – удушение. Кроме того, вся одежда ниже пояса вместе с бельём на ней была разорвана так, будто её сдирали силой – хотя других признаков, указывающих на изнасилование с проникновением, экспертиза не обнаружила.
– О господи, – прошептал Гоша.
– Но в итоге советская милиция нашла виновного – им оказался отец девочки, – он взял со стола один из листков, и начала читать, – Илья Львович Нестеров, тридцати шести лет. Те, кто работал в то время в правоохранительных органах, сказали мне, что на допросах он плакал, и всячески отрицал свою вину. Но до суда он не дожил – однажды в СИЗО его обнаружили мёртвым. Соорудил себе петлю из одежды и удавился… Сам он, или ему помогли – теперь уже неизвестно. Педофилов во все времена не любили. Вот такая вышла история…
– Думаешь, девочку на самом деле убил Михайленко? – поразился Гоша, поняв, к чему всё это сообщил ему друг. – Ему ведь было всего одиннадцать! Какой ужас…
– Может быть, она и стала его первым опытом. Точнее… ты как-то говорил про животных. Наверное, сначала он практиковался на них, а потом ему захотелось чего-то большего.
– Да, говорил. Но я думал, что на людей он должен был перейти, когда всё-таки был постарше…
– Некоторые социопаты проявляют себя уже в юном возрасте. Мне это Шапошников вчера сказал, уже после собрания, когда я у него спросил, – пояснил Юра. – Судя по всему, Артём из таких.
Гоша вспомнил, как профайлер ещё при первом своём выступлении предположил, что маньяк мог испытать удовольствие от убийства в довольно раннем возрасте. А ещё о том, что ни для кого в принципе невозможно установить точную причину данного отклонения в психике.
– Непонятно, когда именно и почему мальчик начал испытывать тягу к насилию и садизму, – будто в подтверждение его мыслей, высказал Юра. – Я думаю, в младшем школьном возрасте он точно был уже болен. И думаю, он или сам убил Полину, или наблюдал за тем, как её задушили, и ему это понравилось. А потом, когда Михайленко вырос и продолжил свои грязные дела, то вспомнил, как однажды за подобное вместо него уже арестовывали кого-то другого. И решил: почему бы этому не случиться снова?
– И подставил Соколова, – подытожил Георгий. – Только в этот раз сделал это сознательно. В случае с одноклассницей, я так понял, ему повезло – никому просто не пришло в голову подозревать его. Он тогда был ребёнком.
– Но чертовски сообразительным. Ведь догадался, как выдать своё злодеяние за действия педофила. Всё указывает на то, что он явно готовился заранее – а, между прочим, спланировать и хладнокровно осуществить убийство может даже далеко не каждый взрослый!
Некоторое время оба молчали. В стоявшей тишине Гоша всё ещё пытался осознать услышанное и смириться с ним, как с реально существующим фактом.
– И ещё, – более тихим голосом промолвил Юра. – Помнишь, я говорил про следователя нашего бывшего, Девяткина, который погиб три года назад от взрыва газа в собственной квартире?
Георгий, будто сквозь серую пелену тумана, вспомнил хмурый холодный день, повисший в воздухе за стеклом низкосортного кафе, запах кислых щей, дешевого растворимого кофе и обычного зелёного чая. Он молча кивнул.
– Недавно я разыскал его вдову, и побеседовал с ней. Как оказалось, Виктор Петрович пользовался услугами оружейного магазина «Пуля», причём всегда оплачивал доставку на дом. Альбина Денисовна сказала, что к ним постоянно приезжал один и тот же мастер. Имя его она так и не запомнила, да и ладно, это не суть. Она сообщила, что наш покойный шеф любил выпить у себя дома. А когда выпивал, становился чрезмерно болтливым. Это, конечно, очень, очень плохая черта для следователя. Но с другой стороны, он же никуда не выходил – так что в основном страдали только домочадцы.
– Это который поймал Соколова?
– Да, он самый. Кстати, вдова сообщила мне ещё кое-что. Незадолго до несчастного случая её муж начал что-то подозревать. Это было связано с похищениями в городе, а так же с делом Всеволожского потрошителя. Он не говорил ей, что именно, но походу у Девяткина появились мысли насчёт связи одного с другим. Возможно, даже о невиновности Соколова. Ну и вот. Я попросил её попытаться вспомнить: мог ли покойный супруг незадолго до смерти контактировать с тем мастером? Она, конечно же, не вспомнила – это было ожидаемо. Но зато дочка, которая была дома во время нашей беседы – сказала, что в тот день, когда произошёл взрыв, к ним приходил представитель газовой службы. Тогда ей было одиннадцать – она была одна дома, и сама впустила его. Алина помнит, как он повозился с плитой, и сказал, что у них имеются небольшие неполадки, а поэтому он придёт позже. Сама девочка опаздывала на занятия по танцам, и убежала тут же после его ухода. А потом пришёл папа, и квартира взорвалась.
– Для дочери следователя она повела себя слишком опрометчиво, – пожал плечами Гоша. – Всё-таки ребёнку не следует отрывать незнакомым мужчинам, кем бы они ни представлялись.
– Она сказала, он напугал её взрывом. Сообщил, что в доме зафиксирована утечка газа, и ему надо немедленно осмотреть квартиры.
– Да… А главное, убедительный повод выбрал.
– Кстати, когда потом к газовой службе возникли вопросы, те не стали отрицать, что посылали в дом своего сотрудника именно в тот самый день. Но принять меры они не успели, потому что взрыв произошёл сразу после его ухода. Я думаю, они солгали, испугавшись, что их призовут к ответственности. А сами знали, что никого не отправляли.
– Короче, опять везение, – вздохнул Гоша.
– Верно… Я проанализировал всю добытую у вдовы информацию и решил, что дело было так: Артём однажды привёз Девяткину заказ, а тот тогда был пьян. И он каким-то образом уговорил Михайленко остаться в качестве собеседника, потому что дома как раз никого не было, а поговорить чертовски хотелось. Тогда Виктор Петрович и выболтал преступнику соображения по поводу похищений и Соколова, а Михайленко понял, что следователя нужно срочно убрать. Вот так… К слову, они теперь живут в деревянном доме, и пользуются только электрической плитой.
– Извините, я тут… – Ваня начал подниматься со стула, и вдруг на столе у Юры сработала рация (Гоша буквально подпрыгнул от неожиданности).