– То есть, ты сейчас собираешься ворваться вслед за оперативниками, и тут же застрелить его?
– Да, именно так! Нечего с ним возиться.
– Но, Никита, подожди, – Гоша старался говорить спокойно и рассудительно. – Что, если его там не окажется? Вдруг они просто едут обыскать то место? Найти улики против него?
– Неважно, он там живёт. Он там бывает! Рано или поздно сволочь придёт туда, а его уже буду ждать я! Сюрприз, гадина! Я сколько угодно его буду караулить. Жить там!
Гоша тихо вздохнул. Сыцевич, некоторое время помолчав, – неожиданно сказал:
– А ты, Карасёв, разве не хочешь того же, что и я? Он убил твою жену. Поэтому ты постоянно ходил к нам в мусарню. Тебе-то конечно, проще с этим – ты же важная личность, тебя везде пропустят и всё скажут. Не то что я… Но ничего! Это ещё не значит, что я не могу ничего сделать. Как видишь, благодаря тебе я смогу наконец-то завалить эту гниду.
Гоша не нашёл, что ответить, и решил просто промолчать.
– На самом деле, – Сыцевич наклонился к его уху, – я подумал, что ты тоже не против отомстить тому паскуде.
Они проехали небольшой посёлок Песочный, и теперь приходилось быть предельно внимательным, чтобы не пропустить, куда именно свернут полицейские.
– Прибить этого… – изо рта Никиты посыпались совсем уже нецензурные выражения. – Вот только увижу гада… меня он не сможет повесить, как Максима. Это я на него нападу сзади, изобью и пристрелю…
Гоша вполне понимал его чувства. Но прежде чем он успел что-то ответить – заметил, как сначала «Лендкрузер», а затем «Тойота Королла» сворачивают влево, на дорогу, идущую через поле к виднеющемуся вдалеке большому лесу.
Выждав какое-то время, он сам свернул вслед за ними. Теперь они ехали по ухабистой узкой дороге, усеянной ямами и рытвинами. Салон то и дело трясло, и Гоше приходилось соблюдать крайнюю осторожность. К счастью, путь здесь не был сильно извилистым, и не вёл в гору: в противном случае они бы не укрылись от внимания тех, кто ехал впереди.
Сыцевич позади него продолжал ругаться и материться. Оружие от его затылка тот уже отвёл, чему Гоша был несказанно рад: мало ли, при такой тряске псих мог случайно нажать на курок.
– Я думаю, они решили отправиться через лес, – сказал Георгий, посмотрев на простилающийся перед ними зелёный луг. – Думаю, они заехали за него, и оставили машины там. Поэтому… предлагаю остановиться и чуть-чуть подождать, пока они уйдут. А после этого мы сразу же поедем туда, и побежим за ними.
Он остановил BMW, и взглянул в зеркало заднего вида – вроде за ними никто не ехал.
– Хорошо. Делай, как знаешь. Но учти: если мы их не найдём…
Гоша услышал, как Никита сзади него поиграл оружием.
– Я бы и этих поганых сволочей с удовольствием пристрелил, – продолжал Сыцевич свой монолог. – Другого они не заслуживают. Только и знают, как взятки брать да в кресле валяться. Работу свою не выполняют. Из-за них всё произошло, – он шумно выдохнул. – А знаешь – наверное, я так и сделаю. Вот доберёмся до них – я им и отомщу, поганцам. Сам потом с убийцей разберусь.
Георгий понял, что его похититель, если так можно назвать сошедшего с ума бывшего волонтёра по поиску пропавших, явно начинает входить в раж. Нужно как-то его успокоить, пока всё не стало совсем плохо. А ещё – на всякий случай постоять здесь подольше, чтобы Юра и остальные успели уйти.
– Никита, я понимаю, что ты их всех ненавидишь. Я и сам думал точно так же. Да что там – я сказал им всё то же самое! – признался он. – И я полностью соглашаюсь, что преступник должен понести наказание.
Гоша решился обернуться к нему, и увидел, как парень тут же направил в него ствол – им оказался обрез ружья примерно двадцать восьмого калибра. Несмотря на тёплый день, Никита был одет в белую толстовку, а на голову накинул капюшон, из-под которого торчала светлая чёлка. Лицо его, усеянное рытвинами прыщей, было таким бледным, что по цвету сравнялось с одеждой, а зрачки помутневших голубых глаз – расширены, словно у наркомана. Его нижняя губа тряслась.
– Когда пропала Ирина, – дрожащим голосом начал он, – эти суки не хотели её искать. Сказали, мол, вы поссорились, и она убежала к любовнику. К любовнику! Ира! – он неистово дернулся от былого негодования. Гоша с тревогой посмотрел на его руку с оружием, и невольно отклонился назад.
– Ты бы поверил, если бы тебе они сказали такое про твою жену?! – выпалил он. – Обозвали бы шлюхой, и дрянью подзаборной – вот ты бы что??
– Я бы ударил их, – честно сказал Георгий. – Я бы убедил всех, что она никогда бы так не поступила. Если бы Ксюша… если бы она разлюбила меня, она бы так и сказала, – он поёжился от непонятно откуда взявшегося холода.
– Я тоже пытался побить их всех, но меня грубо вышвырнули за дверь, как блохастую собаку, – глаза его злобно сверкнули. – Пришлось нам самим с ребятами всех искать. Однако… однако… – его голос стал захлебываться. – Однако и тут нас начали убивать! А всё почему? – свободной рукой он схватил Гошу за рукав, и принялся трясти. – Потому что менты ничего не делали! Они не поймали его, и он перешёл на нас! Сволочи! Всех их убью! Да что ты стоишь, поехали давай! – он с силой толкнул его по направлению к рулю. – Или ты забыл, что тебе будет? Не думай, что он не заряжен!
Георгию ничего не оставалось, как продолжать осторожно и медленно двигаться, мысленно умоляя полицейских, чтобы они как можно скорее заходили глубже в лес. Чем ближе он подъезжал к повороту, тем сильнее надеялся, что обнаружит за ним только пустые машины. Сыцевич был явно неадекватен, и в любую минуту мог повести себя самым непредсказуемым образом. Сейчас Гоше предстояло разбираться с ним самому. Даже если в случае нападения Никиты на оперативников он в ответ сам будет в итоге убит, то перед этим этот псих, начав стрелять, может ранить или убить кого из них. Не говоря о том, что вообще сорвёт операцию. А в худшем случае Михайленко поймёт, что сюда наведывались из-за него, и тогда…
Гоша испугался больше, чем от факта взятия себя в заложники психически нездоровым человеком. Надо любым способом остановить Сыцевича. Он понял уже, что любые слова и разумные доводы для того сейчас совершенно бесполезны – в противном случае парень убьёт его, как надоедливую муху, и разрушит все, к чему они со следственной группой стремились с таким трудом.
– Вон они! – крикнул Никита, после того, как Георгий проехал от поворота несколько метров. – Езжай направо! Они спрятали тачки под деревьями!
Гоша взглянул в указанную сторону, и заметил за пышными ветвями берёз что-то чёрное и серое. Приглядевшись, он тут же понял, что именно там оставили свои машины оперативники.
– Давай, заворачивай! – наседал Сыцевич.
– Успокойся, я уже… я ищу, где повернуть… ага! – Гоша нашёл более-менее гладкий участок дороги между двумя деревьями, и достаточно широкий для того, чтобы BMW протиснулся в него.
Когда он, всё-таки зацепив несколько веток, выехал на небольшое пространство под берёзами, и остановил машину где-то в пяти метрах от других автомобилей, Никита снова приставил к его затылку ствол.
– А теперь выходи из машины, одновременно со мной. Ну, давай!
Гоше пришлось подчиниться.
– Теперь закрывай её. Ага… А сейчас ты должен найти ментов, в какую сторону они пошли.
– Я думаю, пока нам надо просто идти вверх, – Гоша указал на поднимающийся перед ними склон, тесно усеянный тянущимися вверх белыми с чёрным стволами с кудрявыми зелёными кронами наверху.
– Иначе тут некуда деться.
«Интересно, знает ли этот придурок про навигацию?» – подумал Гоша, взбираясь по склону и слышали позади себя пыхтение Сыцевича». Ведь именно по ней он легко мог обнаружить, куда именно направился Юра, и как его найти. Но сейчас его задачей было не дать Никите приблизиться к полицейским. Он должен был, подобно Ивану Сусанину, завести его в другую сторону, и постараться не закончить так же, как пресловутый крестьянин из села Домнино.
По мере подъема в гору дышать становилось всё тяжелее. Гоша чувствовал, как с его лба катится пот. К тому же, чем дальше они забирались в лес, тем больше на пути попадалось упавших веток, сучьев и ям, а ещё дали о себе знать комары. Сыцевичу, по-видимому, не утруждавшему себя до этого особыми физическими нагрузками, было и вовсе тяжко: он шёл медленно, то и дело останавливаясь, чтоб отдышаться. Но при этом не терял бдительности, и ни на секунду не спускал с него глаз, держа наготове оружие и лишая Гошу возможности напасть.
Наконец склон сделался более пологим, и идти стало значительно легче.
– Ничего. Мы с ребятами… привыкли… забираться… в леса, – выдыхая каждое слово, бормотал сзади Сыцевич. – А теперь… я ещё и знаю… что всё будет… не зря.
«Видать, в тех лесах не было крутых склонов, – мрачно усмехнулся про себя Гоша».
Отдышавшись, они снова направились вперёд. Теперь среди берёз начали попадаться и ели. Лес постепенно становился гуще.
– Когда мы… с Ирой… поссорились, – вдруг сказал Никита, – она сказала мне, что я хуже демона. Как вышло, она была права. Я не должен был отпускать её одну. Даже после такого.
Георгий, ничего не сказав, молча шёл дальше.
– Как думаешь, – обратился к нему Сыцевич. – Быстро ли… умерла твоя жена? То есть… ты на это надеешься? Я слышал – этот маньяк любит… любит помучить. Я и сам видел… что он сделал с Максимом.
Гоша от неожиданности резко остановился, и Сыцевичу, шедшему сзади, пришлось за него ухватиться, чтоб не упасть.
– Так как? – он услышал всхлип. – Я вот очень хотел бы верить, что моей Ирише не пришлось… не пришлось долго… страдать. И твоей… твоей тоже. Надейся, что он покончил с ней быстро… и без мучений.
Георгий почувствовал, что у него дрожат руки, а стволы деревьев, трава и листья начали расплываться перед глазами, образуя единое зелёное пятно.
– Замолчи. Не смей говорить так, – прошептал он. – Ничего этого не было. Не с моей женой. Ксюша жива, она должна была спастись.