Кто-то унес отсюда описание того, через что пришлось пройти девочке по имени Мирабелла… Но сейчас меня интересовали не особенности текста или его бьющая по нервам правдивость — я не понимал, КУДА исчезли сами страницы? И… и кого можно об этом спросить? Администратора? Горничную? Увидела, когда убиралась, и взяла почитать? Но персонал тут вышколен и дорожит своими высокооплачиваемыми местами. Вряд ли кто позволил бы себе такую вольность, пусть даже я не клиент, а приглашенный временный работник!
Я еще раз медленно раскладываю прочитанное, переводя взгляд с одной страницы на другую. Нет, я не ошибся! Все-таки этих глав нет! Сгребаю листки в кучу, потому что пора бежать на очередное занятие. Ничего… если это непонятное исчезновение не разъяснится, я всегда могу попросить распечатать еще раз…
— Вы сегодня были рассеянны, Лева!
Мы в библиотеке одни — я и Светлана, она же Лючия.
— Погода просто прекрасная! — говорит она мягко. — Может, пройдемся к озеру, если у вас нет других планов? Вы любите рыбачить?
— Нет, — сумрачно отвечаю я. Странная утренняя потеря никак не идет у меня из головы.
— А я люблю! — игриво говорит моя собеседница. — Люблю посидеть в хорошую погоду с удочкой, а также половить рыбку в ммм… мутной воде! — мурлычет она, словно сытая кошка. — Да! Именно так. — Она смеется, нет, скорее хихикает. — Сегодняшнее занятие о том, как преодолеть препятствия и вернуть вдохновение, было очень плодотворно, — замечает Светлана голосом генерального директора, поощряющего персонал. — А у вас лично тоже бывают творческие тупики? Когда муза уходит к другому? — Она снова хихикает, и на этот раз ее смех кажется мне просто омерзительным.
Творческий тупик у меня прямо сейчас. Однако Лючии, любительнице ловли в мутной воде, знать об этом совершенно не обязательно.
— Бывает, — стиснув зубы, любезно сознаюсь я. — Уходит. И именно к другому!
— А что ЛИЧНО ВЫ делаете в таком случае? Кроме тех советов, что были изложены?
Честно говоря, я не совсем понимаю, чего она хочет, эта назойливая дама, с которой вечером я наверняка снова буду ужинать! Потому что твердо пообещал ей это вчера! После того, как проводил Киру. Чего я сам хочу от Киры и что хочет от меня эта хихикающая особа, которая явно намеревается меня приручить? И зачем? Мы ведь с ней совсем разные, общего разве эти самые мастер-классы!
— Лично я в таких случаях пью водку и трахаюсь с первой попавшейся, той, что на все согласна! — вызывающе грубо говорю я, но она лишь продолжает издавать хихиканье, словно заводная.
— Заманчиво! — восклицает она. — А… а трахаетесь… — она словно пробует это слово на вкус, и оно ей явно нравится, — трахаетесь вы… в извращенной форме?
— По-простому, как матрос после шестимесячного воздержания. Без прелюдий. А потом сразу засыпаю! — отрубаю я, чтобы отвязаться.
— Ого! — почему-то восхищается Светочка-Лючия. — Воодушевляет! Так мы пойдем к озеру… господин матрос, сошедший на берег?
— Зачем? — Я наконец-то смотрю ей прямо в глаза. Невзирая на все демонстрируемое веселье, в них, оказывается, нет ни капли игривости.
— Вы мне нравитесь, — просто отвечает она. — Мне приятно бывать в вашем обществе. Даже когда вы говорите гадости.
Я не знаю, что на это ответить, поэтому говорю:
— Это у вас… гм… отпуск. А я собирался поработать.
Но она уже понимает, что я сдался. Что ж, вчера были листья и почти час какого-то упоительного отдохновения. А сегодня я — сошедший на берег матрос. И берег этот будет берегом здешнего озера… Ладно!
Мы не спеша бредем по тропинке вниз, мимо живописных в осеннем наряде величественных деревьев, и внезапно я осознаю, почему так себя веду и почему я здесь, в странном месте, где все переплелось: мое настоящее и чье-то прошлое. Реальность и вымысел. Подлинное и придуманное. Свое и чужое. Да я просто устал. Устал… Дошел до какой-то черты… Очень важной черты… но вряд ли преодолимой!
Я шел под руку с этой чужой женщиной, потому что не мог больше ничего. Я пропускал через себя чужое, потому что не осталось уже ничего своего. О чем стоило бы вспоминать. Что стоило бы бумаги, на которой будет напечатано. Я действительно оказался в тупике. Творческом. Нравственном. Личном. В ловушке. На самом дне. Мне нечего было сказать — и я не мог больше ничего, разве что писать сказки. Я доставал их из принтера, еще теплые, и откладывал в сторону. Не перечитывая. И даже не перелистывая… ни к чему. Потому что действительно было незачем. И восхищенные отзывы Киры были не в счет. Да и что она, эта лекарша, понимает в литературе?! В которой я СЛИШКОМ понимал!.. Но ничего не сделал… потому что был никем. Халтурщик-макулатурщик… Умеющий давать советы и красиво разглагольствовать… и больше ничего!
Мои же развеселые сказочки — это просто уход. Уход от действительности, которой я попросту боюсь. Даже не уход, нет! Бегство. В вымышленные миры, где я могу чувствовать себя не тем запутавшимся слабаком, который с собственным сыном видится раз в год, не человеком, не умеющим любить по-настоящему, не бывшим мужем двух женщин, которые слова доброго даже на моих похоронах у гроба не скажут… Нет, тут я был маг и волшебник! В сказках я ощущал себя всесильным. Я делал что хотел, я поворачивал сюжет в любую сторону. Вводил несовместимых персонажей, и они отлично у меня совмещались! Смешивал несмешиваемые ингредиенты и получал в итоге совершенно новое… Да, новое — но нужное ли? Да и кому это нужно? Однако я мало озадачивался этим вопросом, потому что в момент смешивания противоположностей и совмещения несовместимого я чувствовал себя всемогущим. Творцом. Потому что, в отличие от жизни, на бумаге я мог ВСЕ! Без напряга. И даже без волшебной палочки. Вообще без чего бы то ни было!
Вот почему меня туда так тянуло, в эти несуществующие миры. Потому что тут, среди НАСТОЯЩЕГО леса, я не мог ничего. Даже бросить эту навязчивую женщину и пойти в другую сторону. Я не мог этого сделать, потому что был никем. За все эти годы Макс забрал, высосал из меня все. Я был пустой оболочкой. Некий утешающий голос шептал: «Оболочка — она же сосуд. А пустой сосуд всегда бывает наполнен»! О, не всегда, мой хитроумный утешитель! Не всегда! Только когда и сам сосуд этого хочет! А я НЕ ХОТЕЛ.
Мир номер два. Вымысел. Ошибочный Дракон
— Вы кто такой? — ошеломленно спросила Золушка у видения. Видение стояло на тонких ножках, обтянутых штанами такого цвета, что их запросто можно было принять просто за голые ноги, и раскачивалось. То ли от неожиданности появления, то ли еще от чего существо таращилось так, словно это Золушка свалилась неизвестно откуда и почти на голову!
— Я… Дракон! — наконец представился незнакомец.
— Оп-па! — удивилась девушка, а затем с сомнением уточнила: — А вы в этом уверены?
— Дракон Семнадцатый! — пискнуло нечто в телесном трико, с ресницами и бровями в тон униформе. — Прибыл по распределению! Где тут у вас… э-э-э… дворец? В котором Принцесса?
— У нас Принц. — Золушка не сводила глаз с Дракона Семнадцатого. От такого пристального внимания у того даже веснушки вспотели. — Хотя дворец имеется, а как же!
— Вы меня не проводите?… — искательно спросил Дракон. — Я что-то местности не узнаю, хотя мне все показывали… на тренажере!
Золушке идти во дворец было не с руки, но чудо-юдо в штанишках цвета бедра испуганной нимфы было столь растерянно, так потирало ручки и расшаркивалось, что она вздохнула и согласилась:
— Хорошо… только, знаете ли, у нас все-таки не Принцесса, а Принц. А Принцесса будет, когда Принц женится. У вас там… откуда вы… ничего не перепутали?
— На ком женится? — тупо спросил Дракон Семнадцатый, и Золушке показалось что он вообще не слишком умен.
— Откуда ж мне знать? — сказала она. — На ком захочет, на том и женится! Может, на Кларе, а может, и на Розе!
— Они принцессы? — вежливо поинтересовался Дракон. Ходить по Лесу он явно не умел, на каждом шагу спотыкался, да и сейчас едва не упал, зацепившись за куст шиповника и исцарапавшись так, будто дрался не на жизнь, а на смерть с дикими котами.
— Нет… Вы под ноги смотрите… да что ж вы не пригнулись, так и глаз недолго лишиться!
— Я, знаете, не привык к Лесам. У нас, драконов, пещеры. У нас, правда, с родителями малогабаритная, но я очень надеюсь, когда мне удастся завладеть Принцессой и потребовать с тех, кто придет ее освобождать, достойный выкуп, мы…
Дракон поскользнулся на глинистом бережку и с грохотом обрушился в ручей. Золушка ахнула.
— Спокойно! — сказал он, наверное, самому себе, потому как вода оказалась весьма холодной. — У нас впереди еще много приключений!
Он схватился за свисавший над ручьем куст, чтобы выбраться, но куст вдруг вскочил и зарычал.
— К-к-кто в-в-вы? — пролепетал Дракон, снова плюхаясь в воду.
— А ты кто?! — возмущенно выпалил Серый Волк, прикорнувший отдохнуть на солнышке перед вечерним поеданием скверной старухи, так и не переставшей пользоваться растиркой от радикулита.
— Я Дракон…
— Семнадцатый! — подтвердила Золушка, которая преодолела водную преграду одним махом, даже не испачкав башмаков.
— Нету тут у нас никаких Драконов! — пробурчал Волк. — И не было никогда!
— П-п-помогите м-м-мне… пожалуйста! — взмолился Дракон. — В-в-вода… х-х-холодная!
— Может, ты его до Дворца подвезешь? — спросила девушка у Серого.
— Еще чего! — возмутился тот. — Не Иван-Царевич, ножками пускай! Ишь, Дракон выискался! Драконов нам тут только и не хватало! Сядут на трудовую шею, потом не спихнешь!
Дракон был мокр, плачевен и дрожал. Хипстерские штанишки промокли насквозь, и Золушке стало жалко бедолагу.
— Ну да, — сказала она. — Осень на носу! Вода уже холодная. А вы что-то совсем по-летнему…
— Мне сказали — климат жаркий! Пустыня, а тут у вас что-то не того…
— Не того! — подтвердил Волк. — Не сахар! Не Сахара то есть! Скоро вообще снег пойдет! Бегай потом по сугробам то туда, то сюда! Хорошо, у кого дом есть! А у меня нету! Лимита я бесштанная… — Он продемонстрировал поросшие густым волосом мускулистые ляжки. — Физически тружусь! Всю сознательную жизнь! И что имею? Беспокойство одно, а сегодня даже два! Драконов только на мою шею…