Я мотаю головой.
– Я даже не знал его настоящего имени. – Потом смотрю на Рингер. – Теперь остались только ты и я.
– О чем ты?
– Пятьдесят третье отделение. Мы последние. – Я щелкаю пальцами. – Черт, забыл Наггетса. Значит, трое. Кто мог такое представить? Что нас останется только трое? Что ж, я бы поставил все деньги на тебя. Хотя деньги больше ничего не значат, как и мое мнение. А на себя не поставил бы. Ни цента. Я уже столько раз должен был умереть, что со счета сбился.
– У тебя особое предназначение. – Констанс наклоняется ближе и тычет пальцем мне в грудь. – Для тебя в его плане отведено особое место.
– В чьем? Воша?
– Бога! – Констанс смотрит на Рингер, а потом снова на меня. – Особое место для всех нас.
Я смотрю на горку свежей земли:
– А у него какое было предназначение? Какое место ему уготовил Бог? Принять на себя мою пулю, чтобы я выжил и выполнил свое предназначение, каким бы оно ни было?
– Думаю, ты прав, Зомби, – говорит Рингер. – Никакого смысла в этом нет. Просто везение.
– Верно. Везение. Дамбо не повезло. А мне – наоборот. Например, повезло случайно упасть в яму, где пряталась Констанс, а потом и ты случайно набрела на нас.
– Да. Типа этого, – с непроницаемым лицом отвечает Рингер.
– Расскажи мне о шансах на удачу. Ты знаешь, как они выпадают, Рингер?
– И как же они выпадают, Зомби? – Голос у нее тоже ровный и невыразительный.
– Как в кино, когда герой попадает в безвыходное положение. Ты понимаешь, о чем я. Момент, когда качаешь головой и уходишь в отказ. Но вдруг в последнюю секунду появляются герои, а гады превращаются в полных придурков. Их всех убивают, и неприятностям конец. В реальном мире так не бывает.
– Это кино, Зомби, – очень спокойно говорит Рингер.
Она знает, к чему идет дело. Знает. Я в жизни не встречал никого умнее Рингер. И страшнее. Что-то в этой девчонке пугает меня до чертиков. Причем пугало всегда, с того самого дня, когда я впервые увидел ее в лагере. Она стояла на плацу со всеми и смотрела, как я отжимался на костяшках, пока под кулаками не растеклась лужа крови. Кажется, что она одним взглядом может выпотрошить тебя, как рыбу на кухонной доске. И холод. Но не такой, как в холодильнике, и не холод всех задолбавшей зимы. Нет. Это холод сухого льда. Холод, который обжигает.
– Ах, кино! – негромко восклицает Констанс. – Как же я скучаю по кино!
С меня хватит. Мое терпение кончилось. Я поднимаю пистолет и целюсь ей в голову:
– Тронешь винтовку – я тебя убью. Только шевельнись, и ты труп.
36
У Констанс отвисает челюсть. Она прижимает ладони к груди. Хочет что-то сказать, но я упреждающе поднимаю руку.
– И молчи. Скажешь хоть слово – умрешь. – Потом обращаюсь к Рингер, но смотрю при этом на Констанс. – А теперь колись: кто она такая?
– Зомби, я тебе уже говорила…
– Ты эксперт по многим вопросам, Рингер, но врать не умеешь. Что-то здесь не так. Скажи мне что, и я ее не убью.
– Я сказала правду. Ты можешь ей доверять.
– Последний человек, которому я поверил, выплеснул мне в лицо варево из кошатины.
– Не можешь поверить ей – поверь мне.
Смотрю на Рингер. Непроницаемое лицо, мертвые глаза и жгучий холод.
– Зомби, я никогда тебе не врала, – говорит она. – Без Констанс я бы не продержалась всю зиму.
– Ага, расскажи мне, как вы жили в самом очевидном укрытии на территории глушителя и при этом не замерзли насмерть, не умерли от голода, и вам не перерезали глотки. Валяй, я послушаю.
– Потому что я знаю, что надо делать.
– Чего? Как это понимать?
– Клянусь, Зомби, с ней полный порядок. Она из наших.
Пистолет дрожит. Это потому, что с рукой то же самое. Беру его двумя.
Констанс многозначительно смотрит на Рингер:
– Марика.
– Вот! – ору я. – Еще одна неувязка! Ты бы никогда не назвала ей свое имя. Никогда! Черт, ты бы даже мне никогда не сказала!
Рингер проскальзывает между мной и Констанс. Глаза ее оживают. Лицо больше не похоже на маску. Я уже видел этот взгляд в Дейтоне, когда она, отчаянно меня убеждая, прошептала: «Бен, Пятая волна – это мы».
– Откуда ты знаешь, что она из наших? – спрашиваю я. Скорее, молю. – Откуда?
– Я жива, вот откуда, – отвечает Рингер и протягивает руку.
Наиболее безопасный способ – для меня, для Рингер, для всех, кого я оставил в конспиративном доме – не слушать ее и убить чужачку. У меня нет выбора. Это снимает с меня ответственность. Никто не посмеет обвинить меня в том, что я действовал по правилам, которые установил враг.
– Отойди в сторону, Рингер.
Она мотает головой, и челка раскачивается в такт.
– Этого не будет, сержант.
Темные немигающие глаза, плотно сжатый рот, все ее тело тянется ко мне, пока ее ладонь ждет, когда я отдам трясущийся в моих руках пистолет. Я бы всем рискнул ради ее спасения, и, будь я проклят, она бы сделала то же самое для меня.
Иные выпустили в мир несколько видов инвазированных и глушителей. Я чувствую чужого в себе. Он разрывает мою душу надвое. И для этого им было незачем лететь к Земле несметное число световых лет. Чужой всегда был там, внутри меня. Внутренний глушитель.
– Что с нами творится, Рингер?
Она кивает, она точно знает, кто я и откуда. Она всегда это знала.
– У нас еще есть выбор, Зомби, – отвечает Рингер. – Они хотят заставить нас поверить, будто его нет, но это ложь. Самая большая их ложь.
– Я – человек, – скулит Констанс у нее за спиной.
«Этим все и кончится. Такими будут последние слова последнего человека».
Я – человек.
– Я больше не понимаю, что это значит, – говорю я Рингер, себе, никому вообще.
Но все-таки кладу пистолет в протянутую ладонь Рингер.
37Сэм
Входная дверь распахнулась, и в дом влетела Кэсси с винтовкой.
– Сэм! Скорее, буди Эвана. Кто-то…
Он не стал ждать продолжения и сразу помчался по коридору в комнату Эвана. Сэм не сомневался – Зомби вернулся.
Эван не спал, он сидел на кровати и смотрел в потолок.
– Что случилось, Сэм?
– Зомби вернулся.
Эван встряхнул головой. Не может быть! Потом он встал, схватил винтовку и пошел за Сэмом в гостиную.
А там Кэсси:
– Что значит – Дамбо больше нет?
С нею в комнате находились Зомби, Рингер и какая-то женщина. Дамбо не было. И Чашки тоже.
– Он мертв, – ответила Рингер.
– И Чашка тоже? – спросил Сэм.
Рингер кивнула. Чашка тоже.
– Кто это? – спросил вставший за Сэмом Эван Уокер.
Он имел в виду незнакомку, женщину постарше годами, со светлыми волосами и приятным лицом. Она была примерно того же возраста, что и мама Сэма, когда та умерла.
– Она со мной, – ответила Рингер. – Все в порядке.
Женщина посмотрела на Сэма и улыбнулась:
– Меня зовут Констанс. А ты, должно быть, Сэм. Рядовой Наггетс. Очень рада с тобой познакомиться.
И она протянула Сэму руку. Папа всегда учил, что рукопожатие должно быть крепким. «Пожимай руку уверенно, Сэм, только не сдавливай слишком сильно».
А вот улыбчивая женщина стиснула его руку очень сильно и дернула на себя. Она прижала его спиной к своей груди и обхватила рукой за шею, а потом он почувствовал ствол пистолета, прижатый к виску.
38
– Спокойно, не дергаться! – заорала женщина, перекрикивая Зомби и Кэсси. – Все должно пройти гладко и без шума!
Зомби смотрел на Рингер, Рингер – на Эвана Уокера, а Кэсси тоже смотрела на Рингер.
– Сука, – сказала сестра.
– Все оружие вон туда, – скомандовала женщина, и по ее голосу было ясно, что она продолжает улыбаться. – Бросайте у камина. Живо!
Все по очереди разоружились.
– Не трогай его, – сказала Кэсси.
– Никто не пострадает, милочка, – ответила женщина своим улыбчивым голосом. – Где еще один?
– Кто? – переспросила Кэсси.
– Человек. Здесь есть еще один. Где он?
– Я не понимаю…
– Кэсси, – заговорил Эван Уокер, но сам при этом смотрел в глаза женщине. – Приведи Меган.
Сэм увидел, как сестра одними губами сказала Уокеру: «Сделай что-нибудь».
Эван Уокер отрицательно покачал головой.
– Она не выйдет из комнаты, – сказала Кэсси.
– Возможно, она передумает, если ты ей скажешь, что я собираюсь вышибить твоему брату мозги.
Бледное лицо Зомби было перепачкано засохшей кровью, и он был действительно похож на зомби.
– Этого не будет, – сказал он. – И что дальше?
– Дальше она убьет Наггетса и всех по очереди, пока не придет Меган, – ответила Рингер. – Поверь мне в этом, Зомби.
– О да, – подхватила Кэсси. – Отличная идея. Давайте все доверимся Рингер.
– Она пришла не убивать, – сказала Рингер. – Но будет, если потребуется. Скажи им, Констанс.
– Ты пришла за мной, – подал голос Эван Уокер. – Я прав?
– Сначала – девчонка, – сказала Констанс. – Потом потолкуем.
– Это здорово, – откликнулась Кэсси. – Люблю разговоры разговаривать. Но, может, сначала отпустишь моего брата?.. А на его место встану я?
Кэсси подняла руки и нацепила фальшивую улыбку. Это была плохая фальшивая улыбка. По Кэсси всегда было видно, когда она притворяется. Фальшивая улыбка у нее была не приятная, а, наоборот, как будто ее вот-вот вырвет.
Рука женщины пережала ему трахею, как железным прутом, и стало трудно дышать, а еще кое-что давило ему на поясницу. Его особый секрет. Никто о нем не знал, ни Зомби, ни даже Кэсси. И эта женщина тем более не знала.
Сэм сунул руку за спину между собой и Констанс.
Он был солдатом. Он забыл алфавит, но помнил уроки ведения боя. «Отделение превыше Бога». Вот чему его учили. Он смутно помнил мамино лицо, но хорошо знал лица бойцов из своего отделения. Дамбо и Чашка, Кекс, Умпа и Кремень. Его отделение. Его братья и сестры. Он не мог вспомнить, в какой школе учился и как выглядела улица, на которой он жил. Все это и еще сотни навсегда ушедших жизненных впечатлений больше не значили ничего. Теперь имело значение только одно. Его отделение орет во всю глотку на полигоне и полосе препятствий: «Без пощады!»