– Продолжайте, пожалуйста, – говорит она, вставая. – Сейчас вернусь.
Никто даже не замечает ее ухода. Вот только хорошо это или плохо, она не знает.
В космосе над Акивой замедляет свой полет дроид-разведчик «Гадюка», осторожно тормозя маневровыми двигателями. Стабилизировавшись, он выдвигает пять паучьих конечностей. Глаз его вспыхивает, и из куполообразной головы появляются маленькие антенны.
Дроид начинает сбор данных.
Чья-то крепкая рука держит его за подбородок, поворачивая голову вверх, назад, влево, вправо. Ладонь бьет его по щеке – не сильно, просто: хлоп, хлоп, хлоп.
Судорожно вздохнув, Ведж открывает глаза.
Перед ним та самая женщина, которая пленила его в рубке связи, выстрелив в спину из бластера.
– И что дальше? – спрашивает он. – Пришли пытать меня лично?
Другого, похожего на полутруп с бледным лицом и темными морщинами, сейчас нет, но он то и дело появляется – может, раз в час, хотя точно сказать сложно. Этот странный человек приходит каждый раз, когда Ведж снова начинает засыпать, и причиняет ему боль. Он вонзает в бок Веджу нож – неглубоко, лишь слегка надрезая кожу. Он тычет Веджу в бедро электрическим разрядником, и внутренности Веджа вспыхивают, словно начинка отказавшей приборной панели. Однажды он просто пришел и шумно сожрал какой-то плод, не говоря ни слова, а потом облизал пальцы. Иногда он довольно хихикает, делая Веджу больно.
Но эта женщина… кажется, она адмирал?
– Нет, – отвечает она. – Я не палач.
– Конечно, – хрипит он. – Вы дознаватель.
– Пожалуй. Хотя точно не уверена. – Медицинский дроид проверяет трубку, которая обвивается вокруг руки Веджа, уходя под кожу. – Ты ведь все равно не стал бы отвечать?
– Нет, – говорит Ведж, пытаясь ничем не выдать свой страх. Если она ощутит страх, она набросится на него и вцепится, словно почуявшая кровь на снегу вампа. Но ему действительно страшно. Он столько всего прошел – бесчисленные космические сражения, снега, пустыни, болота и открытое небо, – а теперь оказался здесь, раненный и привязанный к столу. И его жестоко пытают.
– А, собственно, какая разница? Я могу потребовать у тебя жизненно важных сведений о Новой Республике – перемещения кораблей, координаты баз, планы атак – но что я с ними буду делать? Боюсь, почти ничего.
– Что, уже готовы сдаться? – улыбается он. Улыбка не добрая, а безжалостная – он специально пытается сделать побольнее. «Я смеюсь над тобой», – думает он.
– Ответь мне на один вопрос – зачем?
– Что… зачем?
– Зачем ты стал повстанцем?
– Чтобы уничтожить Империю.
– Нет. – Она качает головой. – Слишком просто. Это всего лишь внешняя оболочка. Стоит ее содрать, и обнажится нечто личное.
Он снова скалит зубы в жуткой ухмылке.
– Конечно, адмирал. От Империи пострадали мои близкие. Семья. Друзья. Девушка, которую я когда-то любил. И я такой не один. В Новой Республике у каждого найдется подобная история. – Он кашляет, и на его глазах выступают слезы. – Мы – урожай тех кошмарных семян, что вы посеяли.
– Но мы поддерживали порядок в Галактике.
– Вот только вы делали это сжатым кулаком, а не открытой ладонью.
– Красиво говоришь для простого пилота.
Ведж пытается пожать плечами, но даже это причиняет ему боль. Изо рта вырывается стон, и он с трудом удерживается от дальнейшего крика.
Женщина кивает и молча уходит.
Над столом парит голова Дельтуры. Голограмму окружает голубоватое сияние.
– Вы уверены, мичман?
– Никаких следов имперских кораблей, адмирал.
– Но вы нашли следы наших?
– Только обломки. Невооруженным глазом их не увидеть, но «Гадюка» способна на многое. Она обнаружила молекулярные остатки наших собственных кораблей, сэр.
– А-истребители, – хмыкает Акбар. – Кто-то их сбил.
– Кто-то с поверхности, сэр?
– Вряд ли. С такого расстояния в А-истребитель не попасть.
Акбар сплетает длинные перепончатые пальцы и разворачивает кресло к другому собеседнику. Это тоже голограмма, но в ней с трудом можно опознать конкретную фигуру.
Изображение стоит чуть в стороне, словно призрак. Тело и лицо мерцают и расплываются. Это их информатор, известный лишь как Оператор. Пока что его разведданные практически безупречны, что заставляет Акбара все больше в нем сомневаться.
– Что скажете, Оператор?
Слышится столь же искаженный, как и картинка, механический голос:
– Обнаружил ли дроид какое-либо движение в столицу и из нее? Или вокруг планеты в целом?
– Вы слышали вопрос, – обращается Акбар к Дельтуре.
– Нет, сэр. Вообще никаких кораблей.
– Пусть дроид проверит все ретрансляторы на планете, – предлагает Оператор. – Посмотрим, что будет.
Дельтура кивает и что-то говорит сидящему за пределами голограммы – вероятно, научному офицеру, молодой тогруте. Томительно тянутся мгновения, подобно каплям разливающейся по полу густой жидкости. Акбар чувствует, как с каждой секундой улетучиваются остатки его оптимизма.
Вновь появляется светящаяся голографическая голова мичмана.
– Ничего, – слегка растерянно говорит он. – Вообще Ничего, сэр. Дроид не может засечь ни одного ретранслятора. Как будто они не работают.
– Блокада связи, – говорит Оператор. – Имперский трюк. Они там, адмирал Акбар. Их корабли где-то прячутся. Но если нет никакого движения ни с планеты, ни обратно, значит они установили блокаду. Никаких кораблей, никакой связи. Что-то явно происходит, но не знаю, что именно.
– Благодарю, – отвечает Акбар.
– Будете что-то предпринимать? – оживленно интересуется Оператор. Не слишком ли оживленно?
Акбар молча выключает голограмму.
– Что-нибудь еще, сэр? – спрашивает Дельтура.
– Оставайтесь на связи, – говорит Акбар. – Мне нужно подумать и посоветоваться с другими. Спасибо, мичман.
– Есть, адмирал.
Лицо юноши исчезает.
Беспокойство гложет Акбара, словно стайка морских червей. Ему нужно время, чтобы поразмыслить, но тянуть тоже нельзя, иначе они могут упустить идеальную возможность. «Или, – думает он, – избежать очередной имперской ловушки». Что это – хитрость или нечто реальное? Возможно, какая-то тайная встреча. Ирония судьбы – когда-то повстанцам приходилось прятаться и скрывать свое присутствие, а теперь то же самое приходится делать Империи. Роли меняются. Кто знает, может, это знак их нарождающейся победы над имперским гнетом. Но их чрезмерная уверенность в себе тревожит его не меньше. Империя не погибла. Пока.
Она выжидает, чтобы снова нанести удар. В этом Акбар практически не сомневается.
Интерлюдия. Чандрила
Откуда-то со стороны летит пурпурный плод, врезаясь в висок Олии Чоко. Плод лопается, сок течет по ее щеке, капая с подбородка. Она ошеломленно озирается.
– Долой! – доносится рассерженный голос. – Долой Галактический сенат! Долой Новую Республику!
Очередной плод пролетает над головой Олии.
– Ладно, Лаг, пора заканчивать… – поторапливает Трейсин.
– Нет, – прерывает ее Олия. Судорожно сглотнув, она вытирает со щеки липкие внутренности плода. – Эй ты! Подойди поближе.
Трейсин едва заметно кивает Лагу.
На краю экрана появляются чешуйчатые руки трандошанина, которые разворачивают камеру в сторону маленького зана в грязно-сером комбинезоне. В руках у него корзинка с фруктами и овощами, в основном гнилыми.
Он один.
Увидев направленную на него камеру, он машет руками:
– Нет-нет, я не хочу, чтобы меня снимали. Пожалуйста.
Олия осторожно подходит к нему, протягивая руки.
– Если у вас есть какие-то возражения, я готова их выслушать.
– Я… – Зан, заикаясь, оглядывается вокруг, как будто случившееся всего лишь шутка. Или он просто не был готов к подобным последствиям. – Извините, мне нужно идти.
Он пытается уйти, но Трейсин преграждает ему путь.
– У вас есть возможность высказаться.
– Правда? – подозрительно спрашивает он.
– Правда, – подтверждает Олия. – Расскажите о своих проблемах.
«Мы в эфире?» – одними губами произносит Трейсин в сторону камеры.
На экране на мгновение появляется поднятый чешуйчатый палец.
– Я… – начинает инородец. – Я Гиска Дотало, с Ган-Морадира, колонии в Среднем Кольце. Пришла Новая Республика. Они… они уничтожили имперскую базу. Теперь имперцы ушли. Имперцы были жестоки, но при них хотя бы был порядок! У нас была вода и еда, все работало. Потом повстанцы ушли, пришли бандиты и пираты. Нам не хватает еды, колодцы забиты, и… – Он начинает всхлипывать. – Мы скопили кредитов, чтобы я смог прилететь сюда. Я – единственная наша надежда.
Какое-то мгновение Олия ошеломленно смотрит на него.
Трейсин уже готова вмешаться, но Олия говорит:
– Хорошо, что вы прилетели, господин Дотало. Насколько я знаю, у Ган-Морадира пока нет своего представителя в Сенате. Сегодня этим представителем станете вы.
Глаза его расширяются сверх всякой меры.
– Ч… что?
– Война ужасна. И с помощью одной лишь армии всех проблем не решить. Мы должны определиться с тем, что будет после того, как закончат свою работу военные, – именно потому здесь, на родине канцлера, вновь начинает свою деятельность Сенат. Некоторые считают Чандрилу мелкой и незначительной планетой, но именно здесь всегда появлялись великие идеи и граждане, которые несли эти идеи по всей Галактике. Галактика нуждается в помощи. Но ей нужны не только великие идеи, но, как вы только что сказали, и базовые средства для существования – еда, вода, кров. А когда война закончится, предстоит еще многое восстанавливать и исправлять. Сегодня я приглашаю вас выступить перед Сенатом с речью о проблемах вашего народа и вашей колонии. Пусть вас выслушают. И помогут вам.
Олия подзывает из-за камеры панторанца в синей форме администратора и что-то ему шепчет, затем представляет ему Гиску Дотало. Панторанец вежливо уводит зана прочь.
– Снято, – улыбнувшись, говорит Трейсин, но тут же смотрит куда-то вдаль.