– До него несколько дней пути через джунгли, – отвечает Джес таким тоном, что сразу понятно, что она не восприняла его предложение всерьез. – Мне нужно было тайно проникнуть в город.
– Разумно. Хотя и не очень удобно.
Она не сводит с него глаз.
– Что тогда случилось? На Эндоре?
– Сама должна знать. Ты же там была.
– С тобой. Что случилось с тобой?
– Я… – Синджир изображает на лице мрачную улыбку, изо всех сил стараясь не дать вырваться на волю раздирающим его воспоминаниям. – Ладно. В самом деле хочешь знать? Все равно не отстанешь? Что ж, слушай. – Он покачивает в бутылке медовую жидкость. – Как я уже говорил, я был офицером службы безопасности на базе на Эндоре, и… ох ты, Норра!
Он едва не роняет бутылку, увидев входящую в кухню женщину. Та яростно смотрит на него, грудь ее вздымается и опадает, словно у почуявшего кровь зверя. Странно, что он не услышал ее шаги. Хотя когда ты слегка пьян, да еще занят разговором…
– Имперец, – говорит она.
– Ты наверняка ослышалась, – бормочет Синджир. – Я ничего такого не говорил.
– Имперец, – повторяет она, на этот раз громче.
– Норра, послушай…
Она бросается на него, толкнув к кухонному столу. Грохочет посуда. Вдребезги разлетается упавшая солонка. Ее руки сжимаются на его горле, лицо нависает над ним.
– Мне следовало догадаться, – говорит Норра. – Ты вел себя не так, как кто-то из наших. Слишком высокомерно, слишком самонадеянно. Да и акцент у тебя… хрустишь, словно надкушенный крекер. Ах ты, гандарков сын…
Щелкает бластер.
Джес приставляет оружие к виску Норры.
– Норра, – спокойно произносит охотница за головами, – тебе придется с этим смириться. Иначе все пойдет ранкору под хвост. Да, он был имперцем. И он может нам пригодиться.
Весь боевой запал женщины внезапно исчезает, как рассеявшийся туман над озером, взгляд становится отрешенным. Синджир высвобождается из ее ослабевшего захвата, потирая горло.
– Да, ты права, – говорит Норра. – Он может нам пригодиться. – Внезапно она вновь обретает сосредоточенный вид, словно приняв некое решение. – Ситуация изменилась. Нужно срочно действовать.
– Я не помешал? – слышится за их спинами голос Теммина.
Все молчат.
– Что случилось? Эй? Кто-нибудь?
– У меня есть план, – с улыбкой отвечает Норра.
Интерлюдия. Севаркос
Идет бой. В тени имперских сторожевых башен прячутся за иззубренными камнями трое рабов: виквай Хатчет, чье морщинистое лицо сверху вниз пересекает шрам, идущий между глаз, вдоль носа, через губы и до самого подбородка; куаррен Палабар, с чьего обветренного лица сползает кожа из-за сухого и насыщенного каменной пылью воздуха; и Грейбок, однорукий вуки, который ростом выше обоих своих товарищей. Последний прикрывает остальных своих телом, защищая от осколков только что врезавшегося в горный склон над их головами А-истребителя.
– Надо бежать, – шепчет Хатчет. – Имперцы побеждают. А когда они победят, рудники снова станут принадлежать им. Как и мы!
Куаррен кивает. Многолетнее рабство лишило Пала-бара воли, и, съежившись и жалобно скуля в темноте, он готов идти куда угодно и с кем угодно.
Но Грейбок издает горловой рык, не соглашаясь с ними, и яростно трясет единственным кулаком, завывая и скаля зубы.
Имперские башни обстреливают открытую равнину, простирающуюся до самого входа в спайсовые рудники, рядом жмутся другие рабы – кто-то ранен, некоторые мертвы. Большинство просто пытается выжить любой ценой.
Грейбок снова рычит, подняв голову и встряхивая грязной спутанной шерстью.
– С ума сошел? – качает головой Хатчет. – Мы не можем помочь повстанцам. Это не наша война, шуба ты ходячая! Нам остается лишь надеяться, что мы выживем.
– Что… что, если вуки прав? – вдруг говорит Палабар. – Что, если это наш единственный шанс? Если мы сбежим, нас найдут…
Грейбок согласно рявкает и снова трясет рукой. Другую ему отрубили рабовладельцы Севаркоса много лет назад, когда он попытался бежать. Их хозяева не имперцы, но самими рудниками давно владеет Империя. Время от времени сюда прилетают с инспекцией офицеры, забирая часть кредитов и спайса. Империя не возражает против труда рабов, поскольку сама во многом существует благодаря ему. Кредиты для имперской казны зарабатывают те, кого держат в плену против их воли. Целые расы! Грейбоку все это прекрасно известно, поскольку он не обычный работяга, хотя именно такова его роль на этой планете – превращать камень в пыль отбойным молотком. Когда-то он был дипломатом в своем племени, так что он знает, что к чему. Он вовсе не дурак.
И хотя он не воин, сегодня есть повод попробовать себя и в этом качестве.
– Не ходи туда, – бросает Хатчет. – Не глупи, вуки.
Но вуки его не слушает.
Грейбок просто хочет быть свободным.
Поднявшись, он издает боевой клич своего народа и бросается в разгар сражения, пригибаясь под лазерным огнем. Имперец в механизированной боевой броне направляет на него тяжелую ручную пушку, но на стороне Грейбока скорость и внезапность; поднырнув под бронированного штурмовика, он швыряет его тело в расщелину.
Грейбок даже не останавливается.
У него есть план.
Впереди – загон, окруженный высоким забором с электрифицированными воротами. Внутри еще три раба, вдесятеро превосходящие размерами Грейбока. Это ранкоры, хищные твари, чью агрессию поощряют рабовладельцы Их заставляют патрулировать внешние каньоны, удерживая рабов от попыток бежать, – все знают, что, даже если доберешься до этих каньонов, ранкоры настигнут тебя и сожрут.
Но когда прилетают имперцы, хищников загоняют обратно за высокий забор – они не любят никого, ни рабов, ни имперцев. Эти твари обучены любить только тех, кто их дрессирует.
Ранкоры скалят зубы и вопят. Один из них меньше остальных, с ярко-желтыми глазами и серо-зеленой мордой. Другие – покрупнее, такие же ржаво-красные, как и горы в этой части Севаркоса.
Вуки бросается к загону, схватив на бегу тяжелый камень. Ранкоры поворачиваются к нему, не переставая визжать. Взревев в ответ, Грейбок начинает колотить камнем по массивному замку, удерживающему электрифицированные ворота.
Бам! Бам! Бам! Животные замолкают, сосредоточенно наблюдая за его действиями. Слышатся крики имперцев. Лазерные заряды вздымают землю у ног Грейбока и шипят, попадая в забор.
Он продолжает колотить. Вам! Вам! Вам! И наконец…
Замок разваливается пополам и падает.
Извивающиеся электрические змеи, ползавшие по ограде, внезапно вспыхивают и гаснут. Питания больше нет.
Ворота начинают открываться.
Ранкор поменьше с ревом бьет по воротам лапой, отшвыривая Грейбока наземь. Голова вуки ударяется о камень, из глаз сыплются искры.
Словно в тумане, он видит трех убегающих зверюг. Снова крики. Что-то взрывается. Внезапно над Грейбоком появляется искаженное от ярости лицо рабовладельца-зигеррианца.
– Что ты наделал, раб? – злобно шипит хозяин.
Грейбок пытается встать, но зигеррианец направляет на него свое кошмарное оружие – бластер, который называют игольником. Рабовладелец поворачивает регулятор сбоку и нажимает на спуск. Из дула вылетают красные молнии, окутывая однорукого вуки.
Свет, боль, огонь.
Раб не может даже реветь – только хрипеть и булькать.
В глазах вуки темнеет. Зигеррианец явно намерен его убить. Это одно из свойств игольника – он может причинять как легкую, так и невероятно сильную боль, которой вполне хватит, чтобы остановить сердце.
Но потом огонь вдруг гаснет и боль ослабевает, хотя воспоминания о них останутся надолго. Зигеррианец валится наземь.
Над ним стоит Хатчет с булыжником в руке.
Грейбок благодарно рычит.
А потом он проваливается во тьму, всего лишь на мгновение. Или ему так кажется. Открыв глаза, он думает, что ничего не изменилось.
Вот только на самом деле – изменилось.
Рядом сидит Хатчет, ковыряя палочкой в зубах. Вокруг – пейзаж после битвы: башни охвачены пламенем, повстанцы окружают рабовладельцев, контейнеры со спай-сом швыряют в ревущий огонь. Один из ранкоров, тот, что покрупнее, лежит мертвый. Серо-зеленого и второго, ржа-во-красного, чудовища нигде не видно и не слышно.
Грейбок издает вопросительный рык.
– Мы победили, – отвечает виквай. – Или повстанцы. В общем, кто-то победил, и это не имперцы или рабовладельцы.
Сидящий неподалеку Палабар крепче обхватывает колени длинными руками, тревожно шевеля щупальцами.
– И что теперь? – спрашивает он.
Грейбок угрюмо ворчит, повторяя вопрос.
– Эй, подружка! – обращается Хатчет к проходящей мимо женщине-повстанцу. – Что теперь будет? В смысле, с нами? С рабами?
Она слегка улыбается, но Грейбок замечает, что она тоже растеряна.
– Не знаю, – пожимает женщина плечами. – Никто не знает. Но вы свободны.
Солдат уходит, отшвырнув ногой валяющийся на земле шлем штурмовика. Вдали слышится шум другого сражения. Грейбок думает о том, окажется ли весь Севаркос в руках повстанцев, или его все же отобьет Империя. Будущее внезапно становится неопределенным и изменчивым, словно юркий древесный лурмур.
– Никто не знает, – невесело усмехается Хатчет. – Слышали, парни? Никто не знает, что будет дальше. – Он встает, недовольно фыркнув. – Что ж, думаю, в чем-то это зависит и от нас. Идем. Мы теперь свободны. Может, Галактике все же найдется что предложить троице никчемных бывших рабов?
Часть третья
Глава двадцать вторая
Адмирал Акбар устало изучает данные – небольшую порцию информации на трехмерном дисплее. Перед ним, распухая словно воздушный шар, увеличивается в размерах поверхность Акивы, пока не начинает казаться, будто он, подобно некоему божеству, может коснуться ладонью облаков. Но это всего лишь проекция. Голограмма. Данные, присланные дроидом-разведчиком. Адмирал видит то же самое, что видел дроид: маленькую, подсвеченную красным кружком точку транспортного корабля и выпрыгивающих из него солдат спецназа, каждый из которых обозначен желтым кружком. Затем – в