– Линара! – кричит он. – Линара, помоги!
Но подружка лишь смотрит на него, словно разочарованная мать на непослушного ребенка.
– Я могу чем-то помочь? – спрашивает она у Карса.
Усмехнувшись, пират швыряет ей моток клейкой ленты.
– Почему бы не заткнуть ту вонючую дыру, которую он именует ртом?
– Линара, я же всегда хорошо к тебе относился! – протестует Боргин. – Мы же любили друг друга. Не смей со мной так поступать! Я тебя накажу! Я накажу всю твою семью! Я перестану давать им ссуды и нашлю на них коллекторов, и…
Она заклеивает ему рот лентой, но на этом не останавливается, обматывая его голову раз, другой, третий. Похоже, ей это нравится.
– Мммф! Мммф! – что означает: «Император вам всем головы оторвет».
Карс кивает, и из задней части квартиры доносится звук дрели. Повстанец подносит к губам наручный коммуникатор:
– Скажи Лоботу, что придется действовать жестко.
– Если этого богача начать пытать, он наверняка выдаст код, – тихо говорит деваронка. – Неплохое было бы развлечение. – Она по-звериному скалится.
– Нет, – отвечает пират в сторону от коммуникатора. – У нас особые инструкции. Никаких таких штучек. Все должно быть чисто. Альянс подобных методов не признает, и прочее бла-бла-бла. – Он снова подносит ко рту запястье. – Да слушаю я, слушаю. Скажи Лоботу, чтобы ждал с группой вторжения. И пошли сообщение Калриссиану: мол, мы почти закончили и он может перевести кредиты… – Он внезапно замолкает. – Нет, знаешь что? Скажи ему, что эту работу мы делаем бесплатно. За счет заведения. За ним и его приятелями из Новой Республики будет передо мной должок. Обязательно это подчеркни. И немалый.
Погань. Погань!
Джинтар снова приседает рядом с Боргином:
– Ты выбрал не ту сторону, Бор. Ты так и не понял, что Галактика – нечто большее, нежели один-единственный человек.
Бледно-голубое небо постепенно сменяется темнотой космоса, превращаясь в сплошную черноту. Для Рей космическая пустота обычно несет покой и умиротворение, давая минуты передышки и позволяя ощутить как собственную малость по сравнению с масштабами вселенной, так и могущество, благодаря которому ты что-то значишь в просторах космоса.
Но сейчас никакого умиротворения она не испытывает.
Ибо в черной бездне впереди свирепствует война – жестокая, без какого-либо изящества и спокойствия. С одной стороны – тройка звездных разрушителей, выпускающих залп за залпом в атакующую флотилию повстанцев из пяти кораблей. Каждый из них меньше разрушителя, но не менее силен. А между ними – похожий на стаю ночных птиц целый рой кораблей, обменивающихся огнем. Некоторые ярко вспыхивают и, вращаясь по спирали, уходят в сторону, словно запущенные веселящимися детьми фейерверки.
– Как у нас дела? – спрашивает Слоун у Морны, кусая губы.
– Ползем понемногу, – отвечает пилот.
– Хоть бегом, хоть ползком – доставь нас домой!
Коммандера Агейт бьет дрожь.
Для нее в этом нет ничего необычного – ее всегда трясет в начале любого сражения. Отчасти виной тому потрепанные войной нервы, отчасти – мощная доза адреналина, которая пронизывает ее, словно ударившая в корабль молния. В течение многих лет она пыталась это скрывать, принимала лекарства, чтобы у нее не дрожали руки, старалась оставаться в одиночестве в первые мгновения боя. Она не могла позволить, чтобы кто-то увидел ее в гаком состоянии. Дрожь – признак слабости. Но в конце концов она поняла, что на самом деле это признак смелости. И не важно, что по этому поводу думают другие.
Так что сейчас она дрожит, ибо это вполне естественное состояние для воина, командующего солдатами.
Она постепенно успокаивается, глядя то на черную бездну, то на голографическую карту боя над столом. Все фигуры движутся так, как и предполагалось. Внешне хаотический танец на самом деле подчиняется точным приказам.
Внезапно на карте появляется новая яркая точка.
Агейт дотрагивается до нее, увеличивая изображение незваного гостя.
Яхта? Что она тут делает?
Имперцы? Или какой-то неудачливый барон с Акивы, вдруг решивший поспешно бежать… во время космического сражения? Яхту пилотирует либо идиот, либо гений. Агейт просит мичмана Таргаду – угрюмого клатуинца с высоким лбом и хмурой физиономией, бывшего раба, который громогласно заявил о верности Новой Республике, – отследить курс корабля.
– Яхта направляется к тому звездному разрушителю. – отвечает мичман.
Значит – имперцы.
Сбить их?
Она колеблется, глядя на обстреливающие друг друга корабли и снующие среди звезд истребители. Всегда лучше не торопиться, а как следует подумать. Но промедление может оказаться роковым.
– Сосредоточить огонь на яхте? – спрашивает Таргада, словно прочитав ее мысли.
– Нет, – резко отвечает она. – Яхта повреждена. На ней могут находиться крайне ценные разведданные, и, уничтожив ее, мы можем потерять необходимую нам информацию. – Она негромко ругается себе под нос. В идеальном мире они просто спикировали бы на яхту и захватили ее, но в условиях боя столь точный маневр невозможен. – Лишим их вариантов для посадки. Сосредоточьте огонь на том звездном разрушителе. Если им негде будет скрыться, они станут легкой добычей.
На Теммина наседает краснощекий рябой незнакомец с бородавками на носу, одетый в кожаный пилотский комбинезон.
– Что происходит? – спрашивает он. Свет то вспыхивает, то гаснет. – Что случилось с моим кораблем, щенок?
– Отвали! – отталкивает его Теммин.
– Выкладывай, что случилось, – рычит пилот. – Что ты натворил? Ты кто, повстанец? Террорист? Сволочь!
Он кидается на Теммина. Юноша вскрикивает и выбрасывает вперед кулак. Из носа пилота разлетаются кровавые брызги, и тот со стоном падает на колени.
– Мой корабль. Мой корабль! – скулит он.
Парень поспешно озирается вокруг, с трудом приспосабливаясь к мигающему свету. Пилот ползет к двери, но Теммин преграждает ему путь.
– За дверью каюты – смерть. Слышишь? Смерть!
– Откуда тебе знать? Мне нужно добраться до кабины. Я умею управлять этим кораблем. И больше никто! Я хороший пилот. Или… был когда-то.
– Значит, нам обоим нужно добраться до кабины. У тебя что, мозгов как у нерфа? Не понял, что сработали аварийные переборки? Знаешь этот корабль? Тогда скажи, как добраться… хоть куда-нибудь?
Пилот со стоном встает, хрустя суставами.
– Отодвинь… отодвинь ту койку. Под ней должен быть служебный люк. Но у меня нет инструментов, чтобы его открыть.
Ну почему ни у кого никогда ничего нет? Закатив глаза, Теммин снимает с пояса универсальный инструмент и начинает отодвигать койку. За ней действительно плоский люк на флансер-болтах. Придется повозиться. Теммин берется за дело.
Норра смотрит, как Пандион встает и медленно идет к Синджиру, на котором полностью сосредоточен его взгляд.
– Когда-то ты был имперцем, – говорит мофф. – Офицером службы безопасности. Так?
– Совершенно верно, – отвечает Синджир.
– Какая ирония судьбы. Ты преданно служил Империи…
– Не совсем. Меня с самого начала учили замечать слабые места других. И со временем я увидел слабое место всей Империи в целом, – улыбается окровавленными губами Синджир. – Взгляни внимательно, и поймешь, что вся она пронизана трещинами.
Пандион подходит ближе. Шаги его медленны и размеренны, глаза горят от ярости, словно лампы над их головами.
– Единственное слабое место Империи – такие, как ты. Те, кто недостаточно ей верен. Те, кто готов пойти на предательство из-за собственной слабости, из-за душевных ран и недостатка ума. И когда подобные глупцы терпят поражение, Империя становится лишь сильнее.
Синджиру удается пожать плечами, несмотря на скованные за спиной руки.
– А мне кажется, – говорит он, – что слабое место Империи – такие, как ты, мофф Пандион. Жалкие, бесполезные идиоты. Те, кто хочет власти, не умея управлять по-настоящему. Да и, собственно, кто такой мофф? Всего лишь ничтожный глава сектора. Даже название звучит по-дурацки. Мофф! Мофф! Словно обожравшийся пес, из которого еда лезет наружу…
Пандион с размаху бьет Синджира по лицу.
По подбородку бывшего имперца стекает струйка крови.
– Мофф, мофф, мофф, – издевательски повторяет он, слизывая кровь.
– Синджир, не надо… – предупреждает его Норра.
Но уже слишком поздно. Схватив Синджира за воротник краденой офицерской формы, Пандион бьет его раз, другой, третий. Голова Синджира мотается из стороны в сторону.
– Хватит! – кричит Норра. – Остановитесь!
– Заткнись, тварь, – шипит на нее Пандион.
Воспользовавшись шансом, Синджир плюет собственным зубом прямо в лицо моффа Пандиона. Зуб попадает между глаз имперца, и пока тот удивленно моргает, Синджир бьет его головой в нос.
Хрясь!
Пандион отшатывается. Из его носа текут две струйки крови, лицо искажается в чудовищной гримасе.
– Ах ты… предатель. – Он утирает кровь с лица и достает бластер. – Тебе не дожить до трибунала.
– Давай я сама это сделаю, – вдруг подает голос Джес.
– Что? – прищурившись, переспрашивает Пандион.
– Я сама его убью. За соответствующую плату.
– Плату? После того, как ты связалась с этой бандой?
– За твою голову предложили очень хорошую награду, Пандион. Но я уверена, что у тебя более чем достаточно кредитов, чтобы мне заплатить. Взять хотя бы эту яхту, – судя по всему, она принадлежит банкиру. Наверняка ты готов заплатить мне больше, чем за тебя давала Новая Республика.
– За меня?
– Собственно, только о тебе и шла речь. Ты очень дорого стоишь.
– Что ж, – усмехается он, – этого следовало ожидать. И какова была награда?
– Десять тысяч кредитов.
– Могли бы и больше, – насмешливо бросает Пандион. – Ладно, дам тебе двадцать тысяч из кошелька Арсина Крассуса за казнь этого предателя. Прямо здесь и сейчас. Что скажешь?
– Что? – возмущенно заявляет Крассус, вставая со своего места. – Вы не можете! Я такого не предлагал!