Я встал.
Лифтер был одет в синюю униформу образца 1930-х годов с маленькой жесткой фуражкой, что делало его похожим на албанского беженца из военных моряков. Он заметил у меня в руке ключ от номера и без вопросов сопроводил меня на седьмой этаж. Комната 706 находилась в конце коридора. Я постучал в дверь.
– Сэмюэль. Входи.
Я зашел. Тяжелые красные бархатные шторы опущены. Все лампы погашены. Только пламя свечи освещало комнату. Массивная кровать. Красное бархатное покрывало. Наполовину откинутое. Изабель. Обнаженная. В облаке разметанных волос.
– Скорее, – сказала она.
Я уже сбрасывал пиджак на пол, скидывал тяжелые черные ботинки, на ходу теряя брюки в тонкую полоску, накрахмаленную рубашку и галстук, боксерские трусы. Падая в объятия Изабель. Утопая в ее теплом теле. Она тут же обхватила меня ногами. Толкнула на матрас. Ее губы впились в мой рот. Надо мной раскинулись ее ноги. Рукой направляя меня внутрь, она прошептала:
– Я хочу тебя немедленно.
И она сразу же овладела мной, ее тело взорвалось дрожью, наваливаясь на меня. Я проскальзывал глубоко в нее. Она застонала, когда я схватил ее за ноги и толкнулся вверх. Остановился, пока она раскачивалась взад и вперед, и ее стоны становились все громче. Я приподнялся для поцелуя, погружаясь пальцами в бездну ее роскошных волос. Теперь двигаясь вверх и вниз в унисон с ней. Ее возбуждение нарастало. Как же хорошо мы чувствовали друг друга в такие интимные моменты. Какое невероятное взаимопонимание. Заниматься любовью, настолько сплетаясь телами и душами, – это и есть высшая форма единения.
Когда оргазм сотряс ее тело, она оторвала мою руку от клитора и укусила меня за указательный палец. После чего перевернула меня, закинула ноги мне на спину, взяла мое лицо в ладони и заглянула в глаза так глубоко, как умела только она.
– Je t’adore99, – прошептала она.
– Je t’adore, – сказал я в ответ.
Мы не торопились. Я так остро ощущал тепло, окутывающее нас. Ее уютное лоно. Ее направляющие движения. Совпадение наших ритмов. Она позволила закинуть ее ноги мне на плечи, чтобы я мог еще глубже войти в нее.
Я потерял счет времени. Похоронил все мысли о жизни за пределами этой комнаты, этой кровати. Я сдерживался так долго, как только мог. А потом внезапно все взорвалось. Я обнаружил, что рухнул на ее плечо, охваченный дрожью, и рыдание застряло в горле.
Почти сразу же Изабель перевернула нас, ее лицо снова нависало надо мной, и в глазах горел дикий огонь страсти.
– Мы, – произнесла она. – Мы.
Мы сцепились взглядами и застыли, не отпуская друг друга. И я невольно подумал: бывают моменты, когда завесы сомнений и сложностей падают, и открывается эйфория восторга. Когда связь, такая простая, но глубокая, ошеломляет своей эротической мощью.
Потом мы очень долго молчали. Крепко обнимая друг друга, омытые следами нашей близости. И так же беззвучно между нами начала просачиваться печаль. Чудо пережитых вместе мгновений страсти и невысказанное признание того, что ни с кем другим такого не было, омрачалось осознанием: завтра она снова исчезнет по ту сторону Атлантики. С мужем. В своей безмерно цивилизованной жизни в Городе Света. А днем позже Ребекка прикатит ночным поездом из Нью-Йорка, и мы вместе выпьем по бокалу-другому красного вина, ляжем в постель, за несколько минут доставим друг другу удовольствие и заснем до утра; а там проснемся, обсудим, где позавтракать, и вероятность в последнюю минуту получить места для студентов на концерт Бостонского симфонического оркестра. А потом мы сходим куда-нибудь на вкусный бранч. Побродим по книжным магазинам. Посмотрим старый фильм в The Brattle или Orson Welles. Перейдем на другой берег реки Чарльз. Поужинаем в Чайнатауне. И послушаем, как Одзава100 дирижирует фантастическим Бостонским симфоническим оркестром. После чего вернемся в мою комнату в общаге, на большую кровать, которую покупали вместе, и снова предадимся любви, чтобы заснуть через пятнадцать минут, и я скажу себе: как прелестно и изысканно мы провели день. И какая она прелестная изысканная женщина, и как здорово, что я сделал правильный выбор.
– Я не хочу тебя отпускать, – сказала Изабель.
– Это всегда была моя реприза, – заметил я.
– Теперь и моя тоже.
Указательным пальцем правой руки она очертила контур моего лица.
– Ты можешь провести здесь вторую половину дня?
– У меня семинар в четыре, и именно этот я не могу пропустить, если только не хочу попасть в черный список моего профессора.
– Понимаю, работа есть работа.
– Но я мог бы вернуться сюда завтра в полдень.
– К этому времени мы уже должны освободить номер.
– Тогда приходи ко мне.
– Шарль договорился с кем-то, чтобы нас отвезли в Салем, посмотреть, где судили и сжигали ведьм.
– Отмени и приезжай ко мне.
– Там будет еще и заключительный обед, где мое присутствие обязательно. Поверь мне, как только ты подтвердил, что сможешь встретиться со мной сегодня, я тщательно изучила все возможные лазейки. Но Шарль четко дал знать: я должна быть на этом мероприятии. Он редко просит меня о чем-либо.
– А не могла бы ты прийти сегодня вечером?
– Мы собираемся на симфонический концерт в восемь вечера, это часть программы конференции. Шарль спешит из аэропорта, чтобы успеть туда, а мне нужно играть роль жены на предконцертном приеме.
Долгая пауза, когда на меня обрушилась реальность: другого времени у меня с Изабель не будет.
Как всегда, она все прочитала в моих глазах.
– Я не думала, что ты захочешь снова увидеть меня.
– Одна моя половина не хотела… потому что слишком больно. Знать, что ты недосягаема.
– А теперь все иначе.
– Но ты все равно не свободна ни сегодня вечером, ни завтра.
– И ты еще не принял решения. А я не настолько безумна, чтобы ожидать от тебя скоропалительного ответа. Я знаю, это очень непросто. Для нас обоих. Поэтому… время, размышление, осознание.
Почему я подумал тогда: или все же нарушим правила игры, и к черту осторожность? Давай ухватимся за эту сумасшедшую чудесную возможность совместного будущего.
Но этот кураж сопровождала другая мысль:
Покажи мне свою настоящую решимость, проигнорировав завтра одно из своих супружеских обязательств. Докажи свою новую верность мне…
– Если бы только я смог снова увидеть тебя, пока ты здесь…
Изабель напряглась. Она сразу поняла подтекст.
– А если не сможешь, то подумаешь: на самом деле она не настолько предана нам?
– Я этого не говорил.
– Но это подразумевается.
– Подразумевается вот что: я люблю тебя. И это чувство пришло из пресловутого ниоткуда. Фантастическое и головокружительное. И я хочу тебя больше всего на свете.
– Так я твоя. Просто не сегодня вечером и не завтра. Скажи только слово – и я буду здесь.
Я крепче обнял ее.
– Мир только что перевернулся с ног на голову.
– И как часто это происходит к лучшему?
Часы показывали уже половину третьего. Мне требовался час, чтобы пересечь весь город, добраться до Кембриджа, вернуться к себе, переодеться и пройти пешком десять минут от общежития до места семинара.
– У нас есть полчаса, – объявил я.
– У меня есть идея, как мы их проведем.
Все оставшееся время мы не отрывали друг от друга глаз, за исключением тех моментов, когда удовольствие становилось чрезмерным, и тогда она зажмуривалась и прижималась ко мне с желанием и потребностью, которые я чувствовал и в прошлом, но теперь, после всех ее заявлений, это ощущалось еще острее. Содрогнувшись в оргазме, она уткнулась головой мне в плечо и зарыдала.
– Будет невыносимо лечь в эту постель без тебя сегодня ночью.
– Приходи ко мне после приема. Я живу в десяти минутах езды на такси от концертного зала, прямо через мост.
– У нас с Шарлем правило. Мы никогда не делаем ничего, что могло бы поставить другого в неловкое положение.
– Но, если ты собираешься уйти от него…
– Я слишком уважаю его, чтобы говорить с ним об этом здесь. Когда он в круговерти бизнеса и ему нужно сосредоточиться и показать миру свой безупречный публичный имидж. Все это может подождать до Парижа. К тому же мы никогда не обсуждаем моих любовников.
Любовников. Во множественном числе. Мы никогда еще не сталкивались с этой темой – меня не тянуло в те закоулки, где живет ревность, чудище с зелеными глазами.
Но теперь…
Теперь я услышал собственный голос:
– А за то время, что мы были в разлуке, после того как ты пережила депрессию, у тебя был кто-то еще?
Она потянулась за сигаретами к прикроватной тумбочке. Похоже, я задал неправильный вопрос.
– Почему это имеет значение здесь и сейчас?
– Стало быть, ты с кем-то встречалась.
– Как и ты.
– Но есть разница. Ты замужем, я свободен. Я хотел тебя. И не мог добиться. Потому что у тебя семья. Естественно, я не мог не отреагировать на романтический интерес ко мне со стороны кого-то другого.
Она закурила, яростно затягиваясь сигаретой.
– Не разыгрывай из себя наивного мальчишку, Сэмюэль. У всех нас есть потребности. Секс – одна из важнейших, как тебе известно. А секс ради секса отличается от секса как выражения любви. То, что у нас с тобой, – это любовь. Как в очередной раз показал сегодняшний день.
Долгое молчание. Я вдруг почувствовал, как меня захлестнуло странное чувство вины. Чувство вины, усиленное замешательством. Изабель только что призналась, что делила постель с кем-то еще, пока меня не было рядом. Будет ли это всего лишь вопросом времени, когда она найдет мужчину в Нью-Йорке после того, как устроит свою жизнь со мной?
Неужели она хотела сказать мне: все эти клятвы в любви основаны на понимании того, что верность – субстанция подвижная? И страсть к одному-единственному неизбежно улетучится?
– Мне пора, – сказал я, вставая с кровати и собирая свою одежду.