– Моя клиентка добровольно вступила в общество анонимных алкоголиков, что само по себе свидетельствует об огромной потребности изменить траекторию своей жизни. Но до этого она никогда не была замечена в состоянии алкогольного опьянения и недееспособности в процессе ухода за сыном. Моя клиентка начала злоупотреблять алкоголем только после того, как ваш клиент – настолько поглощенный своей карьерой, что мог проводить с собственным сыном всего три-четыре часа в неделю, – завел роман с женщиной, которая хотела создать с ним новую семью.
Я так напрягся, когда в меня бросили это обвинение, что Горди пришлось успокаивающим жестом тронуть меня за плечо, негласно сообщая мне, что любой взрыв в этот момент сыграет им на руку. Поэтому я промолчал и обнаружил, что теперь на меня в упор смотрит Ребекка с нескрываемой торжествующей улыбкой на лице.
Весь этот обвинительный пинг-понг стоил каждой стороне более трехсот долларов в час, и, поскольку у Ребекки не было никакого дохода, судья на предварительном слушании информировал Горди, что ее судебные издержки будут отнесены на счет его клиента.
– Это все равно что покупать пули для моего гребаного убийцы, – сказал я потом Горди.
– Добро пожаловать на развод по-американски образца 1990 года, – ответил он. – Это дает им некоторое преимущество… но у нас тоже кое-что найдется. В любом случае все будет зависеть от того, насколько злобной и мстительной решит выступить твоя бывшая. Сохраняй хладнокровие. Никогда не думай о том, чтобы попытаться выиграть. Для тебя главное – выйти с разумными потерями. Это и будет победой.
Как выяснилось, Ребекка рассердилась не на шутку. По крайней мере, мне удалось добиться права брать сына к себе каждый второй уикэнд и видеться с ним два вечера в течение недели. Я нашел няню, которая имела опыт работы с глухими детьми. Итан приближался к трехлетнему возрасту, когда большинство детей начинает правильно произносить слова. Джессика, двадцатишестилетняя афроамериканка, начала заниматься с ним с азов, обучая его общению знаками. В свое время она училась на педагога по работе с инвалидами, но быстро поняла, что в современном пострейгановском мире, где повсеместно сокращают расходы на образование и учителям серьезно недоплачивают, быть специализированной няней гораздо более прибыльно… «Так я хотя бы могу платить аренду и обеспечивать себе скромный разумный уровень жизни».
После того как все в моей жизни развалилось, я снял квартиру в районе Западных 20-х улиц, безлико обставленную, но с отдельной спальней для моего сына. Поработав с ним несколько недель, Джессика сообщила, что Итан хорошо усваивает начальный курс языка жестов. Она согласилась обучать и меня этой науке, а также предложила свои услуги для продолжения занятий с Итаном, когда он дома с матерью. Я не возражал и позвонил бывшей жене, заявив, что все расходы возьму на себя. В ответ она повесила трубку. Несколько недель спустя, во время очередного раунда бесконечных переговоров между сторонами, Горди все-таки заставил Джадсона увидеть смысл в том, чтобы одаренный учитель ежедневно занимался с нашим сыном, тем более что я все оплачивал.
– Она хочет заставить тебя подчиниться, – сказал Горди, когда Джадсон сообщил ему, что они примут следующие условия: двадцать тысяч в месяц плюс все расходы на образование, пока Итану не исполнится двадцать один год.
Смысл такой тактики состоял в том, чтобы выбить меня из колеи, поскольку Ребекка требовала половину моего годового дохода. Хотя Горди продолжал уверять меня, что сделка рано или поздно состоится, что все это не будет длиться вечно, что мне нужно следовать своим инстинктам адвоката и не поддаваться эмоциям, на самом деле я был сокрушен происходящим. Особенно после того, как Фиби бросила меня ради моего лучшего друга, и я внезапно оказался в некоем эмоциональном свободном падении, на каком-то уровне понимая, что сам был архитектором всего этого хаоса. И как бы все сложилось, последуй я другой части своего инстинкта, приняв предложение Изабель о совместной жизни в Нью-Йорке? Неужели мы тоже сейчас разводились бы? Пришлось бы мне платить за ее переезд в Штаты? Может, я своеобразная зона бедствия, когда дело доходит до романтического выбора? Горди заверил меня, что каждый человек с определенной степенью самосознания, переживая развод, ставит перед собой такой же вопрос. И что я не вправе винить себя за пьянство Ребекки или решение Фиби сбежать с моим лучшим другом.
– Просто карты упали как упали, – сказал он.
Спасибо за хайку, адвокат. Правда заключалась в том, что я с самого начала знал о жесткости Ребекки и ее потребности все контролировать, следить, чтобы все было на своих местах. Почему, когда неизбежные трудности встали на нашем пути (как происходит в любых отношениях), я не задумался о том, что ее непреклонность и ярость могут найти выражение в экстремальном поведении. Точно так же я знал, что Дэвид давно вожделеет Фиби, а сама она очень ясно дала понять, что инвалидность моего сына беспокоит ее не меньше, чем собственные неуклонно замедляющиеся биологические часы. Я никогда не рассказывал Горди о том, в какое отчаяние погрузился, получив ее факс из Рима. Бессонница, безутешность, ощущение неудачи. Я начал терять вес. Терять хватку, проигрывая дела. Старший партнер, Джефф Митчелл, сказал мне, что я был одним из самых ценных активов фирмы, припоминая мою головокружительную десятилетнюю серию юридических побед. Но три громких судебных процесса пошли не так. Все знали, что я переживаю тяжелейший развод. И «чувствовали» (так деликатно они давали понять, что им известны все детали), что меня гнетут и «другие личные проблемы». Поэтому мне хотели предложить отдохнуть от работы в судах; подумать о том, чтобы взять на себя более высокую руководящую роль и даже рассмотреть возможность временного управления одним из наших филиалов в других местах.
– Мы знаем, что ты провел некоторое время в Париже и довольно бегло владеешь языком. Скажем, если бы мы предложили тебе возглавить наш парижский офис?
Этот разговор состоялся на следующий день после того, как Горди сообщил мне, что лучшая сделка, которую мы можем заключить с «другой стороной», составляет пятнадцать тысяч в месяц, с условием, что Ребекка покрывает половину расходов на занятия с Джессикой, и эта сумма будет зафиксирована на следующие пятнадцать лет – до восемнадцатилетия Итана.
– Подумай, всего через пять лет ты сочтешь эту сумму разумной…
– Во всем этом нет ничего разумного.
– Тут ты прав. И я не буду повторять избитую фразу «в аду нет ярости». Мы все платим определенную цену за любовь и ее потерю. Ты расплачиваешься психикой и деньгами. Да будет так. Другая сторона знает, что скоро мы начнем вычитать их судебные издержки из суммы окончательного урегулирования, потому что мадам ведет себя неразумно. И, черт возьми, если это все-таки вернется в суд, не дай Бог, судья увидит, что ее действия излишне деструктивны. Так что это палка о двух концах. У меня сейчас клиент, которого жена бросила ради профессионального теннисиста, на пятнадцать лет моложе его. Так вот, парень одержим жаждой мести. Но как я ему сказал, «месть – это все равно что выпить яд в надежде, что умрет другой».
Но Ребекка все еще горела идеей мести. Ее адвокат посоветовал ей отступить – абсурдно гоняться за мизерной прибавкой к тому, что уже составляет более чем щедрую сумму урегулирования, и такая несговорчивость может выйти ей боком. В конце концов она одобрила Джессику как преподавателя. Итан продолжал делать успехи. Джессика сказала нам, что, если продолжать интенсивные трехчасовые индивидуальные занятия с Итаном, он полностью освоит язык жестов к шестилетнему возрасту.
Конечно, Джессика информировала каждого из нас по отдельности, поскольку между мной и Ребеккой не было никаких контактов. Все общение только через адвокатов. Когда Горди вбросил идею о том, чтобы занятия Итана с Джессикой проходили шесть дней в неделю, адвокат моей бывшей передал нам:
– Моя клиентка интересуется, не спит ли ваш клиент, ныне свободный мужчина, с учительницей своего сына.
Горди вежливо послал Марка Джадсона к черту. Равно как и велел мне не заглатывать наживку, поскольку моя бывшая явно пытается меня провоцировать. Горди нашел простое решение проблемы: он сообщил другой стороне, что, если Ребекка не согласится на шестидневные занятия с Итаном, полностью оплачиваемые мной, мы передаем в суд требование о том, чтобы обязать ее оплачивать половину расходов на частные уроки для Итана и найти преподавателя такого же уровня квалификации, как Джессика.
Ребекка отступила. Мы заключили сделку. Ребекка все равно осталась недовольна, потому что соглашение, хотя и выгодное для нее, не добивало меня. Деньги есть деньги. Те, кто говорит, что ими движут не деньги, почти всегда лгут. Хотя среди нас есть одержимые извращенной сексуальностью денег, остальная часть рода человеческого просто испытывает разную степень мучений, связанных с природой денег и тем, как деньги (на определенном уровне, неудобном, но абсолютно истинном) ведут нас по жизни и становятся эталоном, формирующим наше мировоззрение. Деньги – это еще и орудие мести для тех, кого дразнили в школе, для парня, непопулярного у девчонок, для обиженной супруги, уязвленной изменой мужа и теперь готовой сеять хаос через финансовую боль. Это о Ребекке. Но в итоге были выработаны окончательные условия; согласована сделка, с которой я мог жить дальше. Жизнь стабилизировалась в ритме непрерывной рабочей пятидневки и двух уикэндов в месяц, полностью посвященных Итану. В те уикэнды, что Итан проводил со своей матерью, я опять-таки работал. Умница Джессика занималась с Итаном оговоренные три часа в день. Я брал уроки языка жестов. Ускорил обучение французскому языку. Я погрузился в то, что мне было необходимо для благополучия Итана, моего будущего во Франции, моей работы. Это давало мне некоторую ментальную передышку среди постоянной остаточной боли.
Вскоре после всех этих событий до меня дошли слухи, что Фиби родила сына весом в семь фунтов и две унции