Пытаясь отбить столь нелицеприятную характеристику, Гончар начал мямлить что-то по поводу того, что всякие там правила в нашей стране не столь уж хороши, чтобы их выполнять. Но факт остался фактом — Гончар был выявлен как “раздолбай” и будет жить с этим до гробовой доски.
Кстати, все подобные инсинуации психологического тестирования обесцениваются простым соображением. Дело в том, что они выявляют лишь природный потенциал человека, не учитывая его волевой деятельности. Человек может быть трижды “раздолбаем”, преодолевая, тем не менее, своей волей это природное естество. И, надо отметить, Гончару иногда все-таки удается свое “раздолбайство” преодолевать. Так что, не расслабляйтесь, Николай Николаевич!
“Голубой” канал НТВ тоже использовал Гончара в своих целях. Зная болезненную струнку в душе Николая Николаевича — выступать с проектами референдумов — враги России привлекли его к кампании против воссоединения Белоруссии и России. В гнусной клеветническом шабаше “кисельних новостей” Гончар смотрелся неплохо — такой осторожный, призывающий к миру, к действиям в соответствии с законом… Одно только ясно — Гончар был (возможно по доброй воле) участником спектакля, разрабатывая вариант “утопить в прениях по процедуре” если вариант прямого шельмования не пройдет. Другой вариант — продемонстрировать слабосильность сторонников воссоединения, которые не смогли собрать и 2-х млн. подписей для того, чтобы вынудить власти провести референдум.
Вероятно с горя от очередной размолвки с горячо любимым Лужковым, Гончар создал движение “Народное единство” — очередную профанацию общественной организации, коих в российской демократии насчитывались к 1997 году тысячи. Суть этой организации вполне откровенно выражена в заявлении, написанном в ночь перед учреждением самим Гончаром: “Мы очень разные. Мы принадлежим к различным конфессиям, а некоторые из нас атеисты. Мы принадлежим к различным политическим движениям, а многие не входят ни в одно из них. Нас объединяет понимание того, что у народов Белоруссии и России общее будущее…” (“Партинформ” № 29, 1997). Оказалось, что референдум по объединению двух государств — единственная цель организации. Как жить после объединения для ее организаторов было уже неважно.
Да, впрочем и референдум-то Гончар собрался готовить вполне липовый — фактически опрос “Поддерживаете ли Вы объединение..?”, который не может породить никаких юридических последствий. Если бы Гончар предпринял хоть какие-то усилия для сбора подписей за такой референдум, то мы могли бы считать его честным дураком. Но в том то и фокус, что никаких подписей Гончар не собирал, а просто привлекал внимание к своей персоне, пытаясь перехитрить общественное мнение.
Фигуру Гончара с февраля 1997 г. начали “раскручивать” по московскому телевидению с нескрываемой целью — сделать из него председателя Мосгордумы (выборы должны были состояться в конце года), который по должности становится депутатом Совета Федерации, а там глядишь — и председателем СФ. Номенклатуре нужен был верный слуга, опытный манипулятор — путь даже и раздолбай. Готовили его на всякий случай — авось пригодится.
Реанимировать Гончара мог только Чубайс, начавший против Лужкова очередную большую интригу и изыскавший для этого большие деньги. Гончар должен был стать главой Московской Думы, для чего надо было провести своих людей хотя бы в десятке округов. Начав эту кампанию, Гончар нарвался на ответные меры людей Лужкова. И надорвался.
В середине октября 1997 помощник Гончара Богданов, занимавший ключевую позицию в избирательной кампании блока Гончара, подвергся нападению, был зверски избит. Ломая ему кисть руки, бандиты посоветовали не соваться не в свои дела. “Московский комсомолец” представил нападение, как дело рук чеченцев, на экономические структуры которых люди Гончара, якобы, собирали досье. Скорее всего, эту версию подбрасывали специально для того, чтобы скрыть “московский след”. Дело в том, что пострадавший помощник никогда не был “человеком Гончара”, а всего лишь за большие деньги разворачивал сбор подписей и всю избирательную стратегию.
Гончар, волей случая оказавшийся в центре антилужковской интриги, получил в наследство от канувших политических эпох целую команду политических трупов, которых пришлось включать в список своего блока на выборах в городскую Думу — отставных демократов Ларису Пияшеву и Андрея Нуйкина, пару отбросов из партии Лебедя, пару бывших моссоветовцев… При помощи хитромудрых менеджеров, вышедших из гнезда ДПР, Гончар тогда “съел” московское отделение “Яблоко”, а потом явился пред очи Явлинского с предложением о дружбе и сотрудничестве. Но хитрый Явлинский гордо отказался — слишком очевидна была ненадежность Гончара.
Поскольку политическое наследство, прихваченное Гончаром, оказалось из числа раздаваемых для бедных родственников, его хватило только на избирательную кампанию. Усилиями Лужкова ни один представитель сброда, собранного Гончаром, в Мосгордуму не прошел. Не выиграл выборы и сам Гончар, хоть и был “стопроцентно проходным”. А все дело в том, что московский мэр постарался напомнить всем, кто собрался посягнуть на его вотчину, простое правило — важно не как голосуют, важно кто считает. А считали, разумеется, люди, неравнодушные к Лужкову.
По поводу отношения Лужкова к своим конкурентам на мосгордумских выборах один из демократических борзописцев, ставший на время соратником Гончара, вспоминал: “Почти с первых дней предвыборной кампании и буквально до последнего Лужков (вопреки категорическому запрету должностным лицам и органам исполнительной власти участвовать “во всех формах предвыборной агитации”) лично поносил и дискредитировал нас, бедных… Гончар слыл у него “пустоцветом с высокими политическими амбициями” и “путаником”. Он заклинал москвичей “остановить” столь опасного для Москвы “честолюбца”. А всех нас вкупе именовал рвущимися в Думу сомнительными людьми с криминальным прошлым, нечистой совестью и замыслами захватить Думу в целях разворовывания бюджета” (“Мир за неделю” № 15, 1999).
Впрочем, нас грызет одна мысль… Если посмотреть на биографию Гончара пристальней, то провал его команды на выборах закономерен — что бы не послужило причиной этому провалу. Победа противоречила бы сложившейся линии судьбы Гончара. Вот и подумаешь ненароком о том, не было ли тут со стороны самого Гончара прямого содействия, не вел ли он дело к своему поражению заранее? Не для того ли упаковал он в свой блок Нуйкина, Пияшеву, Денисенко и др.? Может быть Гончар и хотел выиграть выборы, но не смог переступить через себя, не смог противостоять заложенной в него программе номенклатурной солидарности…
В 1999 Гончар искупался в лучах чужой славы, вовремя среагировав на безобразия вокруг отставки Генпрокурора Скуратова. Пока думские депутаты неторопливо занимали свои кресла в зале заседаний, Гончар, от которого давно перестали ждать какой-либо активности, почти в стиле Жириновского начал выкрикивать требование провести голосование о поддержке решения Совета Федерации, отклонившего отставку Скуратова. Столь же глуха осталась к призывам Гончара политическая публика, слушая призывы голосовать за импичмент в мае 1999. Много шума из ничего — это стиль Николай Николаевича. Отработал номер, прокричал или пробубнил свое, закрыл рот — и задание выполнено.
Скандал вокруг Центробанка заставил Николая Гончара снова сыграть на публику. После того, как зарубежные аудиторы установили, что Центробанк чист и честен, а миллиарды долларов в фирме “Фимако” хоть и полежали, но не исчезли, Гончар обратился к журналистам с такими словами: “Геращенко считает нас всех дураками”. Ответил Гончару бывший шеф ЦБ Дубинин, назвав депутата “человеком с богатой фантазией”. А еще Дубинин привел анекдот о человеке, который убежденно заявляет: “У нас все воруют. По себе сужу”.
Гончар просто продолжал “мелькать”, пытаясь попасть в информационные потоки в качестве правдолюбца-одиночки, все правдолюбие которого ограничено словами, которые он сам торопился побыстрее забыть, чтобы заучить и высказать новые. Это был его “потолок”.
Прибавление: По прошествии лет Николай Гончар уже не вызывает тех эмоций, корторый отпечатались в этом тексте. Встретившись с Николаем Николаевичем в Госдуме, я обнаружил, что не имею к нему неприязни. Напротив, в переполняющей Думу бесовщине Гончар выглядел вполне благопристойно. Хотя бы потому, что не ввязывается в подлое дело, когда зовут на трибуну доказывать, что черное — это белое. Все прежние «наезды» на Гончара со стороны Лужкова или Дубинина понятны: он боролся за место в политике, против него тоже боролись. Гончар держался в рамках приличий, а его задирали совершенно бесстыдные люди. И задрали. Торжествовать по этому поводу нет никакого резона.
Глава 4. По пояс в крови, по горло во лжи
“…отсутствие идеалов и бедность умственных и нравственных задач, эта низменность стремлений, заставляющая колебаться в выборе между Шиллером и городовым, очень существенно и горько отзовутся не только на настоящем, но и на будущем общества, — в этом не может быть ни малейшего сомнения. Время, пережитое в болоте кляуз, раздоров и подвохов, не пройдет безнаказанно ни в общем развитии жизни, ни перед судом истории. История не скажет, что это было пустое место, — такой приговор был бы слишком мягок и не согласен с правдою. Она назовет это время ямою, в которой кишели бесчисленные гадюки, источавшие яд, которого испарения полностью заразили всю атмосферу. Она засвидетельствует, что и последующие поколения бесконечно изнывали в борьбе с унаследованной заразой и только ценою мучительных усилий выстрадали себе право положить основание делу человечности и любви”.
Фальшивые слезы некрофилов
Людей убивают. В России это стало обыденным делом.
В столице убивают чаще чем где бы то ни было. Это тоже мало кого удивляет и возмущает. Уж по крайней мере, никто не дергается в конвульсиях от вида брызг и луж крови, которые попадают на телеэкраны из криминальной хроники, из репортажей о Чеченской войне, с видеокассет. Никто не вздрагивает и от газетных или телевизионных живописаний насилия. Даже полностью сгоревший вместе с пассажирами троллейбус посередь Москвы становится предметом беспокойства только на два-три дня. Выходит постановление об ограничении передвижения по городу цистерн с огнеопасным н