Прежде всего замечательны многочисленные фотографии, мало кому известные и никогда у нас не публиковавшиеся. На них практически нет трезвых людей. Бани и пленэр, пикники и застолья, рыбалка и пляж, теннис и охота, приемы и похмелье — такова многотрудная жизнь “всенародно избранной демократии” с повадками Ельцина и его домочадцев, министров и егерей, обслуги и дворни.
Десятки обязанностей, возложенных на президента Конституцией, которые никому нельзя перепоручать, законодательствование, предполагающее личное изучение президентом сотен и тысяч страниц текстов ежедневно, служебное общение с министрами, губернаторами, политиками, дипломатами, главами многочисленных государств мира, банкирами, предпринимателями, деятелями религии и культуры, наконец все то, что именуется в официальной прессе “работой с документами” — все это, как следует из труда Коржакова, есть мираж, фикция, иллюзия.
Мы не видим ни в тексте книги, на фотографиях Ельцина за исполнением своих должностных обязанностей. Книга и перо, серьезный собеседник и вдумчивый консультант, “мозговые штурмы” и рабочие совещания, чтение или размышление — сюжеты, которых нет и не может быть возле человека, для которого автор был не только самым доверенным помощником, но и членом Семьи, другом, ставшим в буквальном смысле “кровным братом”. “В знак верности” Ельцин и Коржаков по-мальчишески “дважды резали руки и смешивали кровь” (с.223).
Если же внимательно и неспешно всмотреться в лица и сцены, которые попали в объектив и застыли в кадрах книги, то обнаруживается нечто объединяющее. Объединяет их постоянное присутствие алкоголя на столах и следы опьянения на физиономиях. Читателю не найти в них главного, что должно отличать членов высшей государственной администрации от большинства так называемых простых граждан, — интеллекта, признака напряженной умственной работы, общей культуры в конце концов. Все, кто оказался в объективе фотоаппарата (а позируют они с видимым удовольствием), находятся в расслабленном состоянии “кайфа”, полученного от уютного времяпрепровождения. “Кайф” лежит печатью на лицах и фигурах вне зависимости от возраста и государственного ранга, изобличается в костюмах — майках, шортах, трусах или пижамах. Хари вместо лиц, телеса вместо тел! Не каждодневный труд во благо Отечества, а непрерывный отдых, изнурение едой, вином и весельем изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год — вот их образ жизни.
Перед читателем оказываются не высшие должностные лица страны, вот уже 10 лет находящейся в состоянии все углубляющегося, изматывающего кризиса, а теплая кампания ни в чем себе не отказывающих дачников, которым не до чего нет дела, вся страсть которых уходит на то, чтобы наслаждаться дармовым достатком и казенной роскошью.
Текст книги приобретает, таким образом, не самостоятельное, а вспомогательное значение, оказывается в действительности всего лишь подстрочным комментарием к фотографиям, который завершает общую картину духовно-нравственного и общественно-политического разложения режима.
Вот несколько наиболее запоминающихся и ярких примеров.
1987 год. Ельцин выступил на пленуме ЦК КПСС, чуть позже на пленуме Московского горкома, где неожиданно “признал прежнее поведение ошибочным, покаялся перед партией”. Оказывается, Ельцин заболел и в тот день, когда проходил второй пленум, был в больнице. “Перед отъездом врач влил в Ельцина смертельную дозу баралгина”, после чего он “перестал реагировать на окружающих и напоминал загипнотизированного лунатика”. В таком состоянии и выступал. Врач, Д.Д.Нечаев, о котором идет речь, затем стал личным врачом Черномырдина. Автор книги вскользь замечает, что “вся семья ненавидела этого человека”, а Ельцин, увидев его раз вместе с Черномырдиным, “просто остолбенел” (с.65–66). Вот только почему-то автор запамятовал написать о насильственной смерти Нечаева в 1994 году, тайна которой так и остается за семью печатями.
1991 г. Незадолго до начала первых выборов президента в РСФСР Ельцин колеблется — кого избрать вице-президентом? Первый кандидат — Бурбулис, “выдававший себя за проницательного психолога, интеллигентного философа”. Но он все сам испортил. Живя в подмосковном Архангельском, там же, где и семья Ельцина, он однажды, находясь в кампании с женой и младшей дочерью своего шефа, “во время тоста начал материться”, а затем “от спиртного ему сделалось дурно, и он, особо не стесняясь, отошел в угол комнаты и очистил желудок, а затем как ни в чем не бывало продолжил тост” (с.120–121).
Тайная вечеря в Вискулях, так называемый “беловежский сговор”. В каком состоянии были три политика, прозванные зубрами, когда они принимали решение развалить “союз независимых государств”? Вся “троица”, свидетельствует Коржаков, была разгорячена “беловежскими” напитками” (с.128). Так вот спьяну и принимали решения.
События августа 1991 года. Ночь с 20 на 21 в подвале Белого дома. “Там нас ждал накрытый стол”, - вспоминает автор, — было человек 20, включая Лужкова с женой, мэра Москвы Попова”. “Горячих блюд не подавали, жевали бутерброды, запивая их либо водой, либо водкой с коньяком”. Застолье было настолько горячим, что Попов так “захмелел”, что его “двое дюжих молодцов… еле вынесли под руки…, а уборщицы жаловались, что с трудом отмыли помещение после визита Гавриила Харитоновича” (с.95–96).
Сразу после “судьбоносного августа”. Горбачев и Ельцин назначают теперь высших чиновников СССР сообща, так сказать, дуэтом. Кого определить на КГБ? “Единодушно” сошлись на Бакатине. Коржаков пишет: “Потом многие думали, что именно Бакатин по своей инициативе разрушил одну из самых мощных спецслужб мира. Но это очередное заблуждение. Он просто добросовестно выполнил поставленную перед ним “историческую” задачу” (с.117–118).
Книга Ельцина “Записки президента” приносит большой доход. Как гонорары оказываются в распоряжении автора бестселлера? Их “черным налом” “тысяч по шестнадцать долларов… ежемесячно приносит литературный обработчик мемуаров” В.Юмашев, теперешний глава президентской Администрации. Ельцин “складывал деньги в свой сейф” (с.136–137).
Эпопея с московской квартирой Ельциных в доме на Рублевском шоссе. Соседями президента стали не работники “кремлевской больницы”, для кого он строился, а самые близкие соратники, особо нуждавшиеся в улучшении жилищных условий — Шахрай, Сосковец, тот же Юмашев, Грачев, Черномырдин, Тарпищев, Лужков, Барсуков, Ресин, Гайдар. Баранникову здесь дали квартиру, но после “сделки с совестью”, якобы совершенной осенью 1993 года, отобрали, и эту квартиру получил верный Ерин. Сатирику Задорнову отказать не могли, так как у него “был очень плохой район” и “в подъезде пьяницы туалет устроили”. Казанник “уже мебель на 80 тысяч у.е. привез в одну из квартир”, но в связи с амнистией “для участников событий 93-года повел себя странно, подвел президента, Ельцин ему в квартире отказал” (с.140–146).
Нереализованный в марте 1993 года “ОПУС” — особый порядок управления страной. Планировалось арестовать Съезд народных депутатов РФ, если он проголосует за выражение недоверие Ельцину. Но как это сделать? Отключить в Кремлевском дворце, где он тогда заседал, свет, воду тепло и канализацию. Выкурить депутатов из помещений хлорпикритом, расставив на балконах канистры, поскольку “противогазов у парламентариев нет”. Вынести их из зала и на автобусах увезти куда-нибудь подальше. “Борис Николаевич утвердил план без колебаний” (с.158–159).
Но не пришлось план реализовывать: нужного количества голосов для “импичмента” не набралось. И тогда “все собрались в белой столовой, на третьем этаже. Там были Черномырдин, Грачев, Илюшин, Баранников… Посидели минут сорок, выпили за победу, хорошо закусили и мирно разошлись” (с.160).
Почему Хасбулатов и Ельцин стали из друзей врагами, откуда такое противостояние, расстрел здания парламента, сотни жертв? Да потому что однажды Руслан Имранович совершил “роковую бестактность”. В сауну, где находился и Ельцин, он пригласил своего массажиста. “Я уже знал, — пишет Коржаков, — Хасбулатова он долго терпеть не станет” (с.155).
Подготовка государственного переворота в начале сентября 1993. Все буднично, спокойно, размеренно — проблемы решаются на даче с охотой, сауной, ужином. Составлен документ с известным номером 1400. “Указ одобрили все”, он “никому не показался ни антиконституционным, ни экстремистским” (с.155–156).
Как вел себя Ельцин в ночь с 3 на 4 октября 1993 года? Оказывается, “часов около одиннадцати он пошел поспать” (в этот момент “мятежники” штурмовали Останкино). Ночью, когда выяснилось, что и Грачев у себя в здании Минобороны спал, ничего не предпринимая, Ельцина “пришлось разбудить”, съездить в Министерство обороны, “выбить десять танков”, принять “решение о штурме”, после чего, вернувшись в Кремль, “Борис Николаевич опять заснул в задней комнате” (с.166–170).
После того как Белый дом был расстрелян и сожжен, а “главарей мятежа” сдали “с рук на руки в Лефортовскую тюрьму”, Коржаков с Барсуковым, “приехав в Кремль на доклад, Президента не застали в кабинете”, так как “он был в банкетном зале”. Коржаков пишет, что “с удивлением обнаружил, что торжество в честь победы началось задолго до победы и уже подходит к концу” (с.198).
Как происходило пиршество победителей, начавшееся по объяснению кремлевских официантов “с четырех часов дня”, когда автор “делал самую неприятную работу”? Мемуарист скуп: военачальникам “налили до краев по большому фужеру водки”, Грачев “сиял с рюмкой в руке”, Филатов был “пьяненький”. Получив от Барсукова на память “личную трубку Хасбулатова”, Ельцин ее “швырнул в угол с такой силой, что глиняная вещица разлетелась на мелкие кусочки” (там же).
Накануне президентских выборов Ельцин решил назначить вице-премьера Сосковца руководителем избирательной кампании. Коржаков возражает: “А как же правительство? Он же один из немногих, кто там по-настоящему работает!” Ответ Ельцина: “А мне наср… на это правительство, мне главное — выборы выиграть” (с.320).
За несколько месяцев до президентских выборов 1996 года Березовский наставляет Барсукова, начальника ФСК: “…если вы не понимаете, что мы пришли к власти, то мы вас просто уберем. Вам придется служить нашим деньгам, капиталу” (с.289).