– Филипп помог. Это швейцар, он мой друг.
– Значит, они нашли Канарака.
Вера кивнула.
– И машину тоже. Я тебе говорила, что они придут. И через час после того, как ты уснул, явились полицейские. Хотели войти, но я сказала, что убегаю, и мы разговаривали в прихожей.
Осборн вздохнул и отвел взгляд.
Вера взяла ложку.
– Тебя покормить?
– На это у меня сил хватит, – усмехнулся он.
Взял ложку, начал есть. Больше всего ему понравилось, что бульон соленый. Он очистил тарелку в два счета, не останавливаясь, вытер губы салфеткой и снова лег.
– Я не в той форме, чтобы бегать от полиции.
– Это уж точно.
– Из-за меня у тебя будут неприятности.
– Ты убил Анри Канарака?
– Нет.
– Тогда почему у меня должны быть неприятности? – Вера встала и взяла со стола поднос. – Тебе нужно отдохнуть. Попозже я сменю тебе повязку.
– Дело не только в полиции.
– Что ты имеешь в виду?
– А как ты объяснишь все это своему… французику.
Вера ловко вскинула поднос на плечо, как заправская официантка.
– А французика на сцене больше нет.
– Правда? – поразился Осборн.
– Правда, – чуть улыбнулась она.
– И с каких пор?
– С тех самых, как я тебя встретила. А теперь спи. Вернусь через два часа.
Она вышла, закрыв дверь, и Осборн остался один. Никогда в жизни он не испытывал такой усталости. Он взглянул на часы. Без двадцати пяти восемь. Вечер субботы. Время, когда весь Париж расслабляется и веселится.
Глава 44
Именно в это время, в двадцати трех милях от квартиры на острове Сен-Луи, самолет, на котором летел Маквей, приземлился в аэропорту Шарля де Голля. Через пятнадцать минут один из помощников Лебрюна уже вез его на машине по автостраде.
Маквею казалось, что он уже знает окрестности аэропорта как собственную ладонь. Суток не прошло с тех пор, как он был здесь последний раз.
Машина переехала через Сену и свернула к ля Порт д'Орлеан. Полицейский на ломаном английском объяснил, что инспектор ждет их на месте преступления.
Когда они остановились на улице, сплошь забитой пожарными машинами и осажденной зеваками, пошел дождь. Обугленный остов жилого здания, полицейское оцепление, дым, пожарники, шланги.
Крыша и весь верхний этаж дома выгорели дотла. Стальные пожарные лестницы, искореженные огнем, безвольно свисали со стен, того и гляди упадут. Сквозь пустые оконные проемы виднелись черные дыры, некогда бывшие квартирами. Над всем этим кошмаром витал запах паленого мяса.
Сопровождающий отвел Маквея на задний двор, где Лебрюн в компании Барраса и Мэтро беседовал с толстым мужчиной в комбинезоне пожарника.
– А, это вы, Маквей! – воскликнул инспектор. – Барраса и Мэтро вы знаете, а это капитан Шевалье, помощник командира пожарного батальона.
Маквей пожал капитану руку.
– Поджог? – спросил американец.
Шевалье быстро стал что-то объяснять по-французски.
– Безусловно, – стал переводить Лебрюн. – Горело быстро и очень сильно. Какая-то мудреная зажигательная бомба, очевидно, армейского образца. У жильцов не было ни единого шанса. Все двадцать два человека погибли.
Маквей долго молчал. Потом спросил:
– Гипотезы есть?
– Да, – зло кивнул Лебрюн. – Здесь жила женщина, которой принадлежал автомобиль. Тот самый, на котором ездил Мерримэн и в котором наследил ваш друг Осборн. Поэтому мы и здесь.
– Значит, так, – спокойно сказал Маквей. – Во-первых, Осборн мне не друг. Во-вторых, позволю себе предположить, что машина принадлежала женщине средних лет.
– Неплохо, – сказал по-английски Баррас.
– И звали ее Агнес Демблон, – закончил Маквей.
У Лебрюна взметнулись брови.
– Вы меня просто поражаете.
– Что есть об Осборне? – не отреагировал на комплимент Маквей.
– Мы нашли «пежо». Примерно в миле от отеля. На стекле три талона за просроченную стоянку. Из этого следует, что Осборн оставил там машину вчера в середине дня.
– И с тех пор его никто не видел.
– Объявлен розыск по всему городу. Полиция прочесывает местность в районе между местом, где найден автомобиль, и точкой, где обнаружен труп Мерримэна.
Двое пожарных пронесли мимо обгоревшую колыбельку и кинули ее в кучу мусора. Маквей проводил их взглядом и обернулся к Лебрюну.
– Едем туда, где нашли машину.
Желтый свет фар разрезал темноту. «Форд» Лебрюна ехал по дороге через парк, направляясь к месту, где нашли автомобиль Агнес Демблон.
– Взял имя Анри Канарак, – объяснял Лебрюн, прикуривая от зажигалки на приборной доске. – Десять последних лет работал в пекарне возле Северного вокзала. Там же работала Агнес Демблон, бухгалтером. Очевидно, что-то их связывало, причем с давних пор. Точнее суть отношений пока определить трудно. Дело в том, что Мерримэн был женат. На француженке, имя – Мишель Шальфур.
– Вы что же, думаете, что это ее работа?
– Все может быть. Надо найти ее и допросить. Впрочем, сомневаюсь, что домохозяйка могла раздобыть зажигательную бомбу.
Баррас и Мэтро тщательно обыскали квартиру Канарака на авеню Вердье и ничего примечательного не обнаружили. Вещей там вообще было на удивление мало: немного одежды, каталоги детских колясок и пеленок, несколько неоплаченных счетов, в холодильнике немного еды. Жильцы явно покинули квартиру в большой спешке.
Пока с полной уверенностью сказать можно было только одно: труп Мерримэна-Канарака находится в морге. Куда подевалась Мишель Канарак – непонятно. Проверка гостиниц, больниц, пансионатов, моргов ничего не дала. Ни на имя мадам Канарак, ни на имя мадемуазель Шальфур. У вдовы не было заграничного паспорта, водительских прав, даже читательского билета в библиотеке. Не удалось даже найти ее фотографию. Итак, кроме имени – ничего. Тем не менее Лебрюн объявил розыск по всей Франции. Может быть, полиция в провинции разыщет беглянку.
– Из чего стреляли в Мерримэна? – спросил Маквей, внимательно оглядывая парк и размокшую под дождем дорогу.
– Автомат «хеклер-и-кох». Модель МР-5К. Похоже, с глушителем.
Маквей скривился. Это оружие он хорошо знал – жуткая штука. Калибр девять миллиметров, магазин на тридцать патронов. Любимая игрушка террористов и крупных торговцев наркотиками.
– Автомат нашли?
Лебрюн сбросил скорость – дорога стала слишком уж ухабистой.
– Нет. Я сообщил вам результаты баллистической экспертизы. Водолазы прочесывают дно реки. Пока ничего. Здесь очень сильное течение, поэтому труп Мерримэна унесло так далеко.
Инспектор затормозил на опушке.
– Дальше пешком, – сказал он, доставая из-под сиденья фонарь большой мощности.
Дождь кончился, из-за облаков выглянула луна. Лебрюн и Маквей стали спускаться по щебенчатому съезду к реке. Вдали, на шоссе, мелькали огни автомобилей – субботний вечер продолжался.
– Смотрите под ноги. Скользко, – предупредил Лебрюн.
Он посветил на землю, показывая след, оставшийся от колес «ситроена». Сам автомобиль был отбуксирован на полицейскую стоянку.
– Все время шел дождь, – сказал Лебрюн. – Поэтому следы ног не сохранились.
– Вы позволите? – протянул руку к фонарю Маквей. Он посветил на реку, пытаясь определить на глаз скорость течения. Потом присел, разглядывая землю под ногами.
– Что это вы там ищете? – заинтересовался Лебрюн.
– Вот это.
Маквей подхватил горсть земли и посветил на ладонь фонарем.
– Глину?
– Qui, mon ami. Rouge terrain.[10]
Глава 45
По сравнению с помпезной встречей в аэропорту Клотен ужин в честь возвращения Элтона Либаргера выглядел по-домашнему: четыре больших стола, между ними пространство для танцев.
Но на Джоанну произвел впечатление не зал, а то, где этот зал находился: в кают-компании роскошной яхты, курсировавшей по просторам Цюрихского озера. Все это было похоже на фильм из великосветской жизни.
Она сидела рядом с Паскалем фон Хольденом, наряженным в синий смокинг и ослепительной белизны рубашку. Стол был накрыт на шесть персон. Джоанна по мере сил участвовала в общей беседе, вежливо улыбалась соседям, а сама не могла оторвать взгляд от чудесных пейзажей, сменявшихся за бортом. Близился час заката. На востоке, там, над живописными селениями, разбросанными по берегам у самой кромки воды, солнце высвечивало розовым предвечерним сиянием заснеженные вершины гор.
– Сентиментальный ландшафт, не правда ли? – улыбнулся фон Хольден.
– Сентиментальный? Да, это очень точное слово. Я бы, правда, сказала – прекрасный.
Джоанна посмотрела фон Хольдену в глаза и тут же отвела взгляд.
С другой от нее стороны сидела весьма привлекательная и, судя по всему, очень богатая молодая пара – Конрад и Маргарита Пейпер, из Мюнхена. Он возглавлял большую торговую компанию, а она каким-то образом была связана с шоу-бизнесом. Точнее понять было трудно, а спросить все не получалось – Маргарита Пейпер то и дело вступала с кем-то в переговоры по радиотелефону.
Напротив сидели брат и сестра – Хельмут и Берта Салеттл. Они прилетели из Австрии, обоим было за семьдесят.
Хельмут Салеттл был личным врачом Либаргера, он несколько раз наведывался в санаторий «Ранчо-де-Пиньон». Оба – и брат и сестра – в основном помалкивали, а если о чем-то и спрашивали, то только о состоянии здоровья и самочувствии Либаргера. Джоанне приходилось работать и с богатыми, и с знаменитыми – всякие люди приезжали лечиться в «Ранчо-де-Пиньон» от явных и тайных недугов (алкоголизма, наркомании, ожирения и т. д.), но с таким важным и надменным господином, как доктор Салеттл, никогда не сталкивалась. Однако вскоре Джоанна поняла: если не выходить за рамки профессионального разговора, проблем не возникнет – да и общение с доктором Салеттлом, слава Богу, всякий раз получалось непродолжительным.