— Давно ждешь?
— Только что пришел.
— Что-то случилось?
— Нет, а почему ты спрашиваешь?
— Ты так странно на меня смотришь…
Берт Клинг продолжал таращиться на свою спутницу, пока они шли к кинотеатру. Фильм назывался «Буллит» со Стивом Маккуином в главной роли. Клинг его уже видел, но Августе захотелось посмотреть картину в обществе настоящего полицейского. Не отрицая последнего обстоятельства, Клинг деликатно умолчал о том, что когда посмотрел фильм в первый раз, то поймал себя на полной неспособности понять, что происходит на экране. Выйдя из кинотеатра, он вздохнул с облегчением, что не ему поручено расследовать дело. Клинг понятия не имел, с какого конца распутывать этот клубок. Кроме того, его укачивало от быстрой езды, а герой носился туда-сюда как оглашенный. Впрочем, он и на этот раз не выяснил, что к чему, но уже не потому, что сюжет отличался сложностью. Просто Берт Клинг смотрел не на экран, а на Августу Блер. когда они вышли на улицу, стемнело. Какое-то время они шагали в молчании, затем Августа откашлялась и произнесла:
— Знаешь, Берт, давай-ка уточним кое-что раз и навсегда. Во избежание недоразумений.
— Давай, — пробормотал Клинг боясь услышать, что Августа Блер замужем, помолвлена или просто живет с мэтром фотографии.
— Я знаю, что я красива, — сообщила ему Августа.
— Что-что? — не понял Клинг.
— Берт, я фотомодель, — с нажимом сказала Августа. — Мне платят деньги за мою фотогеничную внешность. Но когда на меня начинают так вот таращиться, я очень нервничаю.
— О’кей, я больше не…
— Погоди, я еще не договорила.
— По-моему, ты все сказала коротко и ясно.
— Я хочу, чтобы ты понял…
— Я все понял, — перебил ее Клинг. — Теперь мы оба знаем: ты красива. — Он чуть замялся и добавил: — И еще очень скромна.
— Господи, — вздохнула Августа. — Я пытаюсь говорить, как нормальный человек, а ты…
— Извини, что поставил тебя в неловкое положение, — сказал Берт, — но правда состоит в том… — Он замялся.
— Ну? В чем же состоит правда? — усмехнулась Августа. — Всегда неплохо начинать с правды…
— Просто у меня никогда еще не было свидания с такой красивой девушкой. Вот в чем состоит правда. И я никак не могу усвоить эту простую истину. Не могу оправиться от потрясения. Это тоже правда.
— Тебе, волей-неволей, придется оправиться от потрясения, Берт.
— Почему? — глупо спросил Клинг.
— Потому что ты тоже красив, — сказала Августа. — Представь себе, как весело нам будет, если мы только и будем делать, что таращиться друг на друга.
Она вдруг остановилась посреди тротуара. Клинг попытался поймать ее взгляд, надеясь в то же время, что это не будет воспринято как попытка продолжать таращиться.
— Послушай, — сказала она. — Похоже, мы будем теперь часто встречаться, и хотелось бы надеяться, что время от времени мне можно будет взять и вспотеть. Просто я довольно сильно потею.
— Разумеется, — сказал Клинг и улыбнулся.
— Договорились?
— Договорились.
— Вот и отлично! А теперь пойдем поедим. Я просто помираю с голоду.
Опознание звезды немого кино произвел лейтенант Бернс. Это казалось вполне естественным, поскольку он был в отделе самый старший.
— Это Норма Банки, — сказал он.
— Ты уверен? — спросил Мейер.
— Абсолютно, — ответил Бернс. — Я видел ее в «Пробуждении» и еще в «Двух возлюбленных» с Ричардом Колманом. — Бернс прокашлялся. — Я был развит не по летам, — добавил он.
— Банки, — пробормотал Хоуз. — Неужели он настолько обнаглел…
— Что ты хочешь сказать? — удивился Мейер.
— Неужели он хочет сообщить, что решил ограбить банк?
— Запросто, — буркнул Мейер. — С него станется.
— Черт бы его побрал! — воскликнул Бернс. — Слушай, Мейер, прикрепи и эту штуку на доску, посмотрим, что у нас имеется. — Когда Мейер прикрепил кнопками очередной листок, Бернс задумчиво произнес: — Два Гувера, два Вашингтона, два японских «Зеро» и Норма Банки. Ну, шевелите мозгами, ребята!
— Банки — фамилия, — сказал Хоуз. — Может, нам надо сложить воедино все фамилии?
— И получим название банка? — спросил его Мейер.
— Ну да.
— Гувер Вашингтон Зеро! — произнес Мейер. — Ничего себе банк!
— А может, надо стожить имена, — предположил Хоуз.
— Джон Джордж японский банк, — произнес Бернс. — Еще красивей!
Детективы посмотрели на доску, потом переглянулись.
— Слушайте, может, не будем… — проворчал Хоуз.
— Ладно-ладно. Не будем волноваться, — отозвался Бернс.
— Если он смог зашифровать, мы сможем расшифровать. Не такой уж он гений, — поддакнул Мейер.
— Именно! — кивнул Бернс.
— Итак, имена не подходят, фамилии не подходят, — размышлял Хоуз.
— Что подходит? — спросил Бернс.
— Не знаю. Он, по-моему, что-то напутал.
— Нет, Коттон, он соображает неплохо, — вздохнул Мейер.
— В этом-то как раз и заключается самое неприятное.
— Ты прав, — сказал Бернс.
Детективы снова посмотрели на доску.
— Дж. Эдгар Гувер, — начал Хоуз.
— Так…
— Директор ФБР.
— Правильно.
— Джордж Вашингтон.
— Так.
— Основатель Соединенных Штатов. Первый президент.
— Что не дает нам ничего.
— Или дает ноль… — сказал Мейер.
— Чистая правда, — подтвердил Бернс.
— Начнем сначала, — сказал Хоуз. — Первым появился Гувер, верно?
— Верно.
— А затем Вашингтон и «Зеро».
— Так.
— Надо проанализировать, — сказал Хоуз. — А лучше сыграем в ассоциации.
— Это еще что такое? — удивился Мейер.
— Что вам приходит в голову, когда я говорю «Вашингтон»?
— Генерал.
— Президент.
— Марта.
— Маунт-Вернон.
— Округ Колумбия.
— Штат.
— Так, вернемся назад. Когда я говорю «генерал», то какие возникают ассоциации?
— Революция.
— Вэлли-Фордж.
— Делавэр.
— Вишневое дерево, — сказал Мейер.
— Вишневое дерево? — переспросил Хоуз.
— Ну, он ведь срубил вишневое дерево.
— Так, а как насчет президента?
— Руководитель страны.
— Верховный главнокомандующий.
— Нет, так мы никуда не придем, — сказал Бернс.
— А как насчет Гувера?
— ФБР.
— Федеральное…
— Федеральное! — воскликнул Хоуз и щелкнул пальцами. — Федеральный банк?
— Да, — кивнул Бернс, и все трое замолчали.
— Федеральный банк в Вашингтоне?
— Но причем тут мы?
— А «Зеро»?
— Погоди с «Зеро», давай вернемся к Вашингтону.
— Нет, может, «Зеро» как раз что-то значит.
— Что?
— Не знаю.
— Ну, поехали. «Зеро»…
— Ноль.
— Гусиное яйцо.
— Последняя буква алфавита.
— То есть?
— Ну, зед, или зеро, как говорят в Англии.
— Любовь, — сказал Мейер.
— При чем тут любовь?
— Просто при счете в теннисе вместо «ноль» говорят «любовь».
— Вернемся к Вашингтону.
— Получается Федеральный банк в Вашингтоне, — сказал Бернс.
— Зачем тогда нам прислали портрет президента, если речь идет о месте?
— Но банк и есть место!
— Но почему тогда не прислать фотографию Капитолия или Белого дома?
— Но он не пытается очень уж облегчить нам задачу.
— Тогда что у нас имеется? Федеральный вашингтонский нулевой банк, верно? Чушь какая-то!
— Кончай, Коттон, это все не имеет смысла.
— Но картинки прибывали именно в такой последовательности.
— Да, но кто сказал, что тут должна быть какая-то последовательность?
— Все-таки Банки — банк. Это последнее поступление.
— Да, но…
— Вот я и поставил его на последнее место.
— А Гувер прибыл первым, — сказал Мейер. — И что с того?
— То, что я и поставил его в начале.
— Федеральный вашингтонский нулевой банк? Чушь.
— Может, «Зеро» и вовсе ничего не должно означать. Ноль это ноль.
— Ну, давай валяй.
— Тогда получается Федеральный вашингтонский банк.
— Но если банк находится в Вашингтоне, почему он обращается тогда к нам? — спросил Хоуз.
— Давай еще разок, — сказал Мейер.
— Вашингтон.
— Президент.
— Федеральный президентский банк?
— Нет, нет.
— Федеральный генеральный банк?
— Или Федеральный генеральский!
— Кто он был — первый президент и…
— Первый федеральный банк? — произнес Мейер.
— Что?
— Первый президент — Первый федеральный банк.
— Отлично, — воскликнул Бернс. — Ну-ка, давайте глянем в справочник.
Они исполнились гордости — их дедуктивные способности добыли решение! Им казалось, что теперь они знают не только день ограбления банка, но и его название, и они радостно, в предвкушении удачи, стали листать страницы справочника. Оказалось, что лишь в одной Айзоле двадцать одно отделение Первого федерального банка, причем ни одно из них не находилось на территории Восемьдесят седьмого участка.
В Калмспойнте таких отделений было семнадцать. В Риверхеде — девять, в Маджесте — двенадцать, в Беттауне — два, а всего филиалов оказалось шестьдесят один. Да, работать в большом городе — значит обрекать себя на немалые трудности.
10
Воскресенье.
Взгляните на Айзолу повнимательней.
Как можно испытывать к ней какие-то недобрые чувства?
Город состоит из пяти районов, не имеющих друг с другом ничего общего, кроме границ, точь-в-точь как у иностранных суверенных государств. Так, многие жители Айзолы лучше разбираются в улицах Лондона или Парижа, чем в географии Беттауна, до которого, как говорится, рукой подать, надо только пересечь реку. Да и жители этих районов-государств говорят на своем диалекте, и в ушах старожила Айзолы речь человека из Калмспойнта звучит так же необычно и непонятно, как для англичанина язык валлийца.
Как можно ненавидеть эту неопрятную негодяйку Айзолу?
Да, это сплошные стены, камень. Частокол домов, словно укрепления, воздвигнутые поселенцами на пути индейцев, которых давно уже нет и в помине. Айзола скрывает от своих жителей небо. Она прячет реку. Нет, пожалуй, в мировой истории города, который с таким пренебрежением относился бы к своим водным пространствам. Айзола дает возможность взглянуть на себя мимоходом, лишь на мгновения возникая в прогалах каменных каньонов — то тут засеребрится река, то там заголубеет небо, но никаких панорамных обзоров, никакой спокойной величавой картины. Сплошные стены, сплошной камень. И все же, как можно ненавидеть эту противную кокетку с ее волосами из дыма фабричных труб?