Сэнди встал и сказал: «Пошли, Мери Маргарет», — но Окс ударил его. Тут-то все и началось. Я закричала. Окс ударил и меня — сильно кулаком в ребра, до сих пор болит. Адам стал кричать на них, но Янк схватил его сзади, прижал руки, чтобы тот не мешал, а Окс подтащил Сэнди к костру, сорвал с ноги туфлю, сунул его ногу в огонь и сказал, чтобы в следующий раз, когда ему зададут вопрос, почем товар, он отвечал вежливо. Сэнди отключился, я начала кричать, потому что… потому что нога у Сэнди прямо почернела. Тут Окс ударил меня еще раз и швырнул на пол. Адам вырвался из объятий Янка, ринулся ко мне, чтобы помочь. Но те двое набросились на него, словно акулы… Они прямо озверели. Он выбежал из комнаты, они побежали за ним. Потом я слышала только крики и еще стук молотка. Я бросилась на крики Адама и, когда увидела, что они учудили, то упала в обморок. Не знаю, что они со мной делали, пока я была в отключке… Когда я пришла в себя, то была вся в крови… Но их уже и след простыл. Слава Богу, они куда-то исчезли.
Я не знала, что делать. Сэнди не мог толком идти, а дальше по коридору был покойник… Адам. Сэнди оперся на меня, и мы пошли. Мне хотелось только поскорее увести его оттуда. Вы ведь там были? Это какой-то кошмар, там все завалено мусором, отбросами. Сплошная помойка. Мы кое-как вышли на улицу. Сэнди стонал, я хотела поймать такси, но в этом районе их днем с огнем не найдешь. Но все-таки мне удалось остановить машину, мы поехали в больницу Буэнависта, и там Сэнди оказали помощь. Я думала, мы больше этих гадов не увидим.
Но они явились к Сэнди на следующий день. И сказали, чтобы мы помалкивали, а то и ему, Сэнди, грозит та же участь, что и Адаму. Тогда мы и сочинили историю насчет Бостона. Мы понимали, что полиция рано или поздно на нас выйдет. Нам требовалось алиби. Мы молили Бога, чтобы они поскорее убрались назад в свою Калифорнию, оставили нас в покое.
А теперь они нас не убьют?
Карелла решил, что идти к ним в одиночку — значит свалять дурака. Когда они с Мейером подошли к дому шестьсот один, три мотоцикла — черный, красный и серебристый по-прежнему находились на привязи. Карелла и Мейер вытащили револьверы и быстро поднялись на третий этаж. Они встали по обе стороны от двери в квартиру и стали прислушиваться.
— Сколько? — прошептал Карелла.
— Вроде четверо.
— Готов?
— Еще как!
Дверь выбивать плохо, хотя бы потому, что никогда не знаешь, что ожидает тебя по ту сторону. Можно слушать у двери час, насчитать пять или восемь человек, а потом, когда ты ворвешься в квартиру, окажется, что там целая рота с обрезами, готовая палить из всех стволов. Мейер насчитал четыре голоса. Карелле показалось, что и он слышал тоже четыре, причем два из них принадлежали Янку и Оксу. Карелла сомневался, что эти ребята могут быть вооружены, но гипотезу можно было проверить только экспериментальным путем.
Оставалось лишь вломиться в квартиру и арестовать всех, кто там был.
Карелла кивнул Мейеру, и тот кивнул в ответ. Карелла отошел от двери на несколько шагов, а затем с короткого разбега нанес резкий удар каблуком ниже замка. Дверь подалась, открылась внутрь, и Карелла по инерции влетел в квартиру. Мейер за ним, чуть левее. На кухне за столом сидели Вилли и Окс и пили вино. Янк стоял у холодильника и о чем-то говорил с мускулистым негром.
Окс резко вскочил со стула, и в руке у него блеснул кнопочный нож. Он рванулся к Карелле, собираясь пырнуть его, но тот выстрелил. Первая пуля не произвела на Окса никакого эффекта. Словно взбесившийся слон, он продолжал свой бег. Карелла выстрелил еще и еще, но Окс добежал до него, махнул рукой с ножом, и лезвие оцарапало Карелле лицо и шею, он нажал на спуск в четвертый раз, уже в упор, прижав ствол к животу противника. От этого угощения Окса отбросило назад, он врезался в стол и повалился на бок. На его губах запузырилась кровь. Он осел на пол и затих.
Все остальные словно окаменели.
Янк и негр у холодильника явно собирались прорваться к выходу. В глазах Янка появилось выражение, которое свидетельствовало о том, что ему больше нечего терять и что оставаться на месте для него — смерти подобно. Мейер сразу угадал это выражение, потому что видел его до этого раз сто. Он понимал, что Янк пойдет напролом, и потому представляет собой большую опасность.
Мейер навел на него револьвер.
— Стоять, — сказал он.
Это было единственное произнесенное им слово. Он направил револьвер в сердце противника. Загнанный взгляд Янка сменился новым выражением, которое, впрочем, тоже было давно и хорошо известно Мейеру, ибо нет ничего нового под солнцем. Это было выражение капитуляции, вины и какого-то облегчения. Мейер понимал, что теперь Янк не шелохнется, пока на его запястьях не сомкнутся наручники. Больше никаких военных действий не будет.
Вилли Харкорт сидел за столом, и глаза его округлились от страха. У ног его валялся мертвый Окс, весь в крови, и, когда началась стрельба, Харкорт от испуга обмочился. Он не смел пошевелиться, потому что, во-первых, думал, что его тотчас могут пристрелить, неверно истолковав его намерения, а во-вторых, он боялся, что все увидят его мокрую штанину.
— Телефон тут есть? — спросил Карелла.
— Н-нет, — пробормотал, клацая зубами, Харкорт.
— А ты кто такой? — спросил Карелла негра.
— Френк Чайлдс… Я их толком и не знаю. Просто зашел выпить вина…
— У тебя кровь на лице, Стив, — сказал Мейер.
Карелла коснулся пальцами щеки.
— Верно, — кивнул он.
12
Сыщикам из Восемьдесят седьмого это уже начинало нравиться.
Во всяком случае, если уж непременно должно состояться ограбление банка, а в их практике такое случалось сплошь и рядом, то хорошо уже хотя бы то, что кто-то пытается внести в этот типовой проект немного выдумки. В конце концов, что это за блестящее ограбление, когда какой-то уголовник входит в банк, сует пушку под нос кассиру и говорит: «Это налет!» Нет, что ни говори, Глухой пытался хоть немного развеять общую обстановку скуки и монотонности, царившую в детективном отделе.
— Ну а это кто такой? — спросил Бернс Хоуза.
Тот посмотрел на портрет, извлеченный из конверта, прибывшего во вторник утренней почтой, и сказал:
— Смахивает на Мейера.
— Только у Мейера волос куда меньше.
— Ничего в этом смешного я не вижу, — мрачно откликнулся Мейер и, бросив взгляд на портрет, сказал: — Скорее, он похож на моего дядю Морриса, который живет в Нью-Джерси.
— Он не актер? — спросил Хоуз.
— Дядя Моррис? Нет, у него галантерейный магазин.
— Я про этого парня.
— Не похоже, — сказал Бернс. — Слишком вид интеллигентный.
— А может, и актер, — сказал Мейер. — Из фильма «Большие надежды».
— Да, вид у него английский.
— Или из «Холодного дома», — продолжал Мейер.
— Похож на юриста, — сказал Хоуз.
— А может, это сам Диккенс? — гнул свое Мейер.
— Запросто. Английские писатели и английские юристы очень похожи.
— А может, это какой-нибудь знаменитый английский убийца?
— Сексуальный маньяк!
— Все англичане — сексуальные маньяки.
— Во всяком случае вид у него как у сладострастника, — сказал Бернс.
— Все дело в прическе.
— И галстук интересный.
— Но кто он? — спросил Бернс.
— Бог его знает, — ответил Мейер.
Глухой приподнял грифельную доску и спросил:
— Пока все ясно?
— Ну да, — сказал Гарольд. — Я проникаю в хранилище вместе с управляющим…
— Его фамилия Алтон.
— Ну да. Я забираю деньги и потом веду его назад в кабинет.
— А тем временем мы с Дэнни подъезжаем на машине к окошку кассира, — сказал Роджер.
— А вы, Флоренс?
— У моей машины заглохнет мотор у въезда на аллею.
— Когда мы оказываемся в кабинете, — продолжал Гарольд, — я даю ему по башке и связываю.
— Я вылезаю из машины и разбиваю стекло, — сказал Дэнни.
— А я выбегаю из кабинета управляющего, несусь к окну и выпрыгиваю наружу, — продолжил Гарольд.
— Я помогаю ему сесть в машину с деньгами.
— А я даю газ! — сказал Роджер.
— А я подбираю вас, мистер Таубман, когда вы выходите из банка, — сказала Флоренс.
— И мы даем деру!
— Полный порядок, — сказал Глухой. — Вопросы есть?
— Мы возвращаемся сюда?
— Нет. Я уже заказал номера в «Алистере».
— А почему мы поедем именно туда?
— А почему бы нет?
— Чем плох этот отель?
— Я выбрал его для наших встреч, потому что он не бросается в глаза. А вообще-то это клоповник.
— Вот я про то и говорю. «Алистер» уж больно на виду, — сказал Гарольд. — Зачем светиться?
— Не бойся. Ты, Роджер и Дэнни — три респектабельных бизнесмена. Я и Флоренс — муж и жена, прибывшие из Лос-Анджелеса. Мы встречаемся в нашем номере и делим деньги. А в субботу разбегаемся.
— Пятьсот тысяч долларов, — сказал Гарольд и присвистнул.
— Плюс-минус несколько тысяч, — добавил Глухой. — Еще вопросы?
— Меня смущает этот обман, — сказал Роджер.
— Это уж моя проблема! — сказал Глухой. — Ты должен делать, что тебе поручено. Надеюсь, сто тысяч долларов несколько успокоят твою совесть?
— Да, но…
— Я не хочу никаких шатаний в команде, Роджер. Если ты передумал, так и скажи. Только в четверг будет генеральная репетиция. Тогда я и назову место операции. До тех пор каждый волен решать… Только уж, пожалуйста, имейте совесть и скажите «нет» заранее, чтобы я мог найти замену.
— Я думаю, что я соглашусь, — пробормотал Роджер.
— Нет, так дело не пойдет. Говори прямо: да или нет.
— Да.
— Отлично. Итак, может, мой замысел вызывает сомнения у кого-то еще?
— Меня смущает пункт первый, — сказал Дэнни.
— Я еще не встречала человека, которому можно было бы верить, — сказала Флоренс. — И наверное, не могу требовать, чтобы кто-то безоговорочно доверял мне.
— А ты, Гарольд?
— Мне нужны эти сто тысяч, — коротко ответил тот.