Элиза их не боялась, она ведь знала, что они не настоящие и не могут двигаться. На плече одного скелета птичка свила гнездо. По косе другого ползали улитки, и Элиза думала, что на следующий карнавал она тоже оденется призраком и напугает няню Изолину.
Пока бабушка присаживалась у той или другой могилы и беседовала со своими мертвыми, Элиза бродила по кладбищу и читала надписи на плитах. Иногда попадались такие смешные, что она их записывала, чтобы показать Приске — может, она вставит их в какой-нибудь роман.
Последней бабушка навещала могилу ребят. Она подзывала Элизу и показывала ее двум фотографиям под стеклом:
— С ней все в порядке, с вашей малышкой. Давненько она не приходила! Посмотрите, как она выросла. Я забочусь о ней. К тому же есть еще дяди и няня. Вам не о чем беспокоиться, — говорила она.
Когда Элиза была маленькой, она думала, что родители действительно смотрят на нее с этих круглых медальонов, похожих на иллюминаторы, и махала им рукой. Они, естественно, не отвечали, и она обижалась. Смешно вспомнить! Но она никогда не напишет про это в сочинении — такое посторонним не рассказывают. Даже Приске — Элизе не хотелось, чтобы это попало в один из ее рассказов.
Глава вторая,в которой Приска тоже идет на кладбище
Приска ходила на кладбище только второго ноября с Габриеле, родителями и дедушкой, все в парадных костюмах. Мама в этот день, даже если осень запаздывала и было тепло, обязательно надевала элегантное черное пальто с воротником из лисы и черную шляпку с вуалью.
В машине взрослые разговаривали и смеялись, но стоило им зайти за железную кладбищенскую ограду, как они принимали подобающий случаю вид: грустный, чинный и полный достоинства.
Им надо было навестить не так уж много усопших. Только бабушку по папиной линии, которую тоже звали Приска Пунтони.
Бабушка Приска умерла больше сорока лет назад, когда папа только родился. Тогда дедушка тут же принялся искать другую жену, которая бы позаботилась о его сынишке, и нашел бабушку Терезу (она с ними на кладбище не ездила, утверждая, что эта покойница — не ее ума дело).
Приска считала, что, видимо, дедушка не так уж сильно любил первую жену, иначе бы он остался верен ее памяти (пусть не навсегда, но хотя бы на несколько лет), а для воспитания новорожденного нанял бы няню.
Дедушка и правда, похоже, забыл эту первую Приску Пунтони. Он никогда не упоминал о ней, и в тот единственный день в году, когда приносил ей букетик цветов, с интересом рассматривал фотографию на могильной плите, как будто говоря: «Неужели я действительно знал это лицо? Неужели я когда-то был на ней женат?»
Зато он заказал для нее очень красивую статую или даже, как хвасталась его невестка перед подругами, «скульптурную группу» у лучшего скульптора города.
Приске ужасно нравилась эта скульптура, и каждый год она подолгу ее рассматривала. Это была мраморная колыбелька с подушкой, одеяльцем, покрывалом и всем остальным, а в ней пухленький голый младенец, который пытался удержать за подол ночной рубашки красивую девушку, улетающую в небо, но без крыльев, будто ее засосало вихрем. На постаменте были выгравированы такие слова:
ПРИСКА ПУНТОНИ
ДОБРОДЕТЕЛЬНАЯ ДЕВОЧКА.
ПРЕДАННАЯ И НЕЖНЕЙШАЯ ЖЕНА,
ОСТАВИЛА ЭТУ ЮДОЛЬ СЛЕЗ,
ЕДВА ВКУСИВ РАДОСТЬ МАТЕРИНСТВА.
ПРОЖИЛА 22 ГОДА
И ТЕПЕРЬ ЖИВЕТ ЛИШЬ В ВОСПОМИНАНИЯХ
БЕЗУТЕШНОЙ СЕМЬИ.
В этом году, как обычно, Приска была поражена видом собственного имени, высеченного на мраморе. Но еще больше ее поразило, что буквы немного выцвели по сравнению с прошлым годом: через сколько лет они сотрутся совсем?
«От меня тоже останется только это? Всего несколько лет, и все, кто меня любил, про меня забудут?»
Она стала в уме составлять список: даже родители, Габриеле, Инес, Элиза, даже дядя Леопольдо, даже ее семнадцать детей? Эта мысль была невыносима. Для чего тогда она родилась, если от ее пребывания здесь не останется и следа?
Потом ей пришла в голову неожиданная мысль. А вот и нет! Кое-кто будет помнить ее во веки веков. Ее читатели! Она же помнит Луизу Мэй Олкотт[14], которая уже сто лет назад умерла, да к тому же в Америке. Писательская слава Приски Пунтони будет длиться вечно. Ей тоже поставят памятник: с тетрадкой и пером в руке, но не на кладбище, а на главной площади города. Монумент как у Виктора Эммануила Второго[15]. В ее честь будут названы школы, больницы, дороги и площади, а на доме, где она родилась, повесят мемориальную доску.
Успокоенная, она погладила щеки мраморного младенца, который странным образом был похож на Филиппо.
Папа и дедушка принялись наводить порядок на могиле. Они вырывали сорняки, выскребали сухой мох, меняли воду в вазах… Мама им не помогала — боялась испачкать пальто — и болтала с синьорой Франки с соседней могилы. Приска увидела, что по аллее шествует синьора Сфорца под руку с каким-то господином, наверно, ее мужем. Вот она рассыпалась в любезностях, здороваясь с семьей Лопез дель Рио в полном составе. Вот остановилась поболтать с папой Вивианы Арто, препротивным синьором, который страшно задирал нос, потому что был профессором в университете. А вот синьора Сфорца наткнулась на группку одетых в черное женщин, с ними шла Аделаиде. Аделаиде потянула за подол платья самую старую из них, и они все вместе поздоровались с учительницей, поклонившись чуть ли не до земли. Но синьора Сфорца прошла мимо с высоко поднятой головой, как будто их там вовсе не было. Даже с такого расстояния Приска увидела что Аделаиде очень расстроилась. Тогда-то ей в голову и пришла блестящая мысль: «А что, если учительница сама подлиза?»
Глава третья,в которой Приска узнает кое-что удивительное
У выхода Приска заметила в толпе Реповик Иоланду.
— Привет! Я пришла навестить бабушку Приску. А ты?
Иоланда начала перечислять, загибая пальцы:
— Моего брата Адриано, сестер Луизу и Винченцину…
— У тебя умер брат и две сестры? — в ужасе спросила Приска. — Сколько им было лет?
— Ну, не знаю… — ответила Иоланда, — три или четыре месяца… Или нет; Луиза уже умела ходить… Может быть, три года…
— И отчего они умерли?
— Не знаю! Мама говорит, что Бог ей помог… — и она стала равнодушно перечислять дальше: — Еще тетя Кармела, дядя Торе… А вот дедушку мы больше не нашли.
— Как это больше не нашли?
— Его вырыли из могилы и положили туда кого-то другого. Мама говорит, что он теперь в братской могиле.
Приска ничего не понимала.
— В братской могиле?
— Хочешь посмотреть? — спросила Иоланда заговорщицким шепотом. — Это совсем близко. Побежали!
И не дожидаясь ответа, она схватила Приску за руку, втащила ее обратно на кладбище и повела в дальний конец главной аллеи, где Приска никогда не была.
Здесь не было ни тенистых аллей, ни статуй. Могилы были просто земляными холмиками с деревянными крестами, как в вестернах. А в центре стояло невысокое беленое строение, смахивающее на большую цистерну, с крестом наверху.
— Иди сюда! — сказала Иоланда. Потом остановилась и пристально посмотрела ей в глаза. — Клянись, что никому не расскажешь!
— Клянусь, — сказала Приска.
— Пусть у меня рука отсохнет.
— Пусть у меня рука отсохнет.
Они огляделись, нет ли кого вокруг, и подошли к строению. На деревянной двери была надпись:
БРАТСКАЯ МОГИЛА
БУДЬТЕ ПОЧТИТЕЛЬНЫ!
МЫ БЫЛИ ТАМ ЖЕ, ГДЕ ВЫ.
ВЫ БУДЕТЕ ТАМ ЖЕ, ГДЕ МЫ.
Высоко в двери было окошечко с железной решеткой. Девочки по очереди приподняли друг друга и заглянули внутрь.
«Мне все равно никто не поверит, если я расскажу, что видела такую кучу человеческих костей, сваленных как попало, — подумала Приска, — решат, что я это выдумала».
— Мой дедушка там, внутри, — с важным видом заявила Иоланда.
— Который из них? — спросила Приска.
— Черт его знает! Не видишь что ли, какой тут бардак? На площади перед кладбищем Приску отчитала мама.
— Где тебя носило? Посмотри! Ты испачкала пальто в чем-то белом!
— Давайте скорее в машину! — позвал дедушка.
Перед самым домом Приска, которая всю дорогу задумчиво молчала, спросила:
— А когда кости бабушки Приски перенесут в братскую могилу?
Дедушка резко затормозил.
— Что за вздор ты несешь? Почему вдруг их куда-то перенесут?
— Дедушку одной моей подруги уже перенесли.
— Твоей подруги? — удивилась мама. — Какой еще подруги?
— Реповик Иоланды.
— А! Ну, она не твоя подруга. Она твоя одноклассница, а дружить с ней не надо.
— Почему?
— Потому что. Не хватало еще, чтоб она заразила тебя вшами или научила ругаться.
— Не бойся, бабушку Приску из могилы не унесут, — примирительно сказал папа, — это наша могила, уже много поколений. Мы заплатили за эту землю и можем в ней оставаться до скончания веков. Дедушка твоей одноклассницы, видимо, был гостем в могиле на участке для бедных. Гостеприимство по закону длится только девять лет, после чего нужно освободить место для другого покойника и перебраться в братскую могилу.
— Все равно, если ты мертв, ты ничего даже не заметишь, — утешал сестру Габриеле.
— Но не так же! Все вперемешку! А если кто-то в день Страшного суда возьмет по ошибке чужую ногу? — возразила Приска, вспомнив беспорядок в этих бедных костях.
— Фу, какая гадость! Прекратите немедленно! — велела мама. — Я больше не хочу слышать ни слова об этих костях. Вы мне весь аппетит испортите.
Действительно, уже подошло время обеда, и Антония по случаю Дня поминовения наверняка приготовила традиционные сласти.
Глава четвертая,в которой Антония оказывается прекрасной рассказчицей
Антония была большим знатоком не только сладостей но и страшных историй о покойниках, призраках и дьявольских кознях.