Послушарики — страница 10 из 42

– Если тебе захотелось сливок, пей, пока не лопнешь! – И выпустила его только к чаю.

Кошка тоже прокралась в молочную (по каким-то своим причинам), и, когда Эйч-Оу чуть не лопнул из-за выпитых сливок, он вылил все молоко в маслобойку и попытался научить кошку в нем плавать. Должно быть, заточение довело его до отчаяния. Кошка даже не попыталась учиться, а следы ее когтей виднелись на руках Эйч-Оу несколько недель.

Не хочу долго говорить о проделках Эйч-Оу, потому что он еще маленький и что бы ни натворил, всегда попадается. Я намекну только, что нам велели не есть зеленые сливы в саду – и мы их не ели. А в том, что натворил Эйч-Оу, виноват Ноэль, ведь это он сказал нашему младшему брату, что если откусить от сливы лишь чуть-чуть, откушенное снова отрастет, вроде как заживает рана, если тебя не проткнули насквозь. И вот они вдвоем откусили по кусочку от каждой сливы, до которой смогли дотянуться. И, конечно, откушенные кусочки больше не отросли.

Освальд ничего подобного не делал, но он ведь старше. Единственное, что он натворил, так это устроил мину-ловушку для миссис Петтигрю после того, как она заперла Эйч-Оу в молочной. К сожалению, в тот день экономка надела свое лучшее платье, а в ловушку входила в числе прочего банка с водой. Освальд не хотел ничего плохого, это был всего лишь небольшой необдуманный поступок, о котором он впоследствии имел веские причины пожалеть. Он жалеет о нем даже без веских причин, потому что знает: шутить с женщинами не по-джентльменски.

Я помню, когда мы с Дорой были маленькими, мама говорила нам, что надо быть очень добрыми и вежливыми со слугами, ведь им приходится очень много работать, а развлекаются они куда меньше нашего. Пока мы жили в Доме у Рва, я думал о маме чаще, чем в Блэкхите, особенно когда выходил в сад. Она очень любила цветы и рассказывала нам, какой большой сад был там, где она раньше жила. Помню, мы с Дорой помогали ей сажать цветы… Что толку в этих мыслях? И все-таки ей бы понравился сад.

Мои сестры и Белая Мышка не делали ничего откровенно дурного, хотя потихоньку одалживали у миссис Петтигрю иголки, что очень ее злило. Они могли бы с тем же успехом воровать иголки, а не одалживать их.

Но хватит о проделках. Я рассказал о них только для того, чтобы показать, какие события происходили в те дни, которые не попали в повесть. В общем, мы отлично проводили время.

В день, когда разразилась подушечная битва, мы отправились на долгую прогулку. Не в паломничество – про паломничество я расскажу как-нибудь потом.

Мы вовсе не собирались драться подушками. Обычно после завтрака ими не дерутся, но Освальд поднялся наверх, чтобы забрать нож из кармана своих итонских брюк: он собирался разрезать проволоку, из которой мы мастерили силки для кроликов. У него очень хороший нож, с напильником, штопором и другими инструментами. Освальд спустился не сразу, его задержала необходимость подложить в постель Дикки кусок яблочного пирога. Дикки поднялся следом за братом, чтобы посмотреть, что он там застрял, а увидев, чем занимается Освальд, швырнул него подушкой, и начался бой. Остальные, заслышав издалека шум битвы, поспешили на поле брани – все, кроме Доры, которая не смогла прийти из-за раненой ноги, и Дейзи, потому что Белая Мышка все еще нас побаивается, когда мы собираемся вместе. Она считает нас буянами. Это из-за того, что у нее только один брат.

Что ж, бой вышел замечательным. Элис билась на моей стороне, Ноэль и Эйч-Оу поддержали Дикки, а Денни бросил пару подушек, но ни в кого не попал, поэтому не знаю, на чьей стороне он дрался.

В самый разгар битвы вошла миссис Петтигрю, отобрала подушки и потрясла тех воинов, которые были достаточно маленькими, чтобы их схватить. Если хотите знать, она вела себя просто грубо, я даже не думал, что она опустится до таких выражений. Она сказала: «Разрази вас гром!» и «Провалиться вам!» Последнего выражения я никогда еще не слышал.

– От вас, детей, просто спасу нет! – заявила она. – Пропади пропадом ваши выходки! А бедный, милый, терпеливый джентльмен сейчас прямо под вами корпит над книгой, несмотря на головную боль, а вы беснуетесь над его головой, как молодые бычки. Хоть бы ты об этом подумала, ты же такая милая девочка!

Последние слова были адресованы Элис, которая ответила вежливо, как и положено отвечать взрослым:

– Мне очень жаль, мы забыли, что у него болит голова. Не сердитесь, миссис Петтигрю, мы не хотели плохо себя вести, мы просто не подумали.

– Вы никогда не думаете, – сказала Петтигрю, все еще ворчливо, но уже не так яростно. – Почему бы вам не убраться куда-нибудь на целый день, а?

– А можно? – спросили мы.

– Конечно, можно, – ответила экономка. – Давайте, обувайтесь и отправляйтесь на долгую прогулку. Я приготовлю вам закуску, а когда вернетесь к чаю, сможете съесть по яйцу, чтобы наверстать упущенный обед. Ступайте, да не топайте по лестницам и в коридорах, будьте паиньками. Посмотрим, удастся ли вам в кои-то веки вести себя тихо и дать доброму джентльмену шанс спокойно закончить писанину.

Миссис Петтигрю ушла. Она не такая грозная, какой кажется, но ничегошеньки не понимает в написании книг. Она думает, что дядя Альберта переписывает из уже изданной книжки, а ведь на самом деле он пишет новые. Интересно, как, по ее мнению, пишутся уже изданные книги?

Миссис Петтигрю дала нам «закуску» в корзинке и шесть пенсов на молоко. Она сказала, что его продадут на любой ферме, только, скорее всего, снятое. Мы вежливо поблагодарили, и она шугнула нас прочь, как цыплят с клумбы. После того как я не запер калитку и куры проникли в сад, я узнал, что эти пернатые двуногие обожают молодые бутоны фиалок и могут начисто их общипать. Мне об этом рассказал садовник. После я заглянул в книгу по садоводству, чтобы убедиться, что он прав. В деревне многому учишься.

Мы прошли через сад до самой церкви, немного отдохнули на ее крыльце и заглянули в корзину, чтобы посмотреть, какую «закуску» нам положили. Там оказались и мясные рулеты, и кексы, и открытый пирог в круглой жестяной форме, и крутые яйца, и яблоки. Яблоки мы сразу сжевали, чтобы не таскать с собой. На церковном дворе так приятно пахнет диким тимьяном, который растет на кладбище. Как пахнет тимьян – еще одна штука, которую мы узнали только после приезда в деревню.

Вдруг мы заметили, что дверь на колокольню приоткрыта, и поднялись наверх; раньше она всегда была заперта, когда мы пытались ее открыть.

Мы увидели комнату звонаря, где сверху свисали концы веревок с длинными мохнатыми ручками, похожими на огромных гусениц – красные, синие, белые, но мы их не дергали. А потом мы поднялись к колоколам, очень большим и пыльным, висящим под огромными грязными балками. Там было четыре окна без стекол, только со ставнями, похожими на жалюзи, но поднять ставни нам так и не удалось. На подоконниках лежали кучи соломинок и палочек. Мы решили, что это совиные гнезда, но самих сов не увидели.

Дальше лестница в колокольне стала очень узкой и темной, а когда мы добрались до двери и распахнули ее, мне показалось, что меня ударили по лицу, так внезапно вспыхнул свет. И вот мы оказались на верхушке колокольни, на площадке, где разные люди вырезали свои имена. В углу площадки, окруженной низкой стеной, похожей на крепостную, была башенка.

Мы посмотрели вниз и увидели крышу церкви, и водосточные трубы, и церковный двор, и наш сад, и Дом у Рва, и ферму, и домик миссис Симпкинс, казавшийся совсем маленьким, и другие фермы, похожие на игрушечные, а еще – кукурузные поля, луга и пастбища. Не думайте, пастбище вовсе не то же самое, что луг. Мы увидели деревни, верхушки деревьев, изгороди, делящие всю округу на участки, так что сверху местность напоминала карту Соединенных Штатов… А еще увидели башню, одиноко стоящую на вершине холма. До нее, похоже, было не очень далеко.

– Что там такое? – спросила Элис, показав на башню.

– Не церковь, раз возле нет церковного двора, – ответил Ноэль. – Может, под этой таинственной башней скрывается вход в подземный склеп с сокровищами.

– Подземная чушь! – отозвался Дикки. – Скорее всего, обычная водокачка.

Но Элис считала, что это руины замка, чьи осыпающиеся стены скрыты разросшимся за годы плющом.

Освальд не мог решить, что же там такое, поэтому сказал:

– Пошли и посмотрим! Нам ведь все равно, куда идти, так почему бы не сходить туда?

И мы спустились с церковной колокольни, отряхнулись и отправились в путь.

Теперь, когда мы знали, где ее высматривать, Таинственная Башня была отлично видна с дороги: она стояла на вершине холма.

Мы шли и шли, но башня как будто не приближалась. И было очень жарко.

Мы уселись на лугу рядом с ручьем и съели «закуску». Потом напились воды из ручья прямо из ладоней, потому что поблизости не было фермы, чтобы купить молоко, а искать ее мы поленились, а кроме того, подумали, что неплохо будет сэкономить шесть пенсов.

Перекусив, мы снова двинулись в путь. Башня казалась все такой же далекой. Денни начал волочить ноги, хотя у него единственного была трость.

– Вот бы мимо проехала повозка, – сказал он. – Может, нас подвезли бы.

Он всё знал о дружелюбных повозках, потому что раньше уже жил в деревне. И он вовсе не был тихоней, белым мышонком, как мы подумали поначалу. Конечно, когда живешь в Люишеме или Блэкхите, не научишься тому, чему можно научиться в деревне. Попроси кого-нибудь подвезти тебя в Люишеме, на Хай-стрит – насмешек не оберешься.

Мы уселись на груде камней и решили, что попросим подвезти нас любую повозку, в какую бы сторону она ни ехала. Пока мы ждали, Освальд узнал, что семена подорожника съедобны.

Послышался стук колес, и мы с радостью увидели, что повозка направляется к Таинственной Башне. Повозкой правил человек, который, как он потом сказал, «отправился за свиньей».

– Здравствуйте, не подвезете? – окликнул его Денни.

Человек, ехавший за свиньей, спросил:

– Что, всю вашу маленькую компанию?