Создателям Общества не слишком понравилось мудрое предложение, но Дикки и Освальд твердо его отстаивали, поэтому остальным пришлось согласиться. Когда Освальд по-настоящему тверд, возражениями и упрямством его не сломишь.
– Было бы благородным делом собрать всех деревенских школьников и устроить им в саду пикник с чаем и играми, – сказала Дора. – Они подумают, что это очень мило с нашей стороны.
Но Дикки доказал, что это будет не нашим добрым делом, а отцовским, ведь отцу придется оплатить пикник, а он уже и так потратился на подарки солдатам, а после рассчитался за угольную баржу. Что толку быть благородным и великодушным, если за тебя все время платит кто-то другой, пусть даже родной отец?
Потом одновременно осенило трех других Послушариков, и они разом начали рассказывать, что придумали. Мы сидели в столовой и, возможно, подняли небольшой шум. Во всяком случае, нельзя винить дядю Альберта за то, что он открыл дверь и сказал:
– Полагаю, бесполезно требовать от вас полной тишины, это было бы уже слишком. Но не могли бы вы свистеть, топать, визжать, выть… Все, что угодно, лишь бы прервать монотонность вашей неутихающей беседы.
– Извините, пожалуйста, – вежливо ответил Освальд. – Вы работаете?
– Работаю? – переспросил дядя Альберта. – Моя героиня колеблется, не решаясь совершить поступок, который, к добру или к худу, должен повлиять на всю ее дальнейшую судьбу. Вы же не хотите, чтобы она приняла решение под такой шум, что даже собственных мыслей не расслышишь?
– Не хотим, – ответили мы.
– Если какое-либо развлечение на открытом воздухе способно увлечь вас в этот солнечный летний день… – многозначительно сказал дядя Альберта.
И мы все вышли из дома.
Дейзи что-то шепнула Доре – эта парочка всегда держится вместе. Дейзи уже не такая белая мышка, какой была раньше, но все еще побаивается тяжкого испытания публичных выступлений.
– Дейзи предлагает сыграть в игру, которая займет весь день, – сказала Дора. – Она думает, что не путаться под ногами дяди Альберта, пока тот заставляет свою героиню принять правильное решение, будет благородным поступком, достойным занесения в «Книгу Золотых Дел». А пока мы не путаемся под ногами, можно во что-нибудь поиграть.
– Да, но во что? – спросили мы.
После недолгого молчания Освальд предложил:
– Говори, Дейзи, дитя мое. Не бойся открыть самые сокровенные тайники своего верного сердца.
Дейзи хихикнула. Мои сестры никогда не хихикают, они или смеются в голос или помалкивают – этому их научили добрые братья.
– Вот бы устроить какое-нибудь представление, чтобы не путаться под ногами, – сказала Дейзи. – Я однажды читала историю о том, как дети устроили бега животных. У каждого было свое животное, они бежали, как хотели, а победителю вручали приз. В бегах участвовали черепаха, кролик, павлин, овца, собаки и котенок.
Это предложение не зажгло в нас энтузиазма, как говорит дядя Альберта, потому что мы знали: у нас нет приза, из-за которого стоит трудиться. Всегда надо быть готовым сделать что-нибудь бескорыстно, и все-таки в игре с призами должен быть сто́ящий приз – и точка.
В общем, мы не поддержали идею Дейзи. Дикки зевнул и сказал:
– Пошли в сарай, построим крепость, что ли.
Так мы и поступили. Соломе в отличие от сена не вредит, когда с ней возятся.
В нижней части сарая тоже было чем заняться, особенно Пинчеру: там водилось сколько угодно отличных крыс. Марта тоже попробовала охотиться, но не удержалась и добродушно побежала рядом с крысой. Они бежали, как кони в двойной упряжке. Такова нежная и ласковая натура благородного бульдога.
Мы хорошо развлеклись крысиной охотой, но все закончилось, как обычно, тем, что девочки заплакали из-за бедных крысок. Девчонки, как и бульдоги, ничего не могут поделать со своей натурой, не стоит на них из-за этого сердиться, ведь именно благодаря своему мягкосердечию они так хорошо поправляют подушки страдальцам и ухаживают за ранеными героями.
Однако соломенная крепость, Пинчер, плачущие девчонки и необходимость успокаивающе похлопать их по спине помогли очень приятно провести время до обеда. На обед подали жареную баранину с луковым соусом и пудинг.
Дядя Альберта сказал, что мы очень эффективно на время исчезли с лица земли. Мы поняли, что его не беспокоили, поэтому решили проделать то же самое во второй половине дня, ведь он сказал, что его героиня еще не выбралась из передряги.
Поначалу никого не беспокоить было легко. Пудинг и джем действуют до того умиротворяюще, что после них никакие подвижные игры тебя уже не интересуют и как будто никогда больше не будут интересовать. Но некоторое время спустя оцепенение начинает проходить.
Освальд пришел в себя первым. Он лежал на траве на спине, но теперь перевернулся на спину, задрал ноги и сказал:
– Эй, давайте чем-нибудь займемся.
Дейзи молча жевала мягкие желтые стебельки. Я понял, что она все еще думает о бегах животных, поэтому объяснил, что без черепахи и павлина получатся никудышные бега, и она нехотя согласилась.
Вдруг Эйч-Оу сказал:
– А что, будет здорово устроить что-нибудь с участием животных! Если только они сами захотят. Давайте устроим цирк!
При этих словах последние мысли о пудинге выветрились из памяти Освальда, он потянулся, сел и сказал:
– Браво, Эйч-Оу! Давайте.
Остальные тоже сбросили с себя тяжкий груз воспоминаний, сели и поддержали:
– Давайте!
Никогда, ни разу за всю жизнь в нашем распоряжении не было такой кучи животных. Кролики, морские свинки и даже разноцветные, со стеклянными глазами, чучела обитателей наших покойных оплакиваемых джунглей бледнели и меркли в сравнении с количеством живых существ на ферме.
Надеюсь, вам не кажется, что я начинаю использовать слишком длинные слова. Я правильно их пишу, а дядя Альберта говорит, что стиль всегда немного меняется в зависимости от того, что ты сейчас читаешь. Я читаю «Виконта де Бражелона» и почти все новые слова беру оттуда.
– Самое худшее в затее с цирком то, что придется учить животных разным трюкам, – сказала Дора. – А цирк с необученными актерами будет выглядеть глупо. Давайте недельку подрессируем животных, а уж после устроим цирк.
Некоторые люди понятия не имеют о ценности времени. Дора – одна из тех, кто не понимает, что когда тебе хочется что-то сделать, то хочется сделать это немедленно, а не откладывать задуманное на неделю.
Освальд предложил первым делом отобрать животных.
– Может, тогда мы обнаружим в них скрытые таланты, о которых до сих пор не подозревали их суровые хозяева, – объяснил он.
Денни взял карандаш и набросал список необходимых животных.
Вот он:
Один бык, чтобы устроить корриду.
Одна лошадь для той же цели (если удастся ее достать).
Один козел для совершения дерзких альпинистских подвигов.
Один осел – пусть качается на качелях.
Два белых поросенка: один – чтобы изображать ученика, другой – чтобы выступать в паре с клоуном.
Индеек – как можно больше, потому что они могут издавать шум, похожий на гром зрительских аплодисментов.
Собаки – для всевозможных номеров.
Одна большая черная свинья, чтобы изображать слона в цирковой процессии.
Телята (несколько). Они будут вместо верблюдов стоять на тумбах.
Дейзи назначили главной, ведь задумка отчасти принадлежала ей, но она уступила роль командира Освальду, потому что стеснялась.
– Перво-наперво нужно где-то собрать животных, – сказал Освальд. – Загон со стороны сада – самое подходящее место, потому что там высокая изгородь. Когда у нас будут все исполнители, составим программу, а после оденемся по-цирковому. Жаль, что зрителей, кроме индюков, у нас не будет.
Мы начали отбирать животных согласно списку Денни.
Первым номером шел бык. Черный бык жил не в коровнике вместе с другой рогатой братией, а в собственном доме через два поля отсюда. Освальд и Элис отправились за артистом, взяв недоуздок, чтобы его вести, и хлыст, но не для того, чтобы его бить, а просто чтобы заставить в случае чего одуматься.
Остальные тем временем должны были попытаться раздобыть лошадь.
В голове Освальда, как всегда, было полно блестящих идей.
– Наверное, бык поначалу будет робеть, – сказал он, – и его придется выгонять на арену с помощью стрекала.
– Но стрекалом делают больно, – ответила Элис.
– Быку от него вреда не будет, у него слишком толстая шкура.
– Тогда зачем ему слушаться стрекала, если ему не будет больно?
– Хорошо воспитанные быки слушаются, потому что знают – так положено, – объяснил Освальд. – Пожалуй, я сяду быку на спину, – продолжал храбрый мальчик. – Мы устроим корриду, где верхом на быке появится бесстрашный всадник, разделяющий бычьи радости и печали. Это будет невиданный прежде цирковой номер.
– На быках ездить нельзя, – возразила Элис. – Во всяком случае, если у них спины такие же острые, как у коров.
Но Освальд считал, что у него получится. Правда, бык жил в деревянном домике посреди колючего кустарника, перед домиком даже был двор – как тут заберешься на крышу, чтобы оттуда спрыгнуть на спину?
Когда мы добрались до цели, бык стоял, наполовину упрятавшись в домик, и отмахивался хвостом от назойливых мух. День был очень жаркий.
– Вот увидишь, стрекало не понадобится, – сказала Элис. – Он будет так рад отправиться на прогулку, что положит мне голову на руку, как ручной олененок, и доверчиво пойдет, куда нужно.
– Эй, бык, бык, бык! – окликнул Освальд.
Он позвал так потому, что мы не знали, как зовут это животное. Бык не обратил на оклик ни малейшего внимания. Освальд поднял камень и бросил, но не со злости, а просто чтобы его заметили. Бык и ухом не повел. Тогда Освальд перегнулся через железные ворота двора и полоснул хлыстом по бычьей заднице. И вот тут бык наконец-то его заметил. Он вздрогнул от удара, обернулся, издал рев, похожий на рев раненого Царя Зверей, и, пригнув голову, побежал прямиком к железной калитке, за которой мы стояли.