Элис и Освальд машинально отскочили и, не желая еще сильнее злить зверюгу, со всех ног побежали через поле… Просто чтобы не заставлять остальных ждать.
На бегу Освальда посетило видение, в котором бык одним сокрушительным ударом снес калитку и теперь мчится по полю за ним и Элис с качающимися на рогах обломками.
Мы быстро перелезли через изгородь и оглянулись: бык все еще стоял по дальнюю сторону ворот.
– Давай обойдемся без быка, – сказал Освальд. – Он, похоже, не хочет никуда идти. Надо быть добрым к бессловесным животным.
– Ох, Освальд, ты просто невыносим! – сказала Элис, то смеясь, то плача.
Но мы и вправду обошлись без быка и не сказали остальным, в какой спешке мчались обратно. Мы просто сказали:
– Бык, кажется, не хочет сюда идти.
Остальные тем временем не сидели сложа руки. Они привели старушку Клевер, тягловую лошадь, но она умела только пастись, поэтому мы решили не использовать ее в корриде; пусть лучше изображает слониху. Слониха – хорошая, спокойная роль, и Клевер по размерам могла сойти за молодого слоника. Значит, черной свинье можно будет поручить роль школьной ученицы, а две другие свинки сыграют еще что-нибудь. Козла тоже поймали и привязали к деревцу.
Денни привел за недоуздок осла.
Собаки, конечно, тоже там были – их-то приводить не нужно, они всегда прибегают сами.
Теперь осталось только раздобыть индеек для аплодисментов, а еще телят и свиней.
Телят привести оказалось легко, потому что они стояли в телятнике. Их было пять. Свиньи нашлись в свинарнике, и мы долго и упорно пытались вытащить их оттуда и убедить, что им хочется пойти в загон, где будет цирк. Чтобы заставить свинью идти куда надо, нужно притвориться, что ты ведешь ее в другую сторону. Свинья знает только два пути – тот, по которому ты хочешь ее повести, и обратный. Но индейки знали тысячи разных путей и испробовали их все. Они подняли такой ужасный шум, что нам пришлось отбросить все мысли о том, чтобы услышать индюшачьи аплодисменты, поэтому мы ушли, оставив их в покое.
– Ничего, – сказал Эйч-Оу, – они еще пожалеют о своем поведении, мерзкие грубиянки, потому что теперь не увидят цирка. Надеюсь, другие животные расскажут им о нем.
Пока остальные занимались индейками, Дикки нашел трех овец, которые, похоже, сами захотели присоединиться к веселой толпе. Мы им это позволили.
Затем мы закрыли ворота загона, оставив бессловесных циркачей знакомиться друг с другом, а сами отправились переодеваться.
Освальд и Эйч-Оу решили стать клоунами. Сделаться клоуном довольно легко с помощью пижамы дяди Альберта, муки на волосах и лице и красного порошка, которым отскабливают кирпичные полы.
Элис надела очень короткие юбки, розовую и белую, и воткнула в волосы розы. Поверх юбок она обмоталась розово-белой муслиновой скатертью с туалетного столика девочек, заколов ее булавками, а вокруг талии повязала маленькое банное полотенце. Ей предстояло изображать Бесстрашную Наездницу и продемонстрировать свою отвагу, оседлав либо свинью, либо овцу – смотря какое животное нам покажется самым необъезженным и пугливым. Дора надела костюм для верховой езды и цилиндр. Цилиндр она одолжила у Дика (он носит его в школу), а юбку у миссис Петтигрю. Дейзи оделась так же, как Элис, причем взяла кисею с туалетного столика миссис Петтигрю, не спросив разрешения. Никто из нас ей этого не советовал. Мы уже подумывали, не положить ли обратно все взятое без спросу, как вдруг Денни и Ноэль, которые переодевались в высокие сапоги из коричневого картона, широкополые шляпы и плащи из банных полотенец, чтобы изображать разбойников с большой дороги, замерли и уставились в окно.
– Караул! – крикнул Дик. – Быстрее, Освальд!
И Дикки с быстротой антилопы выскочил из комнаты, а Освальд и остальные, бросив беглый взгляд в окно, последовали за ним. Ноэль успел надеть сапоги и плащ из турецкого полотенца, а кроме этого на нем были только рубашка, бриджи и подтяжки, в таком виде он и выбежал из дома. Мы все тоже выскочили, кто в чем был.
И ничего удивительного, потому что в загоне, где мы хотели устроить цирк, творились леденящие кровь дела! Собаки гонялись за овцами. К тому времени мы уже достаточно прожили в деревне, чтобы понять, что наши собаки ведут себя возмутительно.
Мы ринулись в загон, окликая Пинчера, Марту и Леди. Пинчер подбежал почти сразу. Он хорошо воспитанный пес – Освальд сам его дрессировал. Марта, казалось, не слышала наших криков. Она ужасно глухая, но это не имело большого значения, потому что овцы легко могли от нее убежать, для настоящей погони ей не хватает проворства, к тому же у нее одышка. Но Леди – гончая. Она привыкла преследовать оленей, эту рогатую гордость леса, и умела бегать, как сумасшедшая. Теперь она умчалась далеко, в отдаленную часть загона, а прямо перед ней на всех парах бежала жирная овца.
Я уверен, что если когда-нибудь у кого-нибудь глаза вылезали из орбит от ужаса, как пишут в приключенческих рассказах, так это у нас в тот миг. На секунду мы просто замерли от страха, ожидая, что Леди завалит свою жертву, а мы знали, сколько стоит овца, не говоря уж о ее личных чувствах.
Потом мы бросились бежать изо всех сил. Трудно мчаться, как выпущенная из лука стрела, когда на тебе пижама взрослого человека – как на мне в тот момент, – но все равно я обогнал Дикки. Потом он сказал, что это из-за того, что с него свалились коричневые бумажные сапоги, и он о них споткнулся. Элис пришла третьей. Придерживая муслиновую скатерть, она бежала прекрасно. Но прежде чем мы добрались до рокового места, с овцой было почти покончено. Мы услышали шлепок; Леди остановилась и огляделась. Должно быть, она услышала, как мы орем на нее на бегу. Она бросилась к нам, гарцуя от счастья, но мы сказали: «Лежать!» и «Плохая собака!» – и непреклонно побежали дальше.
Добравшись до ручья, который ограничивает загон с севера, мы увидели овцу, барахтающуюся в воде. Там не очень глубоко, и я думаю, что овца могла бы встать, если бы захотела, но она даже не пыталась.
Берег был крутым. Мы с Элис съехали по нему, вошли в воду и сели на мелком месте, потом спустился Дикки, и мы втроем поднимали овцу до тех пор, пока она не смогла опереться на нас с Элис. Пока мы тащили овцу, она, не переставая, брыкалась; наконец, брыкнулась в последний раз – и вот мокрая, тяжелая, задыхающаяся, глупая ослица-овца расселась у нас на коленях, как домашняя собака. Дикки подпер ее сзади плечом и все время подпихивал, чтобы она снова не свалилась в воду, а остальные тем временем привели пастуха.
Пастух обозвал нас по-всякому и заявил:
– Хорошо, что хозяина здесь нет, он бы тоже назвал вас кой-какими меткими словечками!
Вытащив овцу, пастух увел ее вместе с остальными овцами, и телят забрал. На других животных-артистов ему, казалось, было плевать.
С Элис, Освальда и Дикки на сегодня хватило цирка. Мы сидели на солнышке, обсыхали и составляли цирковую программу. Вот что у нас получилось:
1. Поразительный прыжок с высокого откоса. Исполнитель – отважная овца. Настоящая вода и настоящая пропасть. Доблестное спасение. Исполнители – О., Э. и Д. Бэстейблы. (Мы подумали, что вполне можно вставить это в программу, хотя прыжок и спасение были уже позади и вообще все произошло случайно).
2. Грациозный конный номер на неоседланной дрессированной свинье. Исполнитель – Элиза А. Бэстейбл.
3. Забавная клоунская интерлюдия с участием дрессированной собаки Пинчера и белой свиньи.
4. Качели. Дрессированные ослики. (Эйч-Оу сказал, что у нас только один осел, а Дикки ответил, что вторым может стать Эйч-Оу. Когда они помирились, мы перешли к пункту 5).
5. Элегантные конные трюки Д. Бэстейбла. Высшая школа верховой езды на спине Клевер, несравненного дрессированного слона с равнин Венесуэлы.
6. Дерзкий альпинистский подвиг «Восхождение на Анды» в исполнении Билли, известного козла-акробата. (Мы решили, что сможем сделать Анды из переносных плетней и прочего, и нам бы это удалось, если бы не то, что случается всегда. (Я имею в виду неожиданность. (Про неожиданность сказал отец, но я уже запутался в скобках, поэтому лучше их закрою).).).
7. Черная Ученая Свинья.
– Надеюсь, что-то она знает, – сказала Элис, – только бы выяснить, что именно.
Это выяснилось даже слишком скоро.
Больше у нас ничего не придумалось, и наши наряды почти высохли, кроме коричневых бумажных сапог Дика, которые размывала журчащая вода ручья.
Мы вернулись к арене (ею служил железный круг, куда кладут соль для овец) и принялись наряжать животных. Едва мы обвязали Черную Ученую Свинью британским флагом, который когда-то сделали из фланелевой юбки Дейзи и всего остального, как из дальней части дома донеслись крики. Тут мы заметили, что Билли, козел-акробат, отцепился от дерева, к которому был привязан. Он обглодал почти всю кору там, куда смог дотянуться, но мы увидели это только на следующий день, когда какой-то взрослый вернул его на место.
Ворота загона оказались открыты. Ворота, ведущие к мосту, перекинутому через ров, тоже оказались открыты. Мы поспешили на крики и, ориентируясь на них, пробрались на кухню. По дороге Ноэль, всегда склонный предполагать самое худшее, гадал, ограбили миссис Петтигрю или только убивают.
На кухне мы поняли, что Ноэль, как всегда, ошибся. Миссис Петтигрю не грабили и не убивали. Вопя, как паровозная сирена, она размахивала метлой, из-за ее спины мало что было видно. Чуть дальше сипло и монотонно визжала горничная, пытаясь спрятаться за рамой для сушки белья, на которой проветривались простыни. А на комоде, куда он взобрался со стула, стоял Билли, козел-акробат, исполняя свой дерзкий альпинистский номер. Он сам нашел свои Анды, и мы увидели, как он повернулся и встряхнул головой, показывая, что под видимым спокойствием скрывает некую загадочную цель. В следующий миг он аккуратно подцепил рогом крайнюю тарелку в нижнем ряду и провел рогом вбок. Тарелки с грохотом свалились на супницу и салатники, украшавшие нижнюю часть Анд.