Потом наш отряд отправился в деревенскую лавку за лимонадом «Эйфелева башня». Мы накупили его на семь шиллингов и шесть пенсов, а после сделали большую вывеску с названием бара. Теперь оставалось только смастерить розочки из голубого кушака Дейзи, чтобы показать, что мы из «Благотворительного бара».
Следующий день выдался таким же жарким, как и предыдущие. Мы рано пробудились от невинных снов и вышли на Дуврскую дорогу к намеченному накануне месту. Оно находилось на перекрестке дорог, там можно будет напоить побольше людей.
Мы спрятали навес и шесты за изгородью и пошли домой завтракать.
После завтрака мы взяли большую цинковую ванну, в которой стирают одежду, и налили в нее чистую воду. Вот только воду пришлось сразу вылить, потому что ванна получилась слишком тяжелой и неподъемной. Тогда мы отнесли ее к перекрестку пустой, оставили под охраной Эйч-Оу и Ноэля, а сами начали таскать в нее ведрами воду. Крайне тяжелая работа, на такое способны только настоящие благотворители.
Освальд принес аж три ведра, как и Дикки с Дантистом.
Потом мы выкатили несколько пустых бочек, поставили три из них у дороги и положили на них доски. Получился первоклассный стол, и мы покрыли его лучшей скатертью, какую только смогли отыскать в бельевом шкафу. Мы принесли несколько стаканов и чашек, не самых лучших, в этом Освальд был непреклонен, а еще котелок, спиртовку и чайник на случай, если какому-нибудь усталому бродяге захочется выпить чашку чая вместо «Эйфелевой башни». Эйч-Оу и Ноэль смотались за заваркой в лавку, поэтому воду не носили; и нечего им было ворчать, пусть даже им и пришлось сходить туда еще раз – мы забыли сказать, чтобы они купили лимоны. Все купленное мы разложили на столе, показывая, чем тут будут поить. Хозяин лавки любезно продал нам лимоны в кредит, и мы расплатились с ним карманными деньгами, выданными на следующей неделе.
Пока мы собирали все необходимое, мимо прошли два или три человека, но ничего не сказали, только один заметил:
– Угощение для дурацкой воскресной школы.
Так как было слишком рано, чтобы кто-нибудь захотел пить, мы не стали останавливать путников и объяснять, что жажду можно утолить бесплатно в нашем «Благотворительном баре».
Но когда все было готово и голубые розочки были приколоты над благотворительными сердцами, мы вывесили большой плакат с надписью: «Благотворительный бар. Бесплатные напитки всем усталым путникам». Надпись мы сделали, наклеив на красный ситец белую вату: так делают рождественские украшения в церкви. Мы собирались прикрепить плакат к краю навеса, но вместо этого пришлось приколоть его к передней части скатерти, потому что, к сожалению, навес протянул недолго. Мы не смогли вбить жерди в дорогу, это было слишком трудно, а земля на обочине оказалась чересчур мягкой.
После кончины тента нам осталось только защитить наши благотворительные головы шляпами и по очереди уходить в тень дерева на другой стороне дороги. Потому что мы, конечно же, поставили стол на солнечной стороне, чтобы испытать наш навес и дать ему шанс.
Все выглядело очень мило, и нам очень хотелось увидеть кого-нибудь по-настоящему несчастного, чтобы разделить его горе.
Сперва на дороге показались мужчина и женщина; они остановились и уставились на нас, но, когда Элис сказала:
– Бесплатные напитки! Разве вам не хочется пить? – они ответили:
– Нет, спасибо, – и зашагали дальше.
Потом явился деревенский парень; он даже не сказал «Спасибо», когда мы спросили, не хочет ли он пить.
Освальд начал бояться, что все получится, как в то ужасное Рождество, когда мы бродили в поисках бедняков, чтобы убедить их съесть наш рождественский пудинг.
Но человек в синем жакете и с красным узелком развеял страхи Освальда, охотно выпив стакан лимонада и вежливо сказав:
– Премного благодарен.
После этого дела пошли веселей. Как мы и предвидели, по Дуврской дороге двигалось множество измученных жаждой людей, а некоторые шли от самого перекрестка. Мы имели удовольствие видеть, как девятнадцать стаканов были осушены до дна, прежде чем сами попробовали хоть глоточек. Чаю никто не спросил.
Все-таки многие проходили мимо, не выпив лимонаду. Некоторые оказались слишком горды: один человек сказал, что может сам заплатить за напиток, когда пересохнет в горле, и что сейчас он, хвала господу, не на мели. Другие спрашивали, нет ли у нас пива, а когда мы отвечали: «Нет», говорили: «Это по вам видно», как будто им не нравилось, как мы выглядим.
Один мужчина сказал:
– Опять помои! Бесплатно на этой грешной земле не получишь ничего хорошего. Гляньте только на их дурацкие голубые розочки! О, господи!
И он печально поплелся дальше, не выпив ни глотка.
Наш знакомый свиновод, который помог нам выбраться из Таинственной Башни, прошел было мимо, но мы его окликнули, объяснили, чем занимаемся, налили ему лимонаду и попросили заглянуть на обратном пути. Ему это понравилось, он сказал, что мы очень хорошие ребята. Не то что человек, который хотел пива! Затем свиновод пошел дальше.
Единственное, что меня беспокоило, это то, что вокруг нас начали собираться мальчишки. Конечно, мы не могли отказать в выпивке любому путнику, который был достаточно взрослым, чтобы ее попросить, но когда один мальчик выпил три стакана лимонада и попросил еще, Освальд сказал:
– По-моему, с тебя довольно. Ты уже вон сколько в себя влил, не может быть, чтобы тебе все еще хотелось пить.
– Не может быть? – переспросил мальчишка. – Еще как может. Скоро увидишь – как!
Он ушел и вернулся с четырьмя другими мальчиками. Все они были больше Освальда и все попросили лимонада. Освальд дал лимонад четырем новеньким, но первому решительно не дал ни капли. Все пятеро уселись на калитку чуть поодаль и начали мерзко хохотать, а когда мимо проходил какой-нибудь мальчик, кричали ему:
– Эй, дуй сюда!
И почти все мальчишки присоединялись к ним. Мы начали тревожиться. Мальчишки выпивали лимонад, но от этого не становились дружелюбнее.
Славное солнечное сияние согрело саднящие сердца (когда подряд идет столько слов на одну букву, это называется аллитерацией), когда на дороге показался наш собственный бродяга. Собаки не зарычали на него, как рычали на мальчишек или на любителя пива. Я не упомянул, что собаки были с нами, но это само собой разумеется, ведь мы обещали никогда без них не выходить.
Освальд сказал:
– Привет!
Бродяга ответил:
– Привет.
– Видите, мы последовали вашему совету и бесплатно наливаем напитки, – сказала Элис. – Разве это не прекрасно?
– Так и есть, – согласился бродяга. – Ничего не имею против.
Мы налили ему два стакана лимонада и поблагодарили за то, что он подкинул нам отличную идею. Он отмахнулся от благодарностей и сказал, что, если мы не возражаем, он немного посидит тут и выкурит трубку. Он так и сделал и, поговорив с нами еще немного, заснул. Казалось, стоит ему хоть немного выпить – и его тут же тянет в сон. Раньше я всегда думал, что людей тянет спать только от пива и всякого спиртного, но этот человек был другим. Заснув, он скатился в канаву, но не проснулся.
Мальчишки совсем расшумелись, начали кричать и издавать всякие дурацкие звуки, а когда Освальд и Дикки подошли к ним и предложили уняться, они разошлись еще больше. Возможно, Освальд и Дикки смогли бы дать им бой и победить – хотя мальчишек было одиннадцать, но спина к спине герои в книгах всегда побеждают превосходящие силы противника – да только Элис начала звать:
– Освальд, там еще идут люди, вернись!
Мы вернулись. По дороге шли трое здоровяков, краснолицых и разгоряченных, и вид у них был не слишком дружелюбный. Они остановились перед «Благотворительным баром» и медленно прочитали красную вывеску.
Потом один из них сказал что-то про потроха, и другой тоже сказал про потроха.
– С потрохами нас поберут или без потрохов, но напиток есть напиток, – сказал третий. – Голубые розочки, чтоб их…
Дальше шло слово, которое нельзя произносить, хотя оно есть и в Библии, и в катехизисе.
– Наливай, маленькая мисси.
Собаки рычали, но Освальд решил, что лучше не обращать на них внимания, а дать троим мужчинам выпить. Так он и сделал. Они выпили, но как-то равнодушно, а потом хлопнули стаканы на стол – вольность, на которую никто больше не решался, – и принялись дразнить Освальда. Освальд тихо сказал Эйч-Оу:
– Побудь за главного. Я хочу поговорить с девочками. Зови, если что.
Отведя остальных в сторону, он предложил сворачиваться и, учитывая поведение мальчишек и новых троих пьянчуг, отправиться домой. Мы и так пробыли благотворителями почти четыре часа.
Пока я уговаривал с остальных, а они возражали, Эйч-Оу совершил поступок, который практически погубил «Благотворительный бар».
Конечно, Освальд ни краешком глаза, ни кончиком уха не уловил, что произошло, но позже, в более спокойные минуты, Эйч-Оу рассказал о случившемся. Один из противных мужчин спросил у него:
– У тебя что, нет ни капли спиртного?
Эйч-Оу ответил, что нет, только лимонад и чай.
– Лимонад и чай! Чистое…
(Дальше шло плохое слово, о котором я уже говорил).
– …И хрень, – сказал плохой персонаж, ибо таковым он впоследствии и оказался. – А это тогда что?
И он показал на бутылку с надписью «Виски Дьюара», стоявшую на столе рядом со спиртовкой.
– А, так вы хотите этого? – ласково спросил Эйч-Оу.
Человек сказал, что само собой хочет, чтоб его черти взяли (Эйч-Оу не уверен насчет чертей).
Сквернослов протянул стакан, в котором еще осталась половина не выпитого лимонада, и Эйч-Оу щедро долил туда из бутылки с надписью «Виски Дьюара». Грубиян сделал большой глоток, а потом вдруг всё выплюнул и начал ругаться. В этот миг подоспели Освальд и Дикки. Мужчина размахивал кулаком перед лицом Эйч-Оу, а тот все еще держал бутылку, в которой мы принесли денатурат для спиртовки на случай, если кто-нибудь захочет чаю (никто его не захотел).