– Какие славные кругленькие леденцы. Ответьте же нам!
Сердце Манна совсем растаяло, и он сказал:
– Это мисс Эшли, она живет в «Кедрах», примерно в миле отсюда по Мейдстоун-роуд.
Мы его поблагодарили, и Элис расплатилась за мятные леденцы. Освальд слегка встревожился, когда она заказала так много, но все было в порядке – у нее с Ноэлем нашлись деньги. Выйдя на Хейзелбридж-грин, мы остановились и переглянулись.
– Пойдем домой, – предложила Дора. – Напишем ей красивое письмо и подпишемся.
Освальд обвел взглядом остальных. Предложение было неплохое, но пришлось бы ждать ужасно долго, не зная, чем всё закончится.
Умная Элис угадала, о чем он думает, а Дантист угадал, о чем думает Элис – он еще недостаточно умен, чтобы угадать мысли Освальда, – и эти двое сказали дуэтом:
– Почему бы не пойти прямо к ней?
– Она ведь говорила, что хотела бы однажды снова с нами увидеться, – напомнила Дора.
Поспорив немного, мы отправились в путь, но не прошли и ста ярдов по пыльной дороге, как от всей души пожалели, что взяли с собой Марту. Она принялась прихрамывать, как прихрамывал паломник, имени которого я не стану называть, когда в его дурацких паломнических ботинках был расколотый горох.
Мы остановились и осмотрели ее лапы. Одна из них распухла и покраснела. У бульдогов вечно что-то случается с лапами, и всегда в самое неподходящее время. Эту породу вывели не для опасных приключений.
Нам ничего другого не оставалось, как по очереди нести Марту. Она очень толстая, и вы не представляете, какая тяжелая. Одна нерешительная, лишенная духа авантюризма особа (я не называю имен, но Освальд, Элис, Ноэль, Эйч-Оу, Дики, Дейзи и Денни поймут, о ком я) предложила вернуться домой и прийти сюда позже, уже без Марты. Но остальные согласились с Освальдом, который сказал, что осталась всего одна миля, и, может быть, нас подвезут домой вместе с бедным инвалидом. Марта была очень благодарна за нашу доброту и обвивала толстыми белыми лапами шею того, кто ее нес. Она очень ласковая. Если прижимать ее к себе, можно помешать ей все время вылизывать ваше лицо. Как сказала Элис:
– У бульдогов такие долгие, влажные, розовые поцелуи.
Миля – неблизкий путь, когда подходит твоя очередь нести Марту.
Наконец, мы добрались до живой изгороди, перед которой была канава, огороженная столбиками с цепями, чтобы люди не ходили по траве и не падали в канаву. На воротах золотыми буквами было написано «Кедры», а дальше начинался такой опрятный и аккуратный сад, что за ним явно ухаживал не один садовник.
Мы остановились. Элис опустила Марту на землю, кряхтя от усталости, и сказала:
– Знаете, девочки, я ни капельки не верю, что дама – его бабушка. Я уверена, что Дора права, она всего лишь его противная возлюбленная. Я чувствую это всем сердцем. Может, лучше бросим нашу затею? Нас наверняка накажут за то, что мы лезем не в свое дело. Нас всегда за такое наказывают.
– Крест истинной любви никогда не бывает легким, – заметил Дантист. – Мы должны помочь дяде Альберта его нести.
– Но если мы ее найдем и окажется, что она ему вовсе не бабушка, он на ней женится, – проговорил Дикки тоном мрачного отчаяния.
Освальда обуревали те же чувства, но он сказал:
– Неважно. Нам всем это не по душе, но, возможно, дяде Альберта только того и хочется. Кто может знать заранее? Если хотите совершить бескорыстный поступок по-настоящему, не понарошку, пришло ваше время, члены скончавшегося Общества Послушариков.
Ни у кого не хватило духу прямо заявить, что он не хочет быть бескорыстным. Но у бескорыстных сыщиков было тяжело на душе, когда они открыли широкие ворота и пошли к дому по гравийной дорожке между рододендронами и другими кустами.
Кажется, я уже объяснял, что старший сын называется представителем семьи, если отца нет рядом, вот почему Освальд взял командование на себя. Когда мы добрались до последнего поворота подъездной аллеи, было решено, что остальные устроят засаду в рододендронах, а Освальд пойдет дальше один и спросит, дома ли бабушка из Индии… В смысле, мисс Эшли.
Так он и сделал, но, подойдя к дому и увидев аккуратные клумбы с красной геранью, светлые, без единого пятнышка муслиновые шторы на окнах, зеленого попугая в клетке на крыльце, свежевыкрашенные ступеньки, не истоптанные ногами, он остановился, подумал о своих пыльных ботинках и пожалел, что с утра успел сходить на ферму за яйцами. Стоя в тревожной неуверенности, он услышал, как Элис тихо окликнула из-за кустов:
– Тс-с! Освальд, сюда!
Он вернулся к остальным, и все столпились вокруг предводителя, спеша поделиться радостными новостями.
– Она не в доме, она здесь, – прошептала Элис голосом, в котором, казалось, звучали одни шипящие. – Тут, рядом… Она только что прошла мимо с каким-то джентльменом.
– И теперь они сидят на скамейке под деревом на маленькой лужайке, и она положила голову ему на плечо, а он держит ее за руку. Никогда в жизни не видел, чтобы кто-нибудь выглядел так глупо, – сказал Дикки.
– Это отвратительно, – процедил Денни: он стоял, широко расставив ноги и стараясь выглядеть очень мужественным.
– Ну не знаю, – прошептал Освальд. – Полагаю, с ней не дядя Альберта?
– Еще чего, – коротко ответил Дикки.
– Разве не видите, что тогда все в порядке? – потирая руки, с искренней радостью сказал Освальд. – Если она будет продолжать в том же духе с этим парнем, она захочет выйти за него замуж, и дядя Альберта будет в безопасности. И мы действительно совершили бескорыстный поступок, не пострадав за свое бескорыстие.
Мы решили, что лучше отвалить незамеченными, но не взяли в расчет Марту, которая, прихрамывая, отошла, чтобы исследовать кусты.
– А где Марта? – вдруг спросила Дора.
– Пошла туда, – показал Эйч-Оу.
– Так тащи ее обратно, юный болван! Зачем ты ее отпустил? – сказал Освальд. – Только смотри, без шума.
Эйч-Оу ушел. Спустя минуту мы услышали хриплый писк Марты – она всегда так пищит, когда ее внезапно хватают сзади за ошейник, – и негромкий визг, похожий на женский.
Потом мужской голос сказал:
– Эй! – И мы поняли, что Эйч-Оу опять полез туда, куда боятся ступать даже ангелы.
Мы поспешили к роковому месту, но было поздно. Мы как раз успели услышать, как Эйч-Оу говорит:
– Простите, если она вас напугала. А мы вас искали. Вы давно пропавшая бабушка дяди Альберта?
– Нет, – без колебаний ответила дама.
Мы подумали, что лучше не выводить на сцену еще семерых взволнованных актеров, и застыли неподвижно. Мужчина встал, и мы увидели, что это священник. Впоследствии я узнал, что он самый милый священник на свете, если не считать нашего мистера Бристоу в Люишеме, который теперь стал каноником, или настоятелем, или кем-то еще таким же величественным. А тогда незнакомый священник мне не понравился.
– Нет, эта дама не бабушка, – сказал он. – Могу я в свою очередь задать вопрос? Давно ли ты сбежал из сумасшедшего дома, бедное дитя, и где приставленный к тебе служитель?
Эйч-Оу во все глаза смотрел на даму и почти не обратил внимания на мужчину, только бросил:
– По-моему, вы грубиян, а если вы считаете себя клоуном, так вы не смешной.
Тут дама воскликнула:
– Боже мой, теперь я тебя вспомнила! Как поживают остальные? Сегодня вы снова паломники?
Эйч-Оу не всегда отвечает на вопросы. Он повернулся к мужчине и спросил:
– Вы собираетесь жениться на этой леди?
– Маргарет! – воскликнул священник. – Подумай только, до чего дошло: он спрашивает меня о моих намерениях!
– Если вы собираетесь на ней жениться, все в порядке, – успокоил Эйч-Оу, – потому что тогда дядя Альберта на ней уже не женится… По крайней мере, пока вы не умрете. А мы не хотим вашей смерти.
– Лестно, право слово, – нахмурившись, сказал священник. – Мне вызвать его на дуэль, Маргарет, из-за того, что он о тебе такого плохого мнения, или послать за полицией?
Элис увидела, что Эйч-Оу, хоть и держится твердо, сбит с толку и немного испуган, выскочила из укрытия и ворвалась на сцену.
– Не позволяйте ему издеваться над Эйч-Оу! – выпалила она. – Это все мы виноваты. Понимаете, дядя Альберта так хотел вас найти, что мы подумали: может, вы его давно потерянная сестра-наследница или старая няня, которая знает тайну его рождения, или что-то в этом роде, а когда мы его спросили, он сказал, что вы его давно потерянная бабушка из Индии. Мы подумали, что тут какая-то ошибка и на самом деле вы его давно потерянная возлюбленная, попытались совершить по-настоящему бескорыстный поступок и отыскать вас для него… Но вообще-то мы вовсе не хотим, чтобы он женился.
– Не потому, что вы нам не нравитесь, – вмешался Освальд, выходя из кустов. – Уж если ему приспичит жениться, лучше пусть на вас, а не на ком-нибудь другом, честно-честно.
– Великодушная уступка, Маргарет, – произнес странный священник, – очень великодушная, но дело запутывается все больше. Сейчас оно просто окутано густым туманом. Один или два пункта требуют пояснений. Кто эти гости? Почему они наносят утренние визиты, прячась в кустах, как индейцы? Зачем остальные члены племени, как я вижу, затаились в подлеске? Не попросишь ли ты остальных членов племени выйти и присоединиться к радостной толпе?
Теперь он начал мне нравиться. Мне всегда нравятся люди, которые знают те же песни, что и мы, те же книги, мелодии и так далее.
Остальные вышли к нам. Судя по виду дамы, ей было очень неловко, и она готова была заплакать. Но и она не смогла удержаться от смеха, глядя, как из кустов выходит все больше и больше народу.
– Но кто, во имя неба, этот Альберт? – спросил священник. – И кто его дядя? И что они и вы делаете на галерке… В смысле – в саду?
Мы все чувствовали себя довольно глупо, и вряд ли я когда-нибудь сильнее ощущал, что нас ужасно много.
– Три года отсутствия в Англии и пребывания Калькутте могут оправдать то, что я не знаю этих деталей, но все же…
– Думаю, нам лучше уйти, – сказала Дора. – Простите, если мы вели себя грубо и неправильно. Мы не хотели. До свидания. Надеюсь, вы будете счастливы с этим джентльменом.