Вопрос 76…
Отец мой, должно ли мне читать некоторые врачебные книги и обучаться самостоятельно составлять лекарства или лучше не заботиться об этом, как о рассеивающем ум, и оставить сие (чтобы оно не возбудило во мне, как в невнимательном, тщеславия) и довольствоваться тем, что я уже знаю, делая, что возможно, с помощью масла, муки, мазей и вообще простых средств, в которых упражняются и не читающие.[80] Как же мне поступать? Ибо сердце мое трепещет при сем служении, чтобы не погрешить в нем и не прибавить к страстям моим еще других грехов.
Ответ Великого Старца. Так как мы не пришли еще в совершенство, чтобы вовсе избавиться от пленения страстей, то лучше занятия врачебные, нежели страстные. Но не на врачевания должны мы надеяться, а на Бога, Который умерщвляет и оживотворяет и говорит: поражу и Аз исцелю (Втор. 32, 39). Читая врачебные книги или спрашивая о них кого-либо, не забывай, что без Бога никто не получает исцеления. Итак, кто посвящает себя врачебному искусству, тот должен предавать себя имени Божию, и Бог подаст ему помощь. Врачебное искусство не препятствует человеку быть благочестивым, но занимайся им, как рукоделием для[81] братии. Что делаешь, делай со страхом Божиим и сохранишься молитвами Святых. Аминь. <…>
Вопрос 77…
Справедливо сказал тебе брат Иоанн: оденься прежде листья — ми, а потом, когда повелит Бог, принесешь и плоды. Если не знаешь полезного, то последуй знающим, и это есть смирение, и получишь благодать Божию. Справедливо сказал ты, что в сем заключается твое спасение; ибо ты не сам собою пришел сюда, но Бог путеводил тебя сюда. …Господь поможет тебе познавать и делать полезное. Мужайся и крепись во Господе.
Преподобного отца нашего аввы Дорофея душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов его и ответов на оные Варсануфия Великого и Иоанна Пророка I Пер. с греч. 8-е изд. Сергиев Посад, 1990. С. 261–262.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. Охарактеризуйте, как видит проблему соотношения светского и духовного в образовании Дорофей?
2. Выделите из текста черты монашеской педагогики — наиболее существенные, на ваш взгляд.
АЛКУИН (730–804)
Один из крупнейших представителей англосаксонской образованности, впитавший наследие Беды Достопочтенного, и в то же время деятель Каролингского возрождения, Алкуин, или Альбин, в кружке ученых друзей при дворе Карла Великого известный также под именем Флакка, родился недалеко от Йорка. В этом же городе он получил образование в архиепископской школе, возглавлявшейся Эгбертом Йоркским. Здесь прошла большая часть его жизни.
Лет до 50 он оставался в Йорке, в школе Эгберта, где был сначала учителем, а потом, с 778 г., и главой школы. Из Йоркской школы вышел не один ученый клирик Англии, в том числе и будущий архиепископ Йорка Эанбальд, по делам которого и отправился в Рим Алкуин в 781 г. В дороге он встретился с Карлом Великим, которого глубокие знания Алкуина и его школьный опыт натолкнули на мысль о приглашении англосаксонского ученого в придворную школу. Довольно долго Алкуин попеременно продолжал свою преподавательскую деятельность то в Йорке, то в Аахене, пока наконец в 793 г. не осел окончательно у франков. Через три года он стал аббатом монастыря св. Мартина в Туре, где оставался до своей смерти. В бытность свою аббатом он особенно внимательно следил за работой тамошнего скриптория, и считается, что он вдохновил писцов на разработку нового письма, известного как каролингский минускул. Большое значение имели также алкуиновы труды по литургии, заложившие основы римской католической обрядности. После Алкуина осталось около 300 латинских писем, дающих представление более непосредственное, чем хроники и разного рода «деяния», о быте, нравах, образованности, занятиях, в том числе и научных, в каролингскую эпоху.
Алкуин многие годы был учителем. Умения и знания, накопленные в англосаксонской школе к этому времени, он привнес на континент. По рассказам современников, в придворной школе Карла Алкуин вел занятия в форме живой дискуссии, отличавшейся мудрым критицизмом. В делах образования и церкви он всегда был для Карла советчиком и авторитетом. Его деятельность, равно как и его сочинения, отличает внимание не столько к теоретической стороне преподавания, сколько к его практическому воплощению. Поэтому его сочинения — в основном пособия для обучения: учебники грамматики, риторики, диалектики, сборник задач по арифметике и др. Этими работами пользовались в школах до конца средних веков.
Иногда Алкуина упрекают в отсутствии каких-либо инноваций и глубоких педагогических прозрений. Однако в контексте средневековой (уточним — раннесредневековой) культуры, в контексте осмысления и сплавления разнородных культурных элементов, деятельность Алкуина трудно переоценить.
РАЗГОВОР ОБ ИСТИННОЙ ФИЛОСОФИИ
<…>
У ч е н и к. О премудрый наставник, мы слышали от тебя, что философия есть наставница всякой добродетели и она одна между всеми временными богатствами никогда не оставляла в бедности своего обладателя. Мы сознаемся, ты возбудил нас такими речами к достижению такого высокого благополучия; мы желаем теперь знать, в чем состоит ее сущность и по какой лестнице можно подняться до нее. Наш возраст еще нежен, и если ты нам не подашь руки, мы не взойдем одни. Мы понимаем, что душа наша помещена в сердце, как глаза в голове. Но глаза могут различать ясно предметы только при помощи солнца или какого-нибудь другого света. Всякий знает, что без света мы и с глазами оставались бы в темноте. Точно так же и мудрость бывает доступна нашей душе, когда кто-нибудь ее просветит.
Учитель. Вы сделали, мои дети, хорошее сравнение души с глазами. Но Тот, "Который просвещает всякого человека, приходящего в мир" (Иоан. 1, 9), просветил и ваши умы для восприятия философии, которая никогда, как вы сказали, не оставляла своего обладателя нищим.
Ученик. Знаем, наставник, знаем наверное, что просить надобно у Того, кто подает щедро и никому не препятствует, но нас нужно наставить и вести под руку, пока не разовьется в нас сила. Конечно, кремень имеет в себе огонь, выскакивающий при ударе, как и уму человека прирожден свет науки; но пока на него не посыплются удары сведущего человека, искра будет также скрываться, как она скрывается в кремне.
Учитель. Мне легко будет показать вам путь к мудрости, когда вы полюбите ее для Бога, ради душевной чистоты, ради познания истины и ради ее самой, а не ради человеческой славы, временных наград и лживых обольщений богатствами. Чем кто более любит последнее, тем он далее блуждает от света науки: так пьяный не может переступить порога своего…
Ученик. Веди же нас, гони и приведи божественными путями разума на вершину совершенства; хотя и неровным шагом, но мы последуем за тобою.
Учитель. О, человек, разумная тварь, бессмертная лучшею своею частью, образ своего Творца, скажи, зачем ты теряешь свои богатства и стараешься приобрести чужие? К чему ты ищешь внизу и не смотришь выше?
Ученик. Но что свое, а что чужое?
Учитель. Чужое — что ищется вне, как, например, накопление богатств; свое — что внутри, украшение себя мудростью. К чему же, о смертные, вы ищете вне, когда имеете то, что ищете, внутри.
Ученик. Мы ищем счастья.
Учитель. Хорошо делаете, если ищете постоянного, а не преходящего. Посмотрите, какою горечью окроплено земное счастье; никому оно не достается в целости, никому оно не достается верным, потому что в этой жизни нет ничего неизменяемого. Что прекраснее света? Но и он затмевается наступившим мраком. Что прелестнее летом цветов? Но и они погибают от зимнего холода. Что отраднее здоровья тела? Но кто пользуется им постоянно? Что приятнее покойного мира? Но взрывы печальных распрей и его нарушают.
Ученик. Мы никогда не сомневались в том, что все это так и бывает, как ты сказал. Но скажи, почему это так?
Учитель. Чтобы из великого вы познали малое.
Ученик. Каким образом?
Учитель. Если небо и земля, которыми все любуются и пользуются, представляют постоянные перемены, то тем более должно представляться проходящим пользование чем-нибудь отдельным. И к чему любить то, что не может оставаться с нами. К чему слава, почести, богатства? Вы читали о богатствах Креза, славе Александра, величии Помпея? А что из всего этого может помочь осужденным на погибель?.. Гораздо лучше украшать себя внутри, чем извне, и просвещать бессмертную душу.
Ученик. Какие же могут быть украшения души?
Учитель. Прежде всего мудрость, и к ее-то приобретению я убеждаю вас стремиться.
Ученик. Откуда же мы знаем, что мудрость вечна? И если все исчисленное тобою преходяще, то почему же и наука не может пройти?
Учитель. Думаете ли вы, что душа бессмертна?
Ученик. Не только думаем, но и наверное знаем.
Учитель. А мудрость украшает душу?
Ученик. Без сомнения.
Учитель. Следовательно, они обе бессмертны, и душа, и мудрость. Вот богатства часто оставляют человека, и почести уменьшаются; разве вы этого не видали?
Ученик. Мы видим, что даже и могущество государств не вечно.
Учитель. Что же значат богатства без мудрости?
Ученик. То же, что и тело без души, как сказал Соломон: "Что приносят глупому его богатства, когда он не может купить на них ума?"
Учитель. Не мудрость ли возвышает смиренного и нищего поднимает из ничтожества, чтобы посадить его с царями, и поддерживает престол славы?
Ученик. Все это так, но она широка, и трудно ее приобретение.
Учитель. Но какой воин увенчивается без битвы? Какой земледелец без труда добывает хлеб? Разве не знаете старой пословицы: корень учения горек, но плоды сладки…
Ученик. Но покажи же нам первые ступени мудрости, чтобы Божиею и твоею помощью мы могли после перейти от низших к высшим.
Учитель. Мы читаем у Соломона, устами которого говорила сама мудрость: "Мудрость построила себе дом и вырубила для него семь столбов". Хотя собственно это выражение относится к божественной премудрости, которая построила себе в девственной утробе дом, т. е. тело, и подкрепила его семью дарами Духа Святого; это и есть церковь, прославленная теми дарами; но и книжная мудрость (sapientia liberalium literarum) точно так же утверждается на семи столбах, и не иначе можно довести до совершенства свое познание, как поднявшись на те столбы или, лучше сказать, ступени…
Ученик. Веди же нас и изведи когда-нибудь из норы невежества, чтобы мы могли воссесть на ветви мудрости, данной тебе Богом. Оттуда мы увидим свет правды, покажи же нам, как ты часто то обещал, семь ступеней науки.
Учитель. Тех ступеней, о которых вы спрашиваете, семь, и, о, если бы для переступления их вы обнаружили такую же жажду, какую теперь показываете, для того чтобы взглянуть на них, вот они: грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, музыка и астрология. Над ними потрудились все философы, ими они просветились, превзошли славою царей и восхваляются на вечные времена; этими же науками святые наставники и защитники нашей католической веры одерживали верх над всеми ересиархами во время публичных диспутов с ними. Пусть по ним пройдется и ваша молодость, о любезные дети, пока более зрелый возраст и новые душевные силы не дозволят вам приступить к вершине всего — Священному Писанию. Вооружившись таким образом, вы выступите после неодолимыми защитниками и утвердителями истин веры.
Пер. с лат. Alcuinus Opera omnia //Patrologiae cursus completus. Series latina — Paris, 1851. T. 101. Col. 850–854.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. Что должны искать ученики прежде всего, согласно Алкуину? Как этого добиться?
2. На что направлено воспитание и обучение в приведенном диалоге?
3. Почему Алкуин для своего сочинения выбрал форму диалога?