– Мы просто хотели помочь! – возразил мужчина.
– Именно поэтому я и не настаиваю на токсикологическом анализе. Начнем сначала. – Ева вынула блокнот. – Мне нужны ваши имена.
– Максвилл Друри. Исполнительный директор рекламного агентства «Файнс и Кокс». Я хотел бы избежать осложнений…
– Развешанные по всему городу голографические табло – ваша работа?
– В том числе.
– Вы имеете представление о том, как они раздражают людей?
Друри вымученно улыбнулся:
– Да.
– Удивительно… Теперь вы, мисс.
– Лу Макейб. Я дизайнер обуви.
– В том числе и той, что на вас?
– Да, конечно.
– Любопытно… Ну, а теперь, когда мы стали друзьями, расскажите мне честно, как все вышло. Вы были здесь на балете, потом отправились на вечеринку. Что было дальше?
– О'кей… – Максвилл тяжело вздохнул. – Мы ушли с вечеринки. Клянусь богом, времени я не заметил. Нам было хорошо, вы понимаете? Ночь была жаркая, и мы стали шутить, что было бы неплохо искупаться в фонтане. Слово за слово, и мы кончили тем, что вернулись сюда. И подумали, что в фонтане можно не только охладиться, но и согреться… Вы меня понимаете?
Ева посмотрела на Лу и увидела, что та глупо улыбается.
– Должно быть, вечеринка удалась на славу…
– Я рассказывала Максу, как приятно заниматься любовью в самых знаменитых местах Нью-Йорка. И мы подумали: а почему бы не отметить галочкой пару городских достопримечательностей?
– Значит, вы вернулись сюда и…
– Я нырнул в фонтан, – продолжил Макс. – И… О господи, я чуть не врезался в него! Поднял на поверхность и вытащил. Лу вызвала «Скорую». Я дышал ему в рот, делал массаж сердца. Во всяком случае, пытался. Может быть, я делал это неправильно… В голове все смешалось. Наверно, я все делал неправильно.
Макс смотрел на нее снизу вверх и явно искал сочувствия. Еве стало жаль его.
– Макс, мальчик был мертв. Он умер еще до того, как вы пришли сюда. Вы ничем не могли ему помочь. Но вы пытались и вызвали «Скорую». Так что все сделали правильно.
Незаметно наступил рассвет. Уличные фонари и прожекторы погасли, и величественный фонтан ожил, взметнув в душный воздух целые башни воды.
Вокруг раздавались стук и звяканье опорожняемых контейнеров, рычание автобусов. Владельцы собак вели на прогулку своих четвероногих питомцев; на улицу высыпали любители бега трусцой, предпочитавшие тротуары паркам и клубам здоровья. Начали торговлю передвижные мангалы, отравлявшие воздух гарью и копотью.
Ева следила за машиной, увозившей тело красивого юноши с безукоризненной фигурой и крошечной дыркой в сердце. И вдруг увидела подруливающий к площади микроавтобус Семьдесят пятого канала.
– Лейтенант, я установила ближайших родственников. – Пибоди остановилась рядом с Евой и тоже начала наблюдать за выходящей из автобуса Надин. – А заодно выяснила, что его родители уже заявили в полицию об исчезновении сына. Теперь придется сообщить им, что он нашелся…
– Я сама займусь этим, – сказала Ева и пошла навстречу Надин.
– Я бы позвонила тебе, – начала Надин, – но в новостях уже передали, что найден труп и полицейские находятся на месте его обнаружения. Я сразу поняла, что одна из этих полицейских – ты.
– Почему?
– Потому что я получила новую записку и фотографии. Они поступили на мой компьютер в шесть утра. Молодой человек азиатского происхождения. Очень стройный, очень красивый. Судя по тому, что моментальный снимок сделан на фоне Джульярдской школы, еще один студент. Черт побери, Даллас, кто убивает этих ребятишек?
Ева покачала головой:
– Надин, я хочу попросить тебя о молчании. Отошли бригаду, отдай мне фотографии и записку и приезжай в управление. Мне нужно кое-что закончить, но я вернусь, как только смогу. Никому не говори о том, что получила сегодня утром. Обещаю ответить на твой вопрос сразу же, как только узнаю правду.
– Договорились. – Надин махнула рукой своей бригаде. – Даллас, я сделаю все, чтобы помочь тебе остановить убийцу. Но это не значит, что я не потребую у тебя эксклюзивного интервью по горячим следам.
– Всему свое время. – У Евы начинала болеть голова. – Давай заканчивать, – сказала она, посмотрев на наручные часы. – Мне пора работать.
В семь двадцать утра Ева сидела в гостиной изысканного городского дома Сулу и наблюдала за двумя людьми, потрясенными известием о гибели своего единственного ребенка.
– Должно быть, это ошибка. – Высокая и стройная Лили Сулу, фигура которой передалась ее сыну, сидела, вцепившись в руку мужа. – Кенби не пришел домой, но это какая-то ошибка. Понимаете, ему всего девятнадцать. Он очень умный и очень сильный. Должно быть, это ошибка.
– Мне очень жаль, миссис Сулу. Это не ошибка. Личность вашего сына установлена точно.
– Но ему только девятнадцать!
– Лили… – Глаза Чанга Сулу были такими же темными, как и у сына. Из этих темных глаз катились слезы. – Как это могло случиться с нашим мальчиком? Кому это понадобилось? Он никому не причинил зла!
– Пока у меня нет ответа, но я его найду. С вашей помощью. Когда вы в последний раз видели Кенби?
– Вчера утром. Мы завтракали. – Чанг повернул голову и посмотрел на жену так, что у Евы чуть не разорвалось сердце. – Мы вместе завтракали, и ты сказала: «Кенби, допей сок. Он очень полезный».
Лицо Лили сморщилось. Она вся дрожала и негромко всхлипывала; слезы текли ручьем.
– Может быть, позвонить кому-нибудь? – спросила Ева.
– Нет. Нет. – Чанг обнял жену и стал покачивать ее, не сводя глаз с лица Евы. – Мы вместе завтракали, – повторил он. – А потом Кенби пошел на занятия. Утренние занятия. Он балетный танцовщик, как и его мать. Кенби ушел без нескольких минут семь. Я отправился на работу примерно через час. Я инженер в фирме «Тектрон», а Лили сейчас работает хореографом и ставит спектакль. Она ушла из дома одновременно со мной.
– Куда Кенби собирался отправиться после утренних занятий?
– На другие занятия. Он проходил в Джульярде полный курс. Должен был пробыть там до пяти, потом где-то пообедать и отправиться на работу. Он работает капельдинером в Метрополитен-опере три вечера в неделю. Мы ждали его к полуночи. Может быть, к половине первого. И не беспокоились. Он очень ответственный. Мы легли спать, но ночью Лили проснулась и увидела, что оставленный нами свет все еще горит. Она проверила, обнаружила, что Кенби не пришел домой, и разбудила меня. Сначала мы позвонили его друзьям, а потом в полицию.
– Мне понадобятся имена и адреса его друзей, преподавателей и людей, с которыми он работал.
– Да. Я их назову.
– Ему никто не угрожал? Сын не говорил вам, что у него неприятности?
– Нет. Он был веселым и довольным.
– Мистер Сулу, в этом году Кенби фотографировал какой-нибудь профессионал?
– Вам нужна фотография? – Сулу продолжал гладить жену по голове. – Но вы ведь сказали, что уже определили его личность.
– Нет, фотография мне не нужна. Но если бы я знала, что его фотографировали, это могло бы помочь следствию.
– Его фотографировали в Джульярде. – Лили подняла измученное лицо и посмотрела на Еву. – Несколько месяцев назад. Фотографировали весь их балетный класс. Кроме того, его фотографировали весной, во время проб. Они ставили «Жар-птицу».
– Вы знаете, кто его фотографировал?
– Нет, но у меня есть несколько копий.
– Нельзя ли их получить? Я прослежу, чтобы их непременно вернули.
– Конечно, если это вам поможет… Лейтенант, нам нужно увидеть сына!
– Понимаю. Я распоряжусь.
Ева вышла из дома и сделала глубокий вдох, пытаясь избавиться от горечи во рту. Потом перевернула фотографию гибкого, красивого Кенби, снятого вместе с соучениками, и постучала пальцем по штампу «Портография».
– Буди Хастингса, – сказала она Пибоди.
Рорк не спал. Впрочем, сон никогда не был для него предметом первой необходимости. Он не разделял отвращения жены к лекарствам, но не нуждался в таблетках, которые могли бы подстегнуть его энергию. Для этого было достаточно кофеина – и нервов.
Сиобан Броди действительно была его матерью. Теперь он в этом не сомневался. Патрик Рорк умел манипулировать данными, но с сыном тягаться не мог.
На это ушла большая часть ночи, и все же Рорк откопал нужные сведения. Записи о регистрации брака не было, однако он обнаружил запись о собственном рождении. Почему-то никогда раньше ему не приходило в голову сделать это. Свидетельство было запрятано глубоко и умело – видимо, у Патрика имелись на то свои причины. Но если ты продолжаешь копать, если у тебя есть для этого время и серьезная мотивация, в огромном кладбище данных можно найти что угодно.
Оказалось, что он на целый год младше, чем думал.
«Что ж, неплохо», – решил Рорк, добавив в кофе немного виски. В графе «мать» стояло имя Сиобан Маргарет Мэри Броди, в графе «отец» – имя Патрика Майкла Рорка.
«Какой он отец? Просто донор спермы!» – подумал Рорк, сделав глоток кофе.
Скорее всего, она сообщила эти сведения кому-то, кто их требовал. Патрик наверняка не обрадовался, узнав, что его имя фигурирует в официальном документе. Нет, это в его намерения не входило. А скрыть такое свидетельство было легко.
После родов Сиобан не работала, но Рорк сумел обнаружить ее медицинскую карту. В то время она была здорова, как лошадь.
А потом с юной Сиобан стали раз за разом происходить несчастные случаи. То сломанная рука, то треснувшее ребро…
Ублюдок гребаный! Все эти месяцы он продолжал бить ее.
Полицейских отчетов не было, но Рорк этого и не ждал. Ни у кого из соседей не хватило бы духу позвонить в полицию только потому, что мужчина плохо обращается с женой. А если бы и хватило, Патрик Рорк живо положил бы этому конец. Несколько фунтов в лапу полицейскому и несколько зуботычин тому, кто осмелился этого полицейского вызвать.
Рорк зажег еще одну сигарету, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
И все же одна запись нашлась. Заявление об исчезновении Сиобан Броди, поданное ее родителями