[7]. И добавили: “Вы не раздумывайте, тут даже нечего думать”. Но я поняла, что завтра в девять утра я все-таки никуда не пойду. Мне нужно было сначала собраться с мыслями, поискать информацию о таких случаях. Я полезла в сеть – но действительно ничего не нашла о случаях, когда беременность с анэнцефалией в России донашивают. Много случаев, когда ставят такой диагноз – но дальше всегда: “я прервала беременность”. А я искала, как такая беременность протекает, как проходят роды. Я в принципе хотела доносить, но все-таки не любой ценой. Я не собиралась умереть и оставить мужа вдовцом, а ребенка сиротой. Просто мне казалось странным, что доносить такую беременность прямо вот невозможно.
–
Что сказали ваши родители?
– Они, конечно, сразу сказали, что нужно прерывать.
–
А муж?
– А муж сомневался. Главный вопрос был в том, действительно ли выбор именно такой: беременность или гроб. При таком раскладе он был не готов экспериментировать. Он говорил, что его основной страх – потерять меня.
–
Но ведь действительно был такой риск? Из-за нестандартных размеров головы ребенка что-то могло пойти не так в родах?
– Из-за размеров головы потужной период продолжался у меня шесть часов.
–
Притом что обычно этот период измеряется минутами.
– Да. Очень маленькая голова, несформированный череп. Обычно большая голова проталкивается и открывает путь, все остальное потом легко выскакивает. А тут была маленькая голова. То есть она родилась, а плечи по сравнению с ней были очень широкие – и они застряли.
–
И все это происходило дома?
– Да.
–
Но был хотя бы какой-то путь отступления? Чтобы если что – скорая и все-таки в больницу?
– Да, мы рассматривали такой вариант, но только в самом крайнем случае: если мы поймем, что точно сами не справляемся. Потому что по скорой все развивалось бы так: либо кесарево, то есть мне не дали бы даже попробовать родить самостоятельно, либо, если ребенок уже в родовых путях и мертвый, его бы расчленили. То есть, может быть, меня просто пугали, но врачи мне так и говорили: ну а что, его просто по кусочкам вытащат, никто не будет церемониться. И при любом раскладе его сразу бы у меня забрали. Не дали бы попрощаться. Врачи считают, что женщине лучше не видеть мертвого ребенка. Кроме того, если бы ребенок родился в роддоме через кесарево, он бы, с большой вероятностью, был некоторое время живой. Его бы тогда забрали и стали “спасать”, хотя в этом не было бы никакого смысла, подключать к аппаратам в реанимации – а меня бы туда не пустили. Я твердо решила: пусть он лучше проживет минуту, но всю эту минуту будет со мной, чем час или день, но под аппаратами и без меня.
–
С вами на родах был медик?
– Нет, только муж и доула[8]. У нее есть опыт приема родов, но нет медицинского образования.
–
Почему вы не пригласили хотя бы акушерку?
– Мы хотели пригласить и искали акушерку. Мы несколько раз встречались с акушерками. Но они все отказались. То есть нет, сначала мы просто искали роддом, в котором мы могли бы родить по контракту. Мне давали разные контакты, я звонила врачам, в том числе по знакомству. Они отказывались. Одна врач “по знакомству” сказала: понимаете, ни один роддом вас не возьмет, потому что никому не надо портить себе статистику детской смертности. Когда мы поняли, что хороший роддом организовать невозможно, стали искать акушерок. Приехали на встречу с акушерками, которых нам очень рекомендовали. Я ехала и радовалась, что вот, они придут на роды, помогут, и мужу будет спокойнее, и мне. Но они нас выслушали и отказались. Сказали, что это очень опасно и мы все умрем. Мы вышли – и муж сказал: “Ну все. Рожать дома мы точно не будем”. После этого я стала искать иностранный опыт. Я обнаружила англоязычный сайт, полностью посвященный этому диагнозу. Через переводчика мы написали создателям этого сайта. И они в ответ прислали нам статистику, описания, как проходят роды с таким диагнозом. У них вообще не было случаев смерти матери!
–
А идеи уехать и родить за границей у вас не было?
– Нет. Просто не пришло в голову.
–
Было ли психологически тяжело носить обреченного ребенка?
– Были какие-то колебания. То мне хотелось, чтобы роды случились раньше срока, чтобы все это уже кончилось. В какой-то момент мне, наоборот, не хотелось, чтобы случились роды, потому что я понимала, что пока он внутри, он живет, а после родов он уйдет. Такие колебания были все время – но я ни разу не пожалела, что решила сохранять ребенка до конца. Хотя родственники предлагали мне массу вариантов, знакомых врачей и т. д., которые помогут мне все быстро прервать – и забыть. Основная идея почему-то состояла в том, что надо быстренько все забыть. А я не хотела забывать.
–
Вот я смотрю на вас – вы совершенно не похожи на Терминатора, который готов выступить один против всех. Откуда у вас нашлись силы идти поперек системы, преодолевать это давление?
– Сначала мне действительно казалось, что буквально все – против меня. Но в какой-то момент я просто решила, что это мое дело, а не их.
–
А была какая-то надежда на чудо? Что ребенок все же выживет?
– Нет, надежды не было, веры в волшебство тоже. Чисто теоретически я знала, что ребенок может прожить, к примеру, несколько дней.
–
А как с дочкой? Она же видела живот, наверное, задавала вопросы?
– Конечно, видела. Но мы ей сразу сказали, что вот у тебя родится братик, но ты не сможешь с ним поиграть, потому что, как только он родится, он превратится в ангелочка и улетит на небо. А на время родов ее взяли мои родители.
–
Она не удивлялась этому объяснению про ангелочка? Приняла как данность?
– Ну, ей было четыре года. Она не то чтобы удивлялась. Но спрашивала: “А почему у других рождаются детки и не превращаются в ангелочков и никуда не улетают?” Я ей говорила, что бывает по-разному. Вот наш ребенок решил стать ангелочком. Поэтому он, к сожалению, не сможет с нами остаться здесь, дома. Но все равно в каком-то смысле он будет всегда с нами. В свои четыре года она восприняла такую информацию просто как данность, да.
–
Вас кто-то наблюдал во время той беременности?
– Большую часть беременности я просто не ходила к врачам в поликлинику, так как знала, что именно мне там будут говорить. Только под конец я нашла врача-гинеколога, которая согласилась меня наблюдать частным образом, несмотря на мой диагноз. Ну, просто чтобы кто-то следил, что с моим организмом все в порядке.
–
Как вел себя муж на родах? Меня многие убеждали, что мужчина не в состоянии такое перенести.
– Изначально муж считал, что он, скорее всего, не сможет психологически взять этого ребенка на руки, подержать его. Но когда роды произошли, он его взял. И потом говорил мне, что он очень рад, что все-таки это сделал. Он сказал: “В тот момент я понял, что это родился мой сын. Я взял его на руки, поговорил с ним и попрощался”. Это было для него очень важно.
–
Вы получали какую-то психологическую помощь после родов?
– Нет, психологов не было. Но я проводила процедуру закрытия родов.
–
Что это такое?
– Это я делала с Наташей, доулой. Послеродовое пеленание. С помощью шарфов стягиваются определенные точки на теле. В целом это как бы такое заново проживание своих родов. Проговаривание каких-то страхов. Все заново вспоминается. При этом – с массажем, с ванной, тело распаривается, освобождается от страхов.
–
То есть это какой-то мистический ритуал? Или у него все же есть чисто физиологическое значение?
– Я бы не сказала, что он прямо мистический. Скорее, телу с помощью массажа и ванны с травами как-то помогают раскрыться.
–
Почему именно доула Наталья принимала ваши роды?
– Когда я забеременела, я с ней сразу договорилась, что она будет сопровождать меня на родах. Потом, когда поставили диагноз, я написала ей, что ситуация изменилась, – и она оказалась единственным человеком, который был готов не сдаваться вместе со мной до последнего.
–
Ну а чисто медицинская опасность ее тревожила?
– Она сразу стала писать своим иностранным коллегам и акушеркам – и те ответили ей, что опыт таких родов у них есть, а ни одного летального случая нет.
–
Какой у вас сейчас срок?
– Тридцать пять недель.
–
Страшно было снова беременеть?
– Да, очень страшно.
–
Как вы жили в конце той беременности? Если сравнить, например, с этой, благополучной? Мне в свое время казалось, что, если я решусь донашивать ребенка, вся эта беременность, вся жизнь будет происходить как бы внутри такого тоскливого, черного облака…
– Нет, черного облака не было. А беременность длилась долго – 43 недели. Я в целом нормально жила. Встречалась с кем-то, общалась.
–
А когда знакомые видели вас с животом и поздравляли?
– Поначалу, когда поздравляли, я каждый раз начинала им что-то объяснять. А потом перестала и просто говорила: “Спасибо”.