Клинок вошёл легко. Далибора испустила лёгкий удивлённый вздох. И свеча выпала из её рук, потухла.
Медленно, бережно Белый опустил княгиню на пол.
С соседних хоров пели всё так же безмятежно, чистыми, звонкими голосами. От их чистоты подташнивало… Он пришёл по воле госпожи, он исполнил её волю.
И священные стены этого храма были навек запачканы. Сколько свечей ни сожгите, сколько молитв ни пропойте… Здесь, на княжеских хорах, царила тьма. И здесь будет всегда пахнуть кровью.
Пережив совсем недавно посмертки, на этот раз Белый принял их спокойнее.
Остриём ножа он прочертил на ближайшей стене, прямо на алом плаще Лаодики знак Когтя.
Белый спустился по каменным ступеням, вышел из храма и направился к Водяным воротам и к мосту через Вышню.
Никто его не остановил.
Калина
К закату небо затянули тучи, и издалека, с той стороны, где скрывалось северное море и проклятый город, что ждал Велгу, донеслись раскаты грома. Ветер переменился.
– Гроза приближается.
– Через реку не перейдёт, – по привычке сказала Велга, и гребцы покосились на неё с лёгкой насмешкой. – Так батюшка всегда говорил.
Батюшка и вправду любил это повторять, когда видел тучи с востока или юга. Вышня и Мутная точно невидимые границы не пропускали непогоду на правый берег.
– А мы и так на реке, – хмыкнул беззубый. – Вот и попадём в самую бурю. Нужно на берег.
– Точно, – подхватил его товарищ. – Да и темнеет уже. Скоро будет Зуево.
Велга не хотела расспрашивать этих грубых незнакомых людей, поэтому оглянулась на Змая. Он явно не впервые шёл по реке.
– Так называется волочок на берегу. Его хозяин принимает на постой.
– А почему… – она покраснела, смутившись под чужими взглядами.
– Зуево потому, – с пониманием улыбнулся чародей, – что любого, кто пытался напасть на волочок, потом преследовали голоса. Зудели в голове, спать не давали, с ума сводили. Хотя многие пытались там поразбойничать.
– Скренорцы пытались, – с отвращением выплюнул беззубый.
– Да ладно тебе, Белка, – возразил другой гребец с обгоревшим лицом. Ещё утром он был бледнее остальных, верно, по какой-то причине не работал до этого дня. За день его лицо жутко покраснело. – Не только скренорцы пытались поживиться. И наших хватило.
– В любом случае, – добавил Змай, – ни у кого это не получилось. Хозяин Зуева утверждает, что его берегут предки.
– Пращуры его берегут, – поправил беззубый.
– А в чём разница? – спросила Велга. – Это же одно и то же.
Мельця повела чёрной бровью и неопределённо пожала плечами. Она точно знала ответ, но предпочла притвориться, что нет. Остальные уже не слушали. Ладья повернула левее, и гребцы налегли на вёсла.
Берег за бортом казался всё мрачнее и недружелюбнее. Тёмные пышные кроны дубов возвышались высоко, кажется, пытаясь дотянуться до неба, а над ними уже громоздились грозовые тучи. И чуть дальше, там, где деревья редели, поднимался к небу дымок и темнел частокол волочка.
И там, вверху, что-то ударило, затрещало, и над рекой прокатился грохот. Щенок испуганно запищал, и Велга слегка встряхнула его:
– Замолчи.
– Осторожнее, – строго сказала Мельця. – Он маленький. Ему страшно.
– Он собака, – фыркнула Велга.
– Он щенок, – с нажимом произнесла чародейка.
Спорить с ней не хотелось. Спорить с ней могло оказаться слишком опасно. И Велга покорно опустила веки. Зачем она взяла щенка с собой? Стоило бросить его в саду, Матеуш смог бы о нём позаботиться.
Из-за рощи выглянул высокий холм. На вершине раскачивались тонкие берёзы. Небо над ними стало смурным, чёрно-сизым.
Ладья причалила, и все сорвались со своих мест. Все, кроме Велги, двигались уверенно, работали слаженно.
Мельця не стала дожидаться, пока ладью вытащат на берег, разулась, подтянула подол, бесстыдно оголяя ноги, и прыгнула в воду. Было неглубоко, но подол всё равно намок. Это было безумно и безрассудно. И так непристойно. Не зря говорили, что все ведьмы – падшие женщины. Никогда бы никто, кроме мужа Велги, не увидел её ног. Если только…
– Мишка на тебе, – обернувшись через плечо, крикнула ей чародейка.
Тёмные пряди выбились из косы. Вишнёвые глаза страстно блестели. Чародейка быстро пошла к берегу, и Велга осталась одна.
Ладья раскачивалась. Пальцы вцепились в борт так сильно, что побелели. Велга даже дышать перестала. Внизу, у её ног, раздался удар и жалобный писк. Мишка откатился в сторону и врезался в сундук.
Велга обернула его краешком своего шерстяного плаща и прижала к груди, как младенца. Он был совсем крохотный, меньше кошки. Когда Кастусь был такой же никчёмный, он постоянно плакал, раздражал ещё сильнее, чем сейчас. Щенок хотя бы выглядел милее. Крохотный носик, чёрные глазки и пухлые, пушистые лапки, которыми он беспомощно дрыгал, пытаясь выбраться из кокона плаща.
– Потерпи, – попросила Велга, сама не понимая, откуда вдруг взялся этот ласковый тон.
Верно, заразилась от Мельци. Щенок злил её почти так же, как маленькие дети, но всё же чародейка была права.
Когда плакал Кастусь, Велге обычно хотелось ударить его по губам…
Как часто она была с ним неоправданно жестока? Как часто оскорбляла, ругала, ябедничала на него маме? И как давно целовала в последний раз? Она не могла вспомнить. И как теперь хотелось обнять его и целовать, целовать. Совсем скоро она так и сделает.
Ладью потянули вперёд, и Велга качнулась назад, едва не перевалилась через сундук, успела схватиться за линь. Второй рукой она прижала к груди щенка, чтобы уберечь в случае падения.
– Вылезай, – осклабился беззубый, когда ладью подтащили к берегу. – Дальше сама.
Придерживаясь за балку, Велга присела на край борта, намереваясь перелезть, когда поняла, что ладью оставили на отмели, где и было-то неглубоко, разве что комар мог там утонуть, зато хватало грязи, тины и воды, чтобы испортить обувь и заляпать подол. И она замерла в нерешительности, огляделась по сторонам.
На берегу стояли деревянные навесы. На волочке часто останавливались путники, дальше на судах было не пройти, только тащить их волоком на восток, чтобы добраться до других, более мелких рек и по ним до Модры. Хозяева волочка зарабатывали тем, что предоставляли путникам место для ночёвки, обменивали лошадей или волов, кормили и поили. У навесов было выложено место под кострище.
Мужики таскали вещи на берег, кто-то уже схватил котелок и пошёл за водой к волочку на холме, а чуть поодаль под раскидистым дубом расположился отряд скренорцев, и к нему уверенно направлялась Мельця. У северян горел костёр, и слышно было, как они громко переговаривались, пока не заметили чародейку.
– Эй… – Велга попыталась позвать гребцов на помощь, но только один, самый молоденький и глазевший на неё весь день, заметил её беспомощный вид. – А как мне?..
Ему бы обрадоваться, что такая девушка обратила на него внимание и просит помощи, но гребец схватил мешок с зерном из сундука, поглядел на неё с недоумением и пошёл обратно к берегу.
– Спрыгивай, – пожал он плечами.
Вода под ногами мужчин хлюпала, но они все были разуты. Не могла же Велга оголиться при незнакомцах…
– Давай, красавица, – Змай тоже был бос, но не топал, как гребцы, ступал осторожно и порты закатал по колено.
Чародей шагал легко, будто невесомо. И так же легко, играючи он подхватил Велгу со щенком на руки, в мгновение вынес на сушу, но не опустил сразу же, а понёс дальше, к тому месту, где сооружали костёр.
Невольно Велга вцепилась в ворот его рубахи.
– Отпусти! – вырвалось у неё, и это прозвучало как приказ.
Змая это только рассмешило.
– Господица мне приказывает?
Из всех мужчин, что приходилось встречать Велге, чародей был самым красивым. И невольно при одном виде его перехватывало дыхание. И от волнистых волос, развевавшихся на ветру, и от звеневших в ушах длинных серёжек, и от голубых, словно небо, глаз. Он был краше многих девок. Краше Велги уж точно.
Заметив её пунцовые щёки, Змай улыбнулся и поставил на землю.
– Осторожнее, цыплёнок, а то зашибут, – предупредил он и погладил Мишку на руках Велги по голове.
И чародеи, и гребцы работали быстро и слаженно. Ладью вытащили на берег, расставили навес от дождя, подготовили спальные места, разожгли костёр. Велгу усадили на сундук.
От стоянки скренорцев скоро вернулась Мельця.
– Они ничего не знают, – сказала она без всяких подробностей, но Велга и без того поняла, о чём речь.
– Мне показалось… или там Арн? – приглядываясь к северянам, спросил Змай.
– Не показалось, чтоб его Пустошь поглотила, – с каменным лицом ответила Мельця и присела, развязывая свою суму.
Она достала несколько монет, оглянулась на Мишку, лежавшего у ног Велги.
– Нужно купить ему поесть. У нас ничего нет.
– Да, сходи попроси у хозяев каких помоев, – предложил Змай.
– Сам жри помои! – возмутилась Мельця.
– Он собака.
– Он щенок.
– Ты возишься с ним как с ребёнком.
Чародейка промолчала, но так посмотрела на Змая, что он вдруг переменился в лице.
– Прости, родная…
– Иди в баню.
Велга крутила головой, переводя взгляд с одного на другого.
– Кто такой Арн?
Мельця выгнула бровь, но не ответила. Вместо этого сунула монеты в ладонь Велге.
– На, сходи на волочок, купи поесть щенку. Ему можно творог и яйца. Кашу. Мне принеси крынку молока.
Велга сжала ладонь в кулак, встала и оглянулась неуверенно на Мишку.
– Иди, цыплёнок, – подтолкнул её в спину Змай, наклонился ниже и шепнул на самое ухо: – И лучше не спрашивай Мельцу про Арна, если не хочешь разозлить.
– Так ты же сам спросил…
– Я хочу её разозлить.
Вокруг суетились гребцы, торопились приготовить всё к ночёвке. Небо стало свинцовым, тяжёлым, и облака, густые, непроглядные, опустились так низко, что, казалось, касались верхушек берёз. Деревья гнулись на ветру. Плащ развевался за спиной, пока Велга поднималась по склону.