С потолка.
Я закрыл глаза и снова открыл их. Комната поняла, что я разгадал ее уловку, и быстро преобразилась. Теперь она была почти такой, какой я привык ее воспринимать.
За самым малым исключением: раньше в ней было не больно. А сейчас – больно.
– Тебе больно?– тихо спросила Ираида.
– Нет,– попробовал сказать я, но не получилось.
Мне казалось, что вся боль собралась в старом переломе – в том, что от осколка. Он втягивал ее в себя, проклятую искрящую боль. И когда мне хотелось вздохнуть поглубже, а я не мог, и ребра хрустели слева, а все равно казалось, что боль там, в плече. Чуть пониже сустава.
Вынырнула какая-то низенькая тетечка в белом платочке, незаметно ущипнула меня за здоровое плечо. Я скосил глаза на нее. Она выпрямилась, сверкнула маленькой иголочкой и убежала.
– Врач?– с трудом выговорил я.
– Да-да,– Ираида положила мне ладонь на лоб.– Очень хорошая. Сейчас будет легче, легче…
И я, наверное, уснул. Ничего на свете не было лучше, чем эта ладонь.
– А, это вы,– сказал Крис.– Думал, вы дождетесь утра.
– Утро – это условность,– сказал Панкратов.– Нам нужно встретиться.
– Хорошо. Куда ехать, вы знаете. Через… полтора часа. Идет?
– Да.
– До встречи.
Крис сложил телефон и сунул в карман.
– Продолжайте, Антон Григорьевич. Продолжайте…
…Когда показалось, что времени впереди много, накал работы как-то спал. Антон Григорьевич продолжал работу над компактными приборами, позволяющими контролировать и направлять поведение отдельных людей, толп и народов. Успехи были, но всегда какие-то неполные. Впрочем, он понимал, что психика неисчерпаема, как атом, и что нельзя объять баобаба. Неплохо было уже то, что была отработана и внедрена методика допроса лиц, умерших до полусуток назад, и создан первый образец «бормоталы» – прибора для постгипнотического внушения. Тогда он еще был в двух вариантах: стационарный, занимающий два шкафа в комнате, и переносной, то есть снабженный шестью удобными ручками…
Когда в шестьдесят шестом его и еще нескольких членов «Асгарда» отправили в длительную экспедицию – вначале в Африку, а потом в Индокитай,– он поначалу был недоволен, считал, что это пустая трата времени и сил, но потом увлекся; грубые, примитивные и при этом очень действенные методики колдунов и шаманов восхитили его. Он сам ощущал себя колдуном и шаманом.
Многое удалось Антону Григорьевичу позаимствовать и для фармакологической практики.
В шестьдесят седьмом он присутствовал в Дагомее на принесении французского летчика в жертву духам одного из местных племен. То, что духов звали Марракс и Ллени, его не смутило. Зато очень понравились танцы и общая раскованная обстановка…
Пять лет спустя он был введен в Высший Совет «Асгарда». И приобщился Тайны.
Как оказалось, «Асгард» не был тайным обществом, орденом или чем-то подобным. «Асгард» был Асгардом. Без кавычек.
Конечно, не всем, не целым – а лишь частью, втиснутой в наш мир. Дверью, тамбуром…
По ту сторону двери шла война. Страшная затяжная война. Требующая все новых и новых ресурсов. Материальных и людских.
Было время, когда удавалось мобилизовать десятки тысяч человек в год: исчезали в туннелях эшелоны с зэками и переселенцами, которым никто не вел учета, или в какое-то прекрасное утро вновь прибывшие находили абсолютно пустой лагерь: ни контингента, ни охраны, ни даже собак… Но такие масштабные операции удавались лишь при сложном стечении обстоятельств. Как правило, вербовщики обходились партиями в десять-двадцать человек.
Это была, так сказать, рекрутчина. Вал.
Ценных специалистов работали штучно.
Для постоянного снабжения Асгарда горючим, техникой и всяческими запчастями требовалось создавать и поддерживать в стране хорошо организованный бардак. Впрочем, этим занимались другие – Антон Григорьевич лишь обеспечивал их необходимой машинерией и методиками.
Сам же он, имея в виду изменившуюся в обществе ситуацию, задумался о том, как обеспечить постоянный приток в Асгард свежей крови. Лучшим решением показалось ему: создать новую религиозную секту, члены которой навсегда исчезали бы для мира – вначале в переносном, а затем и в прямом смысле слова.
Так и начала свое существование «Шуйца Мороха»…
Рассвет Марков и Терешков встретили уже за Волховом. Не спалось. Водка так и качалась в бутылке, опорожненной едва на треть. За окном плыл лес, по пояс залитый туманом.
– Да,– сказал Марков, подпрыгивая на мягкой полке и теребя простыню.– Так бы вот всегда ездить…
– Ну!– развел руками Терешков.– А вот летать мне по-здешнему не показалось. Трамвай…
– Зато какие девочки,– возразил Марков.– На «Сопвиче» куда бы ты девочку дел?
– А толку?– сказал Терешков.– Видимость одна. Реальность, неданная нам в ощущениях.
– А Питер красивый,– сказал Марков.
– Да, Питер… Питер …
И Терешков надолго задумался.
В это же время на монументальном столе Хасановны противно забрякал старинный телефон.
Трубку сразу взял Крис. У Хасановны пока были другие дела. Она делала настоящий наркомовский чай.
– «Аргус».
– Кристофор Мартович?
– Да.
– Это Панкратов. Как договаривались…
– Я жду. Заходите.
– Я забыл предупредить… Если те ребята… на мотоциклах…
– Разумеется, нет. Что я, ничего не понимаю? Второй ураган мне не нужен.
Панкратов чуть помедлил:
– Вы страшный человек, Кристофор Мартович. Вам этого еще не говорили?
– Мужчины – нет. Ладно, не засоряйте эфир. Жду.
Коломиец потер свои огромные кулаки.
– Слушай, Крис,– сказал он, понизив голос.– Как, по-твоему, у Ирки с Иваном – серьезно?
– Что?– не понял Крис.
– Ну, так это… любовь же у них…
Крис пристально посмотрел на него.
– Ты думаешь?
– А то ты сам не видишь.
– Н-нет… вроде бы. Я как-то…
– Иван – хороший мужик,– сказал Коломиец.– Но ведь бабник же. Рассказывал он, как ауру-то прочищают… А Ирка – порох. Представляешь, чем все может кончиться? Я даже Григорию боюсь говорить…
– Да,– сказал Крис.– Кончиться может… а может и не кончиться. Как повезет. Не знаю.
Он явно думал о чем-то другом и говорил о другом.
– За Ирку-тян не нужно беспокоиться,– негромко сказал доселе молчавший барон.– Она получила правильное воспитание.
И все посмотрели на закрытую дверь, за которой лежал раненый доктор и сидели возле него дед с внучкой…
– А кто бомбу-то заложил?– вспомнил вдруг Коломиец.– Или не понял?
– Мелькнуло что-то вроде бы… но не разобрал,– сказал Крис, а сам помахал перед губами пальцем. Коломиец кивнул.
Сработал детектор металла, и тут же позвонили в дверь: коротко и уверенно. Охранник – сейчас им был Фантомас – открыл дверь. Напарница его, Нина-Впотьмах, прозванная так за необыкновенно острое сумеречное зрение, пряталась в нише позади вешалки для одежды. В руках ее был «ремингтон», с которым она умела управляться артистически.
Впрочем, предосторожности такого рода оказались излишни: Панкратов в дверях оглянулся, сказал: «Ждите в машине» – и шагнул в приемную, шутливо подняв руки.
– Простите, белый флаг забыл…
Крис вежливо поднялся, указал на мягкий «гостевой» стул:
– Присаживайтесь, Илья Кронидович. Поудобнее.
– Хотите сказать, что разговор будет долгий? Не хотелось бы, ей-богу. Можем вырулить не туда. Давайте лучше начнем с конца. Вы – победили. Признаю. Готов подписать акт капитуляции. С аннексиями и контрибуциями. В обмен на одного моего сотрудника, который слишком увлекся дикарской чертовщиной, и на предмет, который дорог мне как память.
– Какой предмет?– спросил Крис.
– Кадуцей.
– Это такой жезл со змеями? А почему вы решили, что он у нас? Я видел его в руках Ешидегея…
– Эшигедэя.
– Не могу запомнить. Бесполезно. Да. А потом начался ураган… и все.
– Та-ак… Не хочу вам не верить. Тогда: найтивы этот предмет беретесь?
– Мы еще не договорились по первому вопросу. Я хочу, чтобы Ященко понес соразмерное наказание за свои преступления.
– Хм. Соразмерное… Соразмерными были бы только вечные муки.
– Допустим. И второе: то же самое относится к Еши… черт, как его там?..
– Вообще-то он отзывается на Эда. Можете не ломать язык… Все это очень сложно. Я вас понимаю: вашего знакомого зарезали, как какую-то свинью; ваш друг, пытавшийся наказать убийц, погиб сам. Но, но, но… А если бы они погибли, перебегая железную дорогу, вы бы стали требовать наказания путевому обходчику? А если бы – в этом урагане, вызванном глупыми действиями хороших, но недалеких ребят? Виноват ли в ваших глазах обыватель, из окна которого вырвало раму – и стеклом посекло ваших друзей? Здесь примерно то же самое: их зацепило – случайно – машиной, которая запущена давно, которая трудноуправляема и которая… да, бывает временами опасна. Но ведь в этом мире опасно все. Сколько людей погибает в ваннах. Что же теперь, карать кочегаров, которые греют воду?
– Действительно,– сказал Крис.– А кто из этих двоих – кочегар?
– Эд, скорее. Антон – вроде отдела кадров, он вообще во все это влип по собственной глупости. Захотел помочь…
– То есть вы считаете, что наказывать их не за что?
– Ну как сказать… Я считаю, что есть великое множество людей, которые виноваты куда больше их.
– Виноваты в чем?
– Да во всем! В смертях, в горе, в падении нравов. И в том, что мы вынуждены были…
– Бежать?
– Ну, это не бегство, конечно. Эвакуация, скорее.
– И как далеко?
– На сорок шесть тысяч лет.
– Но это вроде бы оледенение?..
– Не совсем. Ледники уже отступают. От Кольского полуострова до Средиземноморья – райский климат. Хотите с нами?
– Что там делать? На мамонтов я охотиться не люблю…
– Можно на оленей. Там их – стада… Нет, кроме шуток. Обдумайте. Здесь ни вам, ни нам уже ничего не светит. Полный армагеддец, как выражается не всегда изысканный Эд. А там – новая цивилизация. На девственной земле. С учетом всех совершенных ошибок.