Не размыкая губ, Кирилл увлекает нас по коридору к кровати. Не теряет времени на прелюдию. В движениях его дрожащих рук столько нетерпения и жажды. Это не похоже на холодную и расчетливую игру в его квартире, когда он довел меня до оргазма прикосновениями пальцев. Сейчас я ощущаю ту близость, которая когда-то была между нами, и чувствую, что и он ощущает ее тоже.
Первый звонок его телефона едва достигает моего слуха. Я регистрирую его где-то на задворках сознания, но Кирилл не обращает на него никакого внимания, продолжая целовать меня, поэтому и я не хочу. Страстно отвечаю на его порывы. Впиваюсь пальцами в его плечи, вдыхаю его аромат, коллекционируя на будущее запах его тела. Послушно поднимаю руки, когда он нетерпеливо пытается стянуть с меня поло. Задыхаюсь, когда он спускает с плеч бретели лифчика и оголяет мою грудь.
Замолкнув на мгновение, телефон разражается новым звонком. Настойчивым. Наглым.
С губ Кирилла срывается приглушенное ругательство. Поднявшись на руках, он берет с тумбочки телефон.
– Слушаю, – говорит отрывисто. – Если это не срочно, я перезвоню.
Но собеседник на другом конце провода явно не готов его отпустить. Кирилл хмурится. Слушает внимательно.
– Я видел ее пятнадцать минут назад. О чем ты говоришь?
Я вдруг отчетливо понимаю, о ком ведется разговор. Закрываю глаза, пока Кирилл слушает, что говорит его собеседник.
– Хорошо. Позвоню позже.
Нажав на отбой, он резко и тяжело вздыхает.
– С Кристиной сложности. Мне надо уйти, – говорит он отрывисто.
К ней. Ему надо уйти к ней. Хотя он все еще находится рядом со мной, я понимаю, что мысленно он уже не со мной, а где-то далеко. И чувствую бессилие из-за того, что ничего не могу с этим поделать. Жгучие языки ревности уже достигают моего сердца. Я вдруг невпопад думаю о том, как чувствовал себя Кирилл пять лет назад, когда я по звонку уходила от него к Роману. К черту. Я не могу и не буду сравнивать. Тогда был вопрос жизни и смерти… Сейчас… Сейчас не так.
Меня бьет крупная дрожь: я все еще возбуждена, все еще во власти наваждения. Понимаю, что мне нужно прикрыться, но руки так сильно трясутся, что я даже не могу захватить бретели бюстгальтера. Сдавшись, я просто прижимаю к груди поло, которое сиротливо лежит тут же на кровати, и наблюдаю, как Кирилл натягивает через голову одежду.
– Я все решу и вернусь.
Умом понимаю, что этими словами он хочет меня успокоить, но они производят совершенно обратный эффект. Я ощущаю ярость, которая волной накатывает на меня.
– Не торопись. – Оцепенение спало, горечь и гнев, напротив, будто ожили от летаргического сна. – Это больше не повторится.
– Что именно? – Теперь в его голосе звучат надменные ноты.
Наши глаза сталкиваются. Тишина окутывает нас. Тягучее и тяжелое молчание, которое буквально искрится от напряжения.
– Все. Ты сказал, что я должна хотеть. Больше не хочу.
Это ложь. Ложь, которая даже не является для него секретом. Но мне хочется ударить его побольнее в ответ на ту боль, которую причиняет мне его решение пойти к ней, когда мы были так близки. Кирилл явно злится. На щеке у него подергивается мускул, глаза из теплых и искрящихся становятся холодными и жесткими, но голос остается спокойным.
– Как скажешь.
Глава 24
Давно стемнело, из бара на берегу через открытое окно доносятся звуки лирической музыки и монотонный цокот сверчков. Вроде бы умиротворяющая обстановка, но я как на иголках. Кирилла нет уже целый час, в который я, как побитая собачонка, сижу в номере, не рискуя выбраться из своего укрытия. Все жду, что он вернется, и одновременно этого боюсь. И все долгие шестьдесят минут ощущаю страшное внутреннее напряжение, которое не покидает, а лишь усиливается с течением времени.
После того как он ушел, демонстративно хлопнув дверью, я умылась, с мылом вымыла руки и почистила зубы гостевым набором, но запах и вкус Гордеева не отпускает меня до сих пор. Они как невыносимый зуд, как лихорадка, от которой невозможно излечиться. Вот и сейчас прижимаю ладонь ко рту и сразу же жадно тяну носом воздух – пальцы пахнут древесной свежестью и мужчиной. Единственным, на которого так остро реагируют рецепторы обоняния в моем организме.
Я долго стою у окна, вглядываясь в чернильную темноту летней ночи, подсвеченной тусклыми огнями на берегу. Еще двадцать минут назад я страшно злилась на Кирилла, но, успокоившись, поняла, что напрасно была с ним так резка. А теперь дурацкая параллель с моим бывшим мужем и тем, как я, не желая того, была вынуждена уходить к нему, не дает мне покоя. А если у Гордеева так же? Он ведь хотел меня. Точно хотел. Я это чувствовала.
Погруженная в невеселые мысли, я вздрагиваю от неожиданности, ощутив, что в комнате уже не одна. Резко оборачиваюсь, прямо встречая взгляд серых глаз. Кирилл молчит секунд десять, буравя меня мрачным взглядом, а потом вдруг резко выдает:
– Водитель заберет тебя и отвезет в квартиру.
– А ты? – удивленно вскидываю брови.
– Ну, тебе же не терпелось избавиться от моего присутствия, – тянет насмешливо. – У тебя появился отличный шанс и дальше наслаждаться одиночеством.
– Почему ты хочешь, чтобы я уехала? Что произошло? – спрашиваю я, игнорируя это язвительное замечание.
– Ничего, что касалось бы тебя. Ты возвращаешься в Москву.
Да, он и раньше вел себя со мной грубо. Стоит лишь вспомнить встречу в его офисе или тот унизительный вечер в квартире. Но видеть его прежнее отношение сейчас, после того как мы разделили удивительные моменты нежности и тепла, особенно тяжело и неприятно.
– А ты, значит, остаешься здесь с Кристиной? – не желаю этого, но ревность стремительно прорывает плотину моей сдержанности.
– А я дам тебе знать, когда у тебя появится право задавать мне подобные вопросы, – отрезает грубо. – На данном этапе наших взаимоотношений у тебя его нет.
От его слов мне физически больно. Чувствую, именно этого он и добивается. Понимаю, что он сейчас крайне взвинчен, но все же слова сильно ранят. Сильнее, чем я могла бы представить, а ведь он не говорит ничего особенного – только правду. У него есть право требовать от меня что-то в течение трех недель, у меня же на него нет никаких прав. Ничего.
– Ты готова?
Подавляю в себе желание сказать «нет». Кирилл настолько спокоен, так подчеркнуто холоден и равнодушен, что я почти ненавижу его в этот момент. Ключевое слово здесь «почти», потому что ненавидеть по-настоящему я его не могу. Конечно, не могу.
– Когда мы увидимся? – спрашиваю, затолкав гордость куда подальше.
Этот вопрос он оставляет без ответа. Он повисает в тишине комнаты, вызывая в моей груди ноющую боль и чувство опустошенности.
– Машина внизу.
Гордо вздернув подбородок, я прохожу мимо Кирилла к выходу. По лестнице мы спускаемся в молчании. До того, как оказываюсь на заднем сиденье «Мерседеса», замечаю машину «Скорой помощи» чуть поодаль от входа, машину полиции и толпу людей, окруживших лавочку.
Не сказав мне ни слова на прощание, Гордеев захлопывает дверь машины. Успеваю только скользнуть по нему взглядом через окно, и «Мерседес» начинает движение.
– Вы знаете, что случилось? – спрашиваю у водителя Кирилла. – Почему здесь «Скорая» и полиция?
– Говорят, что гостья регаты едва не утонула в реке, – отвечает он после секундного колебания. – Такое спокойное и респектабельное место… Даже удивительно, что нечто подобное могло здесь произойти.
– А полиция?
– Ищут криминальный след.
Обхватив себя руками, я пытаюсь осмыслить эту новую информацию. Неужели на Кристину действительно кто-то напал? Кирилл поэтому остался с ней, а меня отправил домой? А если он тоже в опасности? Я вздрагиваю от мысли, что кто-то может причинить ему боль.
– Замерзли? – тут же уточняет водитель. – Могу убавить кондиционер.
– Да, спасибо, – отвечаю с благодарностью, хотя на самом деле, конечно, мне не холодно. Это страх за Гордеева. Он холодным обручем сковывает мое тело. И сейчас, в этот момент, даже заглушает ревность, которую я никак не могу изгнать из сердца.
– Ехать нам долго, а сейчас поздно. – Водитель в отсутствии Кирилла оказывается очень словоохотливым. – Если хотите, достану из багажника комплект с подушкой.
– Нет, спасибо, я вряд ли усну, – отвечаю тихо, но мой голос предательски дрожит.
– Испугались? За Кирилла Евгеньевича волнуетесь? – проницательно замечает мужчина. – Он себя в обиду не даст.
– Никто ни от чего не застрахован, – возражаю я. – Даже он.
– С этим спорить сложно. Но вы все же постарайтесь отдохнуть, – ловлю на себе внимательный взгляд водителя в зеркале заднего вида. – Кирилл Евгеньевич просил меня за вами присмотреть.
– Правда?
– А что вас удивляет? – Он пожимает плечами. – Вы девушка особенная. Это с самого начала было понятно.
– Почему?
Водитель тушуется, будто чувствует, что сболтнул лишнего, но все же отвечает:
– Не помню, чтобы я с такой частотой возил ранее какую-нибудь девушку. А я работаю у Кирилла Евгеньевича уже несколько лет.
Глава 25
Промаявшись всю ночь в ожидании звонка Гордеева, я, даже не переодевшись в пижаму, забываюсь беспокойным сном прямо на диване в гостиной. Испуганно вскакиваю от громкой трели мобильного телефона, когда за окном уже светло. С колотящимся сердцем хватаю трубку, рассчитывая услышать новости от Кирилла, но вызов оказывается вовсе не от него – мне звонит моя единственная близкая подруга Катя.
– Привет, Кать, – откинув голову на спинку дивана и прикрыв глаза, отвечаю на звонок.
– Привет-привет, пропащая душа! – звонко щебечет подруга. – Не буду ходить вокруг да около, сразу спрошу: когда ты собиралась рассказать мне?
– Рассказать о чем? – Даже любопытно, что там она узнала.
– О тебе и Гордееве, конечно!
Даже привстаю от неожиданности, настолько я ошарашена тем, что Катя оказывается в курсе моих отношений с Кириллом. Мне казалось, что это наше с ним личное дело и он не станет рассказывать о нашей сделке кому-либо… Но если это не Гордеев… Неужели дядя Дима?