– Откуда ты знаешь?
– Не от тебя точно, – недовольно ворчит Катя. – А я думала, мы подруги.
– Подруги, конечно, просто… – перевожу дыхание и стараюсь унять грохочущее в груди сердце. – Все так быстро закрутилось. Нечего тут рассказывать.
– Ты издеваешься? – Теперь в голосе подруги звучит настоящая обида. – В рамках твоей затворнической жизни, которую ты вела из-за своего никчемного мужа до и после развода, все происходящее с Кириллом – это грандиозное событие. А тебе нечего мне рассказать?
– Между нами все сложно, – с тяжелым вздохом признаюсь я.
– Тоже мне новость, – фыркает она. – А у вас с Кириллом разве когда-то было легко?
– Не было, – соглашаюсь я с грустью, думая о том, что перед глазами подруги прошла вся пятилетняя драма моей жизни, начиная с того памятного лета в «Синичке». – Но сейчас особенно непросто.
– Я так понимаю, ты сейчас в Москве? – уже мягче уточняет Катя.
– Да.
– Интересно, если бы я не узнала, что ты в городе, ты бы сама мне позвонила? – с подозрением спрашивает она.
– А как ты узнала, кстати? – цепляюсь за это, как за спасательный круг, потому что знаю, что ответ на вопрос, заданный подругой, ей не понравится.
Я бы не позвонила. Точно не сейчас. Может быть, после возвращения домой, когда смогла бы самостоятельно зализать раны и унять тоску, вместо того чтобы обрушивать силу своего отчаяния на Катю. Она и так была рядом все эти безумные годы, когда я пыталась жить, не оглядываясь на прошлое, ей ни к чему эти новые переживания за свою непутевую подругу. У нее семья, ребенок, своя жизнь – насыщенная и интересная. Втягивать ее в новый водоворот своих проблем я, конечно, не планирую.
– Расскажу, если позавтракаем вместе, – ставит мне ультиматум в своей типичной манере.
– Кать, я не знаю… – говорю с сомнением. – Мне надо спросить… У него.
– Ну, так спроси и перезвони мне, – безапелляционно отрезает она. – Начнет артачиться – передай ему, что про ночевки на нашем диване может позабыть. И Паша меня не уговорит. Я серьезно, Лера.
Несмотря на то что морально я измотана, не могу не улыбнуться словам Кати. Они с Пашей Степановым познакомились и начали тайно встречаться пять лет назад в «Синичке», как и мы с Кириллом. Только у них теперь семья, очаровательная годовалая дочка и лучший друг в лице Гордеева, а я – с разбитым сердцем и все еще влюбленная в человека, который меня презирает.
– А что, он часто так делает? – спрашиваю, не сумев подавить любопытство.
– Ночует у нас? – уточняет подруга. – Да вот пару дней назад заезжал.
Невольно Катя касается сокровенного. Пару дней назад случилась та унизительная сцена соблазнения у стены в прихожей. Неужели именно ту ночь, когда я ненавидела его и представляла в постели с какой-нибудь неведомой девицей, к которой он мог отправиться после, Гордеев провел, ютясь на диване у друзей?
– Хорошо, Кать, – соглашаюсь я. – Перезвоню тебе.
Сбрасываю звонок и только после того, как делаю глубокий вдох и выдох, чтобы усмирить расшалившиеся нервы, набираю номер Кирилла. С замиранием сердца жду, думая о том, что впервые звоню ему сама. Одновременно радуюсь и волнуюсь, когда спустя несколько длинных гудков он снимает трубку.
– Да, слушаю, – говорит спокойно, но от его голоса у меня по спине бегут мурашки.
– Это я, – зачем-то бормочу я, сбитая с толку его подчеркнуто нейтральным приветствием.
– Я в курсе. Ты что-то хотела?
Тебя. Я цепенею, когда понимаю, что едва не сказала это вслух. Этот ответ кажется таким естественным, что я снова думаю, какой дурой была, когда рассчитывала, что смогу оставить свое сердце нетронутым в этом новом столкновении с Кириллом Гордеевым.
– Как… Все в порядке? – задаю вопрос, который мучил меня всю ночь. – Ты уже вернулся из Конаково?
– Да, Лера, я дома, – с каким-то усталым вздохом отвечает он. – Ты только за этим позвонила?
– Я не знала, когда ты придешь, – начинаю я нервно. – И придешь ли вообще. А я хотела бы выйти на несколько часов в город.
На другом конце провода на несколько долгих секунд воцаряется тишина.
– Что планируешь делать?
– Встретиться с Катей, – быстро говорю я. – Катей Степановой. Она позвонила.
– Хорошо. Напиши, где вы будете, – легко соглашается Кирилл. – Я потом заберу тебя.
– Правда? – готова откусить себе язык за этот вопрос, но сказанного не воротишь.
– Да, Лера, правда, – отвечает он. – Если у тебя все, я отключаюсь. Не спал всю ночь.
Глава 26
Когда я приезжаю в кафе, геолокацию которого мне скинула Катя, подруга уже на месте. Сидит за столиком у окна, с вялым любопытством изучая меню. Глядя на нее, такую родную и близкую, я с тяжелым сердцем понимаю, насколько сильно соскучилась. Мы не виделись почти полгода – тогда Катя приезжала в Краснодар с малышкой, чтобы проведать свою маму и меня. А я все хотела выбраться к ним в гости в Москву, но так и не решилась на это – может быть, потому, что знала, что тогда будет шанс увидеть Кирилла, с которым Катя и Паша поддерживали тесное общение, а я к этому была не готова. Я и сейчас не готова, но финансовое положение «Синички» и болезнь дяди просто не оставили мне вы– бора.
Пока иду к подруге, Катя отрывает взгляд от меню и, подняв голову, замечает меня. Улыбается так тепло и радостно, что у меня сжимается сердце от переполняющих чувств. Соскучилась. Я так соскучилась. Почему только лишала себя личного общения с ней и ее семьей? Глупая. Какая же глупая.
Крепко обнимаю подругу, быстро смаргивая набежавшие на глаза слезы.
– Привет, Кать, так рада тебя видеть, – шепчу я. – Так рада.
Мы усаживаемся за стол друг напротив друга, Катя пододвигает мне меню и, подперев ладошкой подбородок, вглядывается в мое лицо.
– Даже не верится, что ты в Москве. Еще и тайком от меня приехала!
– Извини, пожалуйста, что не сказала, – прошу я, испытывая болезненные угрызения совести. – Поездка… Это было непросто. Думала, туда и обратно, но пришлось остаться. Я… я бы позвонила. Позже.
– Ты опять похудела, – замечает подруга неодобрительно. – Лер, серьезно, когда-нибудь ты себя просто загонишь.
– А ты зато выглядишь потрясающе, – отвечаю с улыбкой. – Материнство тебе к лицу.
– Скажешь тоже, – отмахивается Катя. – Анюта сегодня полуночничала, спать нам с Пашей не давала. Я перед выходом из дома десять минут синяки консилером замазывала.
– Я ужасная тетя и подруга, – сокрушенно качаю головой. – По телефону я даже не поинтересовалась, как поживает моя любимая девочка.
Как всегда бывает, когда разговор заходит об их с Пашей дочери, Катя расплывается в улыбке и берет в руки телефон с явным намерением показать мне свежее видео.
– Не успеваю за тем, как она растет, веришь? – говорит она, разворачивая ко мне экран, на котором годовалая Анюта позирует в короне и крыльях феи. – Сегодня ее родители Паши забрали.
– Такая взрослая, – выдыхаю я потрясенно. – Очень на тебя похожа, только глаза Пашины.
– Приедешь к нам повидаться?
– А можно?
– Нет, Александрова, ты точно допросишься у меня. – В притворном гневе Катя сдвигает идеальные брови. – Что за вопрос? Не просто можно, а нужно.
– Я просто подумала, что это может быть неудобно… – мнусь я. – Паша и Кирилл. Понимаешь…
– И что я должна понимать? Гордеев – наш друг. Но и ты была и останешься моей подругой, что бы там ни происходило у вас с Кириллом. Паша все понимает. У него не было и нет никакого негатива, сама знаешь.
– Спасибо, – говорю с чувством.
Сделав заказ у подошедшего к нам официанта, Катя разливает по стаканам газированную воду.
– Кстати о Кирилле, – небрежно бросает она, но я чувствую, что эта тема ее волнует особенно. – Колись, что у вас происходит.
– Как ты узнала?
– Мне надо было сразу понять, что тут что-то нечисто, еще когда Кирилл ввалился к нам посреди ночи пьяный в стельку и все твердил про какую-то стерву, которая не дает ему спокойно жить, – весело отвечает Катя. – Я сегодня утром в светской хронике в «Телеграме» фотки увидела с регаты в Конаково. Обалдела, когда тебя рядом с ним заметила, безмятежно прогуливающуюся по пирсу.
– Я даже не заметила, что нас снимали, – говорю удивленно.
– На таких сборищах всегда полно фотографов, а Гордеев для них лакомый кусочек. Ничего удивительного, что вы попали в объектив. – Катя пожимает плечами. – Ну, так как это вышло? Вы с ним снова мутите и молчите?
– Не мутим. По крайней мере, не так, как ты думаешь, – отвечаю я, в волнении теребя краешек тканевой салфетки, которую положил передо мной официант вместе с приборами. – Мне пришлось обратиться к нему за помощью. Он согласился помочь на своих условиях.
– Вот сейчас ты меня реально пугаешь, Лера. – Катя наклоняется над столом, буравя меня взглядом. – Что такого стряслось, что ты решилась обратиться к Кириллу? Знаю же, что ты все это время даже от его имени в разговоре вздрагивала.
– «Синичку» хотели забрать у дяди за долги. Деньги огромные просто, – сглотнув ком в горле, признаюсь я. – Поразмыслив, я поняла, что Кирилл – единственный шанс спасти дело жизни дяди. Так и получилось.
– Ничего себе. А как у него со здоровьем?
– Восстанавливается после второй химии. Врач говорит, что он хорошо реагирует на терапию.
– Не представляю, как ты все это вывозишь. – Подруга сокрушенно качает головой. – Сначала твой бывший муж, теперь Дмитрий Сергеевич…
– С дядей Димой совсем несложно, – возражаю я. – Он изо всех сил стремится сохранить свою независимость, нанял сиделку и толком не позволяет мне за собой ухаживать. Надеется с помощью Кирилла вернуть лагерь к жизни к следующему сезону и снова работать.
– Это хорошо, что у него такой боевой настрой. Куда хуже, когда люди, услышав свой диагноз, опускают руки или начинают требовать от близких невозможного.
Последняя ремарка, хоть Катя и не называет имен, явно адресована Роману.
– Ладно, с причиной твоей поездки в Москву мы разобрались, – деловито заключает подруга. – А с Кириллом что у вас?