– Я могла бы сама…
– Могла бы, но не стоит, – резковато обрывает меня Гордеев. – На улице дождь.
– Ладно, хорошо. Я тогда буду выходить.
Положив трубку, забираю подарочные пакеты и ищу спуск на подземный паркинг, чтобы встретиться с водителем. Владимир уже ждет меня, так что, не теряя времени, отдаю ему покупки, которые он складывает в багажник, и усаживаюсь на заднее сиденье автомобиля.
Из-за пробок до офиса мы едем почти сорок минут. Еще столько же – до квартиры Паши и Кати, которая расположена в одном из спальных районов города. Кирилл садится на пассажирское сиденье спереди, поэтому всю дорогу я предоставлена самой себе: нет нужды пытаться завести разговор или переживать, как я выгляжу, зато появляется прекрасная возможность рассмотреть его, чем я и занимаюсь. Медитативно скольжу взглядом по мощным плечам, обтянутым темной рубашкой, стриженому затылку, тени щетины на щеках и подбородке, идеальному профилю и густой копне вьющихся волос, которая выдает его бунтарский характер, – даже став легендой «Сити», Кирилл не превратился в одного из прилизанных роботов, встреченных мной в лифте его офиса.
– Нервничаешь? – удивленно интересуется Кирилл, пока мы поднимаемся в лифте.
– Так заметно?
Он склоняет голову и задумчиво разглядывает мое лицо, задерживаясь взглядом на прикушенной губе.
– Я просто Пашу не видела с тех пор… – смутившись, замолкаю. – Не знаю, как он отреагирует на мое появление.
– Расслабься, – советует он. – Накручиваешь там, где не надо. Он к тебе нормально относится.
Через минуту я сама убеждаюсь в том, что Кирилл и здесь оказывается прав. При встрече Паша обнимает меня как ни в чем не бывало и, пока я зачарованно смотрю, как Кирилл подхватывает на руки Анюту и целует ее в щеку, говорит, что рад меня видеть.
– Так здорово, что вы приехали, – щебечет Катя, стискивая в объятиях сначала меня, потом Гордеева. – Проходите, не стойте в дверях. Кир, давай эту егозу заберу.
– Не надо, Кать, – добродушно отзывается он, удерживая на весу ребенка. – У нас с Нютой полное взаимопонимание.
Скинув обувь, я следую за подругой в гостиную. Кирилл с малышкой на руках идет за нами.
– Пойдем. – Катя протягивает руки к дочери и, будто извиняясь, произносит: – Будем заново знакомиться с тетей Лерой.
Мы усаживаемся на диван – Катя с Аней на коленях, я рядышком. Под внимательным взглядом малышки достаю из пакета маленький планшет с песенками из диснеевских мультфильмов и корону.
– Это тебе, – произношу мягко и протягиваю дары ребенку.
Розовые губки Анюты расплываются в улыбке, и она тут же выхватывает у меня сначала корону, которую сразу пытается водрузить на голову, а потом планшет.
– Ну, вот и познакомились. Она сейчас совсем освоится и запрыгнет к тебе на руки, как к Кириллу, – усмехается Катя, а потом уже серьезнее добавляет: – Не верится, что ты здесь.
– Мне самой не верится, – произношу шепотом, с немым восхищением глядя на подругу и ее дочь.
Ужин проходит в непринужденной обстановке. Если я думала, что в процессе беседы может возникнуть какой-то дискомфорт, происходящее за столом полностью опровергает мои тревоги. Кирилл, Паша и Катя много шутят, вспоминают общих друзей, почти не говорят о работе, мастерски вовлекают в разговор меня, так что я позволяю себе расслабиться – смеюсь шуткам и даже рассказываю что-то о себе. Чувствую себя так… как дома. Будто я очень долго отсутствовала, но, несмотря ни на что, нашла путь обратно.
– Анюту пора спать укладывать, – говорит Катя, когда часы показывают без десяти девять. – Лера, поможешь мне ее искупать?
В ванной, пока малышка резвится в воде, подруга впервые за вечер затрагивает болезненную тему:
– Ну, как у вас с Киром?
– Сложно, Кать, – отвечаю честно, сразу изменившись в лице. – Мы до сегодняшнего дня не общались двое суток.
– Ну, просто и быть не могло, учитывая ваше прошлое, – вижу, что она пытается приободрить меня. – Вам удалось откровенно поговорить обо всем?
Отрицательно мотаю головой, прячась от проницательного взгляда подруги за завесой собственных волос.
– Был шанс, но я его опять упустила, – тяжело вздыхаю и, запустив ладонь в воду, подаю Анюте желтого утенка. – Кирилл разозлился и два дня меня игнорировал.
– Все у вас не как у людей. Кирилл вспыльчивый, но быстро отходит. Сейчас он уже явно не злится – видела я, как он на тебя смотрит.
– И как же?
– А то ты не знаешь, – отмахивается Катя. – Без ума он от тебя. Таким голодным и тоскливым взглядом каждое твое слово и движение ловит. Не знаю, как вы оба не смогли раньше в своих отношениях разобраться. Ничего же не изменилось.
Я вдруг вспоминаю ту самую первую встречу с Кириллом после пятилетнего перерыва – как я боялась его, думала, что встречу совсем другого человека, что время и деньги изгнали из него мальчишку, в которого я без памяти влюбилась еще в школе. Как же я ошибалась. Несмотря на внешний фасад отстраненного и холодного дельца, он во многом остался тем же добрым, отзывчивым и заботливым парнем. Стоит лишь вспомнить его помощь дяде и друзьям, теплоту в отношении Анюты… Он ведь даже обо мне заботится, не демонстративно, конечно, но, если подумать о том, как он вел себя все это время, что говорил, вспомнить его поступки, становится понятно, что в его сердце нет ни холода, ни ненависти. В нем говорит обида, а для нее у него есть все основания.
– О чем думаешь? – спрашивает Катя тихо.
– Я его люблю, – выпаливаю неожиданно для самой себя и судорожно вздыхаю: – Так люблю, Катя. Что я буду делать, если он меня не простит?
Глава 35
– Сначала на Софийскую, – небрежно бросает Кирилл водителю, едва мы усаживаемся в машину и она плавно трогается с места.
Мое сердце разочарованно ухает вниз, а потом начинает быстро-быстро биться где-то в районе желудка. Весь вечер, проведенный в гостях у Кати и Паши, я полагала, что, оставшись наедине, мы с Гордеевым сможем поговорить, и сейчас одна его фраза перечеркивает все мои надежды. «Сначала на Софийскую» может означать лишь одно – Кирилл хочет отвезти меня в квартиру, а потом уехать к себе. Оставаться со мной, чтобы поговорить, он не собирается.
Кураж и адреналин, бурлившие во мне после разговора с Катей, стремительно испаряются. Их заменяют тревога, неуверенность и страх, что сейчас, когда я готова ему открыться, ничего уже нельзя исправить.
– Я думала, мы поговорим, – говорю тихо, с болезненной обреченностью разглядывая его чеканный профиль.
– Завтра с утра мне надо ехать в Калугу, – отвечает он нехотя.
Нет, напрямую он мне не отказывает, но подтекст его слов вполне очевиден.
– Ты можешь остаться у меня… Я имею в виду… в этой квартире, в твоей. В той, в которой я живу сейчас, – окончательно смутившись, бормочу сбивчиво. – Необязательно ехать к себе.
Кирилл разворачивается и впивается в меня взглядом. В темноте салона я отчетливо вижу, как блестят его глаза.
– Ну и ну, – тянет задумчиво, заставляя меня напряженно гадать, что он имеет в виду под этой расплывчатой фразой.
Оставшийся отрезок пути до квартиры мы проводим в молчании. Если бы мы были одни, я бы не стала ждать – начала говорить прямо в машине, но присутствие Владимира за рулем не располагает к откровениям. Особенно к таким, к которым готовлю себя я.
Когда автомобиль тормозит возле подъезда, Кирилл, бросив водителю, чтобы тот дождался его, открывает дверцу. Выходит сам, помогает выбраться мне.
Жадно хватаю ртом прохладный воздух, стискиваю пальцы в кулаки. Хочется кричать от бессилия, но я стараюсь держаться, хотя внутри все рассыпается на части. Теперь уже не остается никаких сомнений – Кирилл со мной не останется. Он в достаточной степени джентльмен, чтобы проводить меня до квартиры и убедиться, что я в безопасности. И именно это он и собирается сделать сейчас. Заставлять водителя ждать его просто так он бы не стал.
Словно назло, воруя и без того ограниченное время между мной и Кириллом, в лифт заходит пожилой мужчина. Он едет до нашего этажа и остается, когда мы выходим на лестничную клетку.
Молчание. Молчание. Каждый вдох на грани истерики. Каждый шаг, приближающий расставание, будто с гирями на ногах. Я хочу остановиться, замереть, растянуть время, пока Кирилл подходит к двери, открывает ключом замок, распахивает дверь. Между нами дистанция. Пропасть все шире и шире. И я вдруг ясно представляю, что эти пятьдесят сантиметров так и останутся между нами. Навсегда. И ничто уже не сможет это исправить.
Наверное, это во мне говорит отчаяние, но я вдруг импульсивно сокращаю расстояние между нами, утыкаюсь носом в тонко пахнущую парфюмом рубашку и обхватываю Кирилла за талию.
– Не уходи, – прошу, нет, умоляю я.
Он цепенеет. Чувствую, как сбивается его дыхание, каким жестким и напряженным становится тело. Как бурно вздымается и опускается грудь, пока внутри гулкими ударами бьется его сердце.
– Пожалуйста, не уходи.
– Ты знаешь, что случится, если я останусь? – Его голос хриплый, чужой, предупреждающий. – Пить с тобой чай я не буду.
– И не надо. Я не хочу чая. Я хочу тебя, – бормочу, цепляясь за его плечи. – Только тебя.
Громко хлопает входная дверь, отрезая нас от окружающего мира. Крепкие ладони стискивают мою талию. Горячие губы накрывают мой рот, язык, зубы, дыхание… Закрываю глаза, полностью отдаваясь во власть эмоций. Дышу им. Живу им. Люблю.
Мы в спальне. На кровати в беспорядке валяется моя пижама, покрывало смято, на тумбочке пустая кружка из-под чая – я ведь так торопилась с утра, гонимая желанием снова увидеть Кирилла, что даже не подумала прибраться.
К счастью, ему все равно на обстановку вокруг. Горящие серые глаза смотрят лишь на меня, пока длинные красивые пальцы начинают торопливо расстегивать пуговицы рубашки.
– Можно я?.. – прямо встречаю его взгляд. Шагаю к нему, кладу руки на мощную грудь, ощущая, как под ладонями сокращаются мускулы.