– Я тоже думала, Кирилл, и… – замолкаю, когда взгляд Кирилла падает на дорожную сумку у моих ног. Вижу, как напрягается его челюсть, как раздуваются ноздри, а губы складываются в тонкую линию.
– И что же ты думала? – говорит тихо, но за этим нарочитым спокойствием я ощущаю горечь. А еще он глубоко и шумно дышит – обычно не так.
– Я купила билет в Краснодар. На вечер.
– Понятно, – с секундной заминкой он кивает, запускает ладонь в волосы. – Это все?
– Все? – тупо повторяю я.
– Все, о чем ты хотела со мной поговорить?
– Нет. Я хотела сказать тебе… – обхватываю плечи руками, пытаясь поддержать тело, которое прошивает озноб. – Я хотела сказать тебе, что я тебя люблю. Всегда любила. Наверное, мне давно нужно было сказать это вот так – прямо. Не пытаться как-то оправдаться перед тобой за прошлое, которое я не могу исправить, а сказать то, что я чувствую сейчас. Для меня ничего не поменялось. Я все еще люблю тебя, Кирилл. Очень.
Он молчит и не двигается. Только хлещет меня мрачным взглядом, который лишает меня последних крупиц самообладания. Я снова близка к истерике.
«Надо идти. Надо идти, Лера. Не стоит плакать. Кирилл очень трепетно относится к женским слезам, не стоит выводить его на эмоции таким способом. Это нечестно по отношению к нему. А такси можно подождать и на улице».
– Что ж, – проглатываю тугой горький ком в горле и наклоняюсь, чтобы взять в руки сумку. – Я пойду. Провожать меня не надо. Спасибо за все.
«Ну, иди же скорее, чего ты застыла», – подгоняю себя мысленно. Глаза уже на мокром месте – выдержки хватит лишь на то, чтобы дойти до двери. В лифте поплачу. Делаю шаг, который ощущается так, словно к ногам привязали гири. Потом еще один – становлюсь чуть ближе к Кириллу, но на деле приближаю только наше финальное расставание.
– Стой, – звучит отрывистый приказ, и я застываю. – Сумку оставь и иди сюда.
Сквозь пелену слез мои глаза фокусируются на его лице. Несмотря на жесткие интонации, Кирилл выглядит… Он выглядит расстроенным и уставшим. Это я его так измотала? Наши отношения?
– Ну, чего застыла? – говорит чуть мягче. – Сказал же, сюда иди.
Ручки сумки выскальзывают из моих ослабевших пальцев, а дно с глухим стуком ударяется об пол. У меня внутри пепел. И я очень боюсь. Но все же заставляю себя двинуться ему навстречу.
Кирилл явно не собирается облегчать мне задачу. Просто ждет и смотрит, как я медленно сокращаю расстояние между нами.
– Пришла, – шепчу я, едва дыша, когда между нами остается пара шагов. – Что теперь?
Я все еще держусь, заставляю себя это делать, чтобы не начать необратимый процесс погружения в омут безумия, но рядом с ним это делать сложнее. Знакомый пряный аромат бьет по оголенным нервам, заставляет судорожно тянуть носом воздух, чтобы запустить в себя как можно больше запаха. Законсервировать внутри. Оставить себе как напоминание о чем-то прекрасном, чем мне не суждено обладать.
– Пришла, – подтверждает Кирилл, опуская горячие ладони мне на талию в собственническом жесте, от которого плавятся мои внутренности. – И теперь никуда не уйдешь. Не отпущу.
Я сейчас туго соображаю, и смысл его слов не сразу до меня доходит. Но последнее, что я вижу, прежде чем губам становится горячо, а рот заполняет тонкий вкус кофе и мяты, – это то, как вспыхивают огнем серые глаза. Кирилл меня целует.
Глава 43
Чувствую себя так, словно заледеневшее в вечной мерзлоте тело впервые за долгое время попало под прямые лучи горячего солнца. Словно хрупкий лед мелется в крошку от нежных прикосновений, течет, растворяя все ненужное, позволяя добраться до важного, того, что действительно имеет смысл. Какой? Кирилл меня не отпускает, он меня целует, а я так сильно его люблю.
Двухдневная щетина на его лице покалывает кожу на моем подбородке и щеках. Его язык легко раздвигает мои губы, сплетаясь в чувственном танце с моим языком. Руки на моем затылке путаются в волосах. Наши тела тесно жмутся друг к другу. Но в движениях нет привычной спешки, дикого огня, жестокой требовательности и страсти, подчиняющей себе тело и разум, будто нам обоим достаточно этого деликатного и нежного обмена ласками. Будто бы они как повторное узнавание друг друга. Через годы заново. Как сбывшаяся мечта.
Я пока не знаю, что все это значит. Но слова Кирилла, что он меня больше не отпустит, проливают на мое израненное сердце безумный лучик надежды. Может быть, вот он – финал наших страданий. Может быть, мне именно это и нужно – чтобы не слушал меня, не отпускал.
– Не знаю, что ты там себе опять навыдумывала, но никуда ты не поедешь, – словно подслушав мои мысли, повторяет Кирилл, отрываясь от моих губ. – Ни сегодня, ни в другой день.
– А дядя говорит, что ты ему сообщил о моем возвращении, – шепчу я.
– Со мной, Лера, – с усталым вздохом говорит он. – О возвращении со мной. Я собирался лететь, потому что пора проверять, что там за обстановка с ремонтом сейчас. А ты подумала, я тебя в одиночестве в «Синичку» отправлю?
– Не знала, что думать, – признаюсь я. – У нас так все неопределенно, что я просто не понимала…
– И поэтому билет купила? – Он укоризненно качает головой. – А у меня спросить не хотела, м?
Сейчас, когда я слышу надломленный голос Кирилла, мои страхи кажутся мне надуманными и пустыми. Даже стыдно становится из-за собственной глупости.
– Не только поэтому, – прячу пылающее лицо у него на груди. – Ссора та, два дня назад… И то, что ты не приходил. Подумала, что ты устал от меня. Что больше не хочешь терпеть мои глупости.
– Да уж, накручивать себя ты умеешь. – Он ласково поглаживает мои волосы на затылке. – Но без глупостей было бы неплохо, знаешь?
Поднимаюсь на носочки и, положив ладони на его щеки, ласково целую. Это короткий поцелуй, почти целомудренный. Им я прошу у него прощения.
– Я так перед тобой виновата. Прости меня, пожалуйста.
– Простил уже давно, но поговорить нам с тобой все равно не помешает. А то стоит мне подумать, что мы с тобой достигли взаимопонимания, ты достаешь какую-нибудь бомбу, которая размазывает меня по стенке.
Кирилл берет меня за руку и переплетает наши пальцы, а потом тянет за собой до тех пор, пока мы не усаживаемся на диван. Точнее, усаживается он, а меня опускает на свои колени.
– Все наши проблемы, Лера, из-за того, что ты мне не доверяешь. Никогда не доверяла почему-то, и это вообще вызывает во мне недоумение. Я не обижал тебя. Да, я мог быть груб, но обидеть… – произносит расстроенно, продолжая удерживать мой взгляд, лаская кончиками пальцев мои щеки. – Даже тогда в школе. Ты нравилась мне, если бы ты хотя бы намекнула, что моя симпатия взаимна, или осталась и рассказала правду о том, что сделал Вадим… Ты почему-то очень любишь бегать. И про эту привычку тебе нужно забыть, если ты хочешь, чтобы у нас все получилось.
– Я хочу… Очень хочу, – говорю я, признавая справедливость его слов.
– Говори со мной. Просто говори. Ты удивишься, наверное, но я могу слушать и слышать. Но додумывать то, что творится в твоей голове, я уже зарекся. Мне тебя никогда не понять, но это и нормально, наверное. Как там? Мужчины – с Марса, женщины – с Венеры? Мы с тобой точно с разных планет, но это не имеет никакого значения, потому что отношения с тобой для меня в приоритете. Всегда были и останутся. Но мне важно, чтобы ты мне доверяла. Чтобы не боялась рассказывать о том, что тебя волнует. Чтобы между нами не было секретов. Потому что даже сейчас, стоит мне вспомнить, как ты сбежала от меня в «Синичке», вместо того чтобы обсудить… – Голос его остается ровным, но я понимаю, чего ему это стоит, потому что в серых глазах бушует настоящий ад. – И что ты три года провела с этим ублюдком… Что он прикасался к тебе…
Я качаю головой, глаза снова на мокром месте. Отвожу взгляд, чтобы Кирилл не заметил моего состояния, но он твердо берет меня за подбородок, не позволяя спрятаться.
– Ну и чего ты плачешь? – говорит мягко. – Я говорю тебе это не в укор сейчас. Просто говорю как есть, понимаешь?
– Знаешь, что он… что мы… – смущенно опускаю ресницы. – Кроме тебя, никого не было. Ему… Долгое время он не мог. Это было невозможно физически из-за его травмы. А потом я не могла, не могла переступить через себя. Поэтому наш брак распался. Это и не был брак… на самом деле. Мы были как соседи… Только в самом начале, когда я еще остро чувствовала свою вину, я ухаживала за ним и старалась все наладить. Но в итоге из-за меня…
– Ваш брак распался не из-за тебя, а потому что он был эгоистичным ублюдком, – с ненавистью выплевывает Кирилл.
– Не хочу говорить сейчас о нем…
– Не сейчас, – соглашается великодушно. – Но поговорить все же придется. Чуть позже. Потому что я хочу знать все, абсолютно все.
Мягкий напор его рта, язык нежно щекочет нёбо, а зубы дерзко прихватывают чувствительную кожу. Слабый протест, готовый сорваться с моих губ, тонет в закипающем котле чувств.
– Не верю, что ты меня простил… – шепчу, когда Кирилл позволяет мне вдохнуть немного воздуха между поцелуями.
– Сам не верю, – с хриплым смешком сообщает он. – Знаю только, что, когда увидел тебя в своем офисе две недели назад, меня словно бахнули в солнечное сплетение. Может быть, я тогда не вполне отдавал себе в этом отчет, но где-то внутри знал, что никуда тебя не отпущу. Даже бодаться с тобой и злиться лучше, чем жить скучной жизнью вдали. И что бы ты там ни думала, я никогда не испытывал к тебе ненависти. Мне было просто очень больно, потому что ты выбрала не меня.
– Обещаю тебе, что с этого момента всегда буду выбирать тебя, – говорю торжественно, вроде бы в шутку, но голос срывается. Потому что я вдруг чувствую, что это важно. Может быть, важнее всего, что я сказала Кириллу сегодня.
– Это даже не обсуждается, – с лукавой улыбкой отвечает он. – Я тебе тоже обещаю, что с этого момента я в отношениях с тобой буду эгоистом, если ты хотя бы подумаешь куда-то от меня свинтить, я прикую тебя к себе наручниками. С тобой только так и надо, видимо. Замешкался бы сегодня чуть-чуть – ты бы уже в такси мчала от меня подальше.