ушные возгласы приветствия бывших коллег навеяли на меня грусть. «И почему мне вечно не сидится на одном месте? – сокрушенно запричитала взрослая часть меня. – Работала бы себе здесь. И зарплата человеческая, и работа непыльная, и коллектив великолепный!» Но подобные приступы сожаления всегда быстро покидали меня. Вообще-то я правильно сделала, что ушла с этой работы. Каждый должен заниматься своим делом. Я в принципе не могла заниматься коммерцией. Если клиент был мне симпатичен, я норовила продать ему товар с суперскидкой, жертвуя своим заработком, и всерьез обижалась на Викторию, пытающуюся научить меня ценить собственный труд и втолковать, что работа существует для того, чтобы зарабатывать.
Менеджеры были действительно загружены работой. Поздоровавшись и обменявшись со мной обычным «как дела?», они снова схватились за телефоны. До прихода на эту работу я никогда не думала, что телефон может быть главным орудием труда.
Оказывается, Жорик ожидал все это время в приемной. У Виктории сидела какая-то шишка из мэрии, и Силенская никак не могла принять нас. Викина секретарь Светлана, которая жутко обижалась, когда ее называли секретаршей, строго смотрела на опера сквозь толстые стекла очков. Жорик только что отказался и от кофе и от чая, что всерьез насторожило Светлану.
– Если человек ничего не хочет, значит, он или не человек, или у него все есть, – говаривала она.
И то и другое было явлением аномальным, а значит, для Светланы-экстрасенса, дико обижающейся, когда ее называли экстрасексом, весьма интересным. Жорик находился в состоянии некоторой растерянности. Ему уже рассказали, что, судя по петляющей линии судьбы на ладони, жить он будет плохо, а личного счастья, судя по женщине, с которой он пришел, вообще никогда не увидит. Мы со Светланой откровенно недолюбливали друг друга. Она – потому что всегда ревновала ко мне Викторию, я – потому что не понимала, как можно быть настолько глупой, чтобы заподозрить в высокомерном Викином «подруга детства» реальные добрые чувства.
Наконец, шишка, оказавшись при ближайшем рассмотрении колобкообразным старичком с сальным взглядом и скользкой улыбкой, покинул апартаменты Виктории. Нам было позволено зайти. В качестве протеста против стольких формальностей я уселась прямо на подоконник и поджала коленки.
– Только не прыгай вниз, – попросила Виктория и объявила наше заседание открытым.
Как обычно, в офисе Виктория преображалась. Говорила только по сути, подчиненным (а мы с Жориком сейчас являлись таковыми) не улыбалась, смотрела на собеседников редко и резко, как бы бросаясь взглядами.
– Ну, что я вам скажу, дорогие, – Виктория развернула к нам свой ноутбук и швырнула одновременно с этим какую-то газету прямо мне в руки. – Плохо работаем, господа! Очень плохо.
Ноутбук демонстрировал свежие новости с нашего городского портала, а газета зачем-то дублировала их. И там и там красовалась фотография Виктории. Это не носило бы криминального характера, если бы фото не было тем самым – Виктория садится в такси. Без сомнения, это была работа шантажиста. Под фотографией красовалась выделенная крупным шрифтом подпись: «Намерения – самые серьезные». Далее шла вполне безобидная и милая статья, рекламирующая Викторию как порядочного человека, на протяжении всей своей деятельности помогавшего городу и собирающегося продолжать в том же духе.
– Кто ж мог предвидеть, – задумчиво произнес Жорик.
– Ну уж точно не я! – повысила голос Вика. – Предвидеть – это ваша работа! О какой защите от шантажиста может идти речь, если он спокойно размещает свои грязные намеки в центральных газетах города?!
– Что ж тут грязного? – вступилась я за шантажиста. – Очень даже приятные отзывы… Да и газета далеко не в топе.
– Да уж, – Вика насмешливо вскинула брови. – Мне уже по этому поводу высказали. Видали, приходил товарищ из партийного руководства?
– Ты подчиняешься партийному руководству? – изумилась я.
– Конечно подчиняюсь – что ж, я дура, что ли, на депутатство тратить свои личные средства? А значит, должна соблюдать принятую концепцию информирования прессы о своей деятельности. «А самодурства мы не потерпим!» – Виктория вышла из имиджа деловой леди, передразнивая партийного «колобка». – В общем, отчитали меня только что по полной программе.
– Признаю, виноваты, – неожиданно встал на сторону Виктории Жорик. – Итак, если я правильно понимаю, преступник таким образом хотел намекнуть, что имеет серьезные намерения. Спрашивается, зачем он подбрасывает нам все новые и новые зацепки? Теперь необходимо сходить в редакцию этой газеты. Ощущение – что шантажист усиленно пытается помочь нам найти его.
– Может, он мазохист? – с умным видом спросила я.
– Просто много знает и ничего не боится, – Вика немного успокоилась. – Я звонила в редакцию. Они не понимают, откуда взялась статья. У них там бардак полнейший. Бумажная газета просто перепечатывает то, что планирует публиковать портал, а кто предложил к публикации на сайте фото и статью – неизвестно. Статья создана в аккаунте главного редактора, но он божится, что понятия о ней не имел. Хотя мы-то с вами догадываемся, кто это сделал. Александр – программист, он имеет массу возможностей выложить в Интернет все, что угодно.
– М-да… – неопределенно хмыкнула я. – И ведь в суд на газету не подашь – то, что у них там бардак полнейший, официально преступлением не является. Да и какие претензии? Милый, положительный материал… Не придерешься.
– Хватит болтать! – перебила Виктория. – Это не все новости.
Нам предстояло услышать самое интересное.
– Сегодня утром я нашла в камине письмо от шантажиста. То есть он просчитал, какой из дымоходов – мой, и опустил по нему письмо. Огромный труд, между прочим! Вот кто у нас трудится не покладая рук! Не то что вы!
Я вспомнила, что о камине мы говорили с Шуриком, и немного заволновалась.
– Что пишет наш Александр? – подталкивал Викторию к продолжению разговора Жорик.
– Ничего приятного. Требует свои деньги. На этот раз уже двадцать тысяч долларов. Говорит, не надо было посторонних к расследованию привлекать.
– Вау! Так дорого я еще никому не обходилась, – восхищенно прошептала я.
– Причем деньги он хочет получить сегодня вечером и наличными, – без малейших эмоций продолжила Виктория. – Требует, чтоб я положила купюры в сумку, которая будет лежать на нашей заброшенной стройке.
– Еще раз?… – Жорик нахмурился.
– За домом, в котором я росла, находится «вечная стройка». Катя знает.
– Ну да, – рассеянно проговорила я.
Еще в нашем детстве там начали что-то строить, потом забросили, и до сих пор железобетонные коробки так и валяются. Ребятишки там в войнушку играют, а их родители строго-настрого запрещают им приближаться к этой стройке. Считается, злачное место. Я бы туда деньги в жизни нести не стала.
– А вот про сумку я не очень поняла… – сказала Вика.
– Этот ненормальный положит ее где-то в самом дальнем блоке, – начала объяснять я, – в смысле в самой дальней квартире, точнее…
– Мы поняли. В железобетонной коробке. Самой дальней от чего? – Жорик снова что-то черкал на листочке.
– От нашего дома, я думаю, – наконец догадалась и Виктория. – От чего ж еще? Итак, он поставит там сумку, и я должна буду сегодня в девять вечера положить туда деньги.
– Маразм! – поддержала я подругу.
– Там еще масса ругательств и угроз в письме, – проигнорировала мою оценку Виктория. – Мол, не дай бог, замечу, что кто-то следит за местностью или еще какой подвох, откажусь от денег и моментально опубликую все материалы. Что-то там еще про доказательство серьезности намерений. Собственно, с чего я эту газету-то купила и на сайт этот зашла? Шантажист порекомендовал. Я должна приехать туда лично, без водителя, собственноручно переложить деньги в сумку, причем класть их аккуратно, по одной пачке. – Вика выдержала паузу. – Ребята, может, давайте я все же обращусь в полицию?
Такого поворота событий мы с Жориком не ожидали.
– Хочешь обвинить нас в полной некомпетентности? – недружелюбно поинтересовалась я. – А как начет того, что Саньку-то мы поймали?
– Я ни в коем случае не хочу умалять ваших детективных способностей, но у меня нет больше времени экспериментировать и желания рисковать. Преступник не оставляет мне ни малейшего шанса на обратную связь, поэтому предложить ему вести переговоры с Катериной я не могу. – Вика отвела глаза и зябко поежилась, обняв при этом собственные плечи. Жорик прикрыл окно.
«Вот эти самые плечи обнимали длинные пальцы моего бывшего второго мужа, который был при этом счастлив. А на моих плечах теперь прочно обосновались руки бывшего опера. А сама я заделалась в детективы. А Виктория собирается рассказать озабоченным дядькам из органов, как она обращалась к услугам мальчиков по вызову», – почему-то пронеслось у меня в мыслях. В общем, мир покрылся толстой коркой абсурда и вырваться из всего этого маразма представлялось уже невозможным.
– Отлично, – Жорик нервно улыбнулся. – Нет худа без добра. Катерина, заметь, мы больше не работаем вместе… Это было единственной причиной?
– Не паясничай! – резко оборвала его я.
– Это вы о чем? – спросила Виктория.
– Он шутит, – ответила я. – Вика, это, конечно, не мое дело… Но как ты собираешься сохранить свою репутацию, придавая делу официальный ход?
– Не знаю! – раздраженно выпалила Виктория. – Мне кажется, сами мы не справимся… Я не знаю, что делать…
– Ну уж по крайней мере не обращаться в полицию. Если только в частном порядке. Иначе шуму не оберешься, – заверил Жорик.
– В частном порядке я вроде как уже обращалась, – с укором глянула на бывшего опера Виктория.
– И теперь жалеешь?
– Не знаю. – Вика уже не могла сохранять невозмутимо-деловое выражение лица. – Вы правы, нельзя так резко поддаваться настроению. – Вика заломила руки и посмотрела на нас очень серьезно и жалостливо. – Коней на переправе не меняют.
Мы с Жориком неприлично заржали от такого сравнения.