Кошка послушно отвернулась от шефа. Мне показалось, что она и ладошку из-под пальцев уже ненужного Клюшки с удовольствием забрала бы, доверчиво вложив её в руку действующего хозяина положения. Но Жорик сидел достаточно далеко, а Кошка явно не была сторонником лишних перемещений.
– Вы ответите на мои вопросы? – Жорик, между тем, отчаянно пытался сосредоточиться на ведении дел.
Кошка безразлично молчала, продолжая сверлить бездонные дыры в глазах опера.
– Она ответит, – поспешил устранить нависшую паузу Клюшка, – Вы спрашивайте.
– Что вы знаете о Виктории Силенской?
Кошка немного подумала, потом томно проговорила.
– Она политик, она хорошо одевается, она была у нас в Клубе Знакомств как-то вечером. Она не умеет носить драгоценности, – совмещает золото с серебром, что непростительно.
Жорик просиял, убедившись, что секретарша вменяема.
– Скажите, откуда у вас сотовый телефон?
Кошка молчала.
– У неё нет сотового телефона, – вступился Клюшка.
Жорик растерянно глянул на меня.
– Вчера был! – отрезала я, – И, кстати, Лера, скажите, вы были здесь вчера поздно ночью?
Кошка фыркнула, давая понять, что отвечать на два вопроса одновременно считает ниже своего достоинства.
– Я могу спросить у охранника, – снова вмешался Клюшка, – Охранник точно скажет, кто здесь вчера был.
– Послушай, – Жорику явно надоела вся эта комедия, – Ты перестанешь когда-нибудь отвечать за неё? Знаете что… Разрешите мне поговорить с Лерой наедине?
После недолгих пререканий, мы с Клюшкой были безжалостно выставлены из кабинета.
В приемной сидели два молодых человека. Они мало походили на угнетенных подростков, описанных Жориком, но я всё равно почему-то решила, что это агенты. Увидев Николая, они синхронно и как-то механически улыбнулись, после чего сделали к нам несколько шагов.
– Меня нет!– нагло соврал Клюшка, и попятился обратно к двери кабинета, – До завтра меня нет!
Молодые люди оценили ситуацию правильно и, галантно раскланявшись, удалились.
– И работы тоже нет… Причем, может и навсегда, – пробурчал Клюшка уже себе под нос.
Я лихорадочно пыталась подобрать подходящий повод, дабы извиниться за происходящее. Клюшка открыл бар в серванте, налил два стакана сока.
– Э-э-э, господин Клюшка, хотелось бы извиниться…
– Не стоит, гражданка Кроль. В жизни каждый играет свою роль. Главное – отдавать себе отчет в предстоящей ответственности за последствия.
– Но есть роли, которые мы не выбираем…
Собственно, было уже не важно, что подумает про меня Клюшка. Я оправдывалась скорее из вежливости, чем по велению души, раздражаясь еще больше из-за собственного вынужденного лицемерия.
– Безусловно, – Клюшка рассеянно вздохнул, – Мы вообще очень мало что предпринимаем сознательно и по собственному желанию.
Диалог оборвался. Несколько минут мы, каждый в своих суверенных мыслях, стояли в разных углах приемной, глядя мимо друг друга. Потом Клюшка что-то вспомнил, оценивающе глянул на меня, и, не сочтя обстановку опасной, принялся перебирать бумаги на столе у секретарши. Обнаружив нужные документы, он рассовал их по карманам. Потом включил компьютер и принялся что-то уничтожать там. Клюшка явно опасался, что на рабочем месте секретарши могут устроить обыск. Я мучительно гадала, стоит ли мне вмешаться. Пособничать в уничтожении необходимых для поиска Александра бумаг, конечно, не хотелось… Но, с другой стороны, я и так принесла бедному Клюшке массу неприятностей…
– Гражданка Кроль, я просто не хочу давать милиции в руки лишние козыри для прикрытия моего Клуба. Поверьте, уничтожаемые мною документы не имеют никакого отношения к ограблению вашей треклятой подруги. Могу подтвердить….
Дела Клюшкиного притона были мне глубоко омерзительны.
– Не надо подтверждать. Вашего слова достаточно, – я безразлично пожала плечами.
Клюшка больше на меня не отвлекался. После нескольких секунд раздумья, я решила не смущаться присутствием Николая. В конце концов, он и сам далеко не ангел. Позабыв всякие правила хорошего тона, я приложила ухо к двери, ведущей в кабинет. Клюшка отреагировал на моё нецензурное поведение весьма оригинально: встал рядом и скопировал мою позу.
– Ну, чистый подонок! – слышался из-за двери низкий грудной немного хрипловатый голос, – Я тебе всё сама выложила, доверилась, а ты…Хоть закурить даме дай, начальник!
Я недоуменно уставилась на Клюшку. Вот уж, никогда не могла предположить у Кошки такого голоса и таких интонаций. Мало того, что она говорила, а не скрипуче мурлыкала, как обычно, так еще и делала это весьма эмоционально.
– Ни разу не слышал от неё ничего подобного, – как бы оправдываясь, прошептал мне Клюшка, – Даже не представляю, что можно было сделать, дабы она так заговорила.
Я шикнула, чтоб он не мешал слушать.
– Так и будем сидеть? – не замолкала Кошка, – Зря время тратишь, расстегни браслеты. Я ж говорю, показания давать буду, только когда своими глазами увижу, что не на свободе он. Имею полное право молчать! У тебя и ордера нет. Мы, знаешь ли, люди ученые. Как с вашим братом обращаться знаем. На туфту о том, что ты Колькин друг, я сдуру купилась. Думала, правда помочь хочешь.
– Лера, – Жорик цокнул языком, явно не одобряя поведения собеседницы, – Я действительно хочу помочь тебе. Мне нужен только Александр. Ты действовала по принуждению – тебя не тронут. Только пойми, без твоих показаний я не смогу его привлечь. Ты же сама в его поимке заинтересована! Повтори всё под запись, и я тебя спокойно отпущу.
– И так отпустишь, начальник. Не будешь же ты тут сутками торчать! Тебя вон в приемной баба ждет.
Я на всякий случай внимательно оглядела приемную.
– А я своему ребенку не враг, – продолжала Кошка, – Пока Сашка на свободе, ни слова в твой диктофон не скажу. Тут и думать нечего. Ничем ты это моё решение не поколеблешь. Расстегни браслеты, – Кошка вдруг вздохнула с такой тоской, что мне захотелось сломать дверь, – Что ты за человек такой? На многообещающие взгляды не реагируешь, от денег, мать их, отказываешься, угроз не боишься… Чего ты хочешь?
– Правды, – сухо ответил Жорик.
– Тьфу! – Клюшка принялся колотить в дверь, – Я из-за этой его фразы столько денег в своё время попалил, чтоб дело закрыть. Правды он хочет! Или врёт, или дурак.
Жорик открыл кабинет и посторонился, впуская нас внутрь. Кошка, закинув ногу на ногу, восседала на подоконнике, нервно курила левой рукой, правая была пристегнута к батарее самыми настоящими наручниками. При нашем появлении она даже не шелохнулась, глянула в глаза Клюшке, фыркнула презрительно: «Вон до чего довёл!», и отвернулась.
– Она что, по-твоему, может сбежать? – сухо поинтересовался Николай, – Зачем наручники?
– Для пущего эффекта, – Жорик обвел присутствующих глазами, – Что? – он наткнулся на моё явное неодобрение, – Что вы все на меня так смотрите? Всем этот Александр мешает, всем поперек горла стоит, а, дабы следствию помогли, приходится вас к стенке припирать и наручниками к батарее приковывать. Глядите на меня, как на мучителя, – он протянул Кошке ключ, та жадно вцепилась в спасительное колечко, – Что ж, пусть по вашему, без насилия. Только вот сейчас она освободится, – Жорик смотрел прямо мне в глаза, – Побежит, отзвонится преступнику, расскажет о происходящем и будет дальше всю жизнь ему потакать, трясясь от страха. И это будет лично твоя, Катерина, вина. Твоя и твоих выразительно осуждающих глаз.
– Не стану я ему ничего докладывать, – пообещала Кошка, с благодарностью глянув на меня. Потом снова насупилась, повернулась к оперу, – Но и против него открыто не выступлю. Ни при каком раскладе.
С этими словами Лера освободила запястье от наручников, как-то совсем по-детски растеряно огляделась, потом соскочила с подоконника, бросилась шефу на шею и отчаянно разревелась, зачем-то пряча голову под отворот Клюшкиного пиджака. Я ошарашено отвернулась. Вот вам явное доказательство женского непостоянства, то холодное презрение во взгляде, то такая любовь…
– Кто-нибудь объяснит, что происходит, а? – Клюшка гладил секретаршу по волосам, но смотрел при этом на опера.
Рассказывать принялся Жорик. Поначалу из его монолога, постоянно прерываемого всхлипами и уточнениями главной героини, ничего невозможно было понять. Но потом Кошка перестала мешать, и Георгий поведал нам нижеследующее.
Кошка, точнее Валька, как её звали в детском доме из-за имени Валерия, росла в весьма нестандартных условиях. Отца она никогда не видела, мать, простой советский инженер, была однажды неожиданно уволена с работы за какую-то мизерную провинность и не смогла смириться с несправедливостью, принесшей нищенское положение и необходимость идти на черные работы. Вскоре после увольнения женщина умерла в больнице для душевнобольных. Вальке было семь лет. В долгожданный первый класс она в тот год так и не пошла. Их с братом отдали в детдом, а квартиру, где они жили, – начальнице маминого отдела. Брат Александр был единственным, кто проявлял хоть какую-то заботу о Вальке. Он ушел в колонию за вооруженное ограбление, когда Вальке исполнилось 16 лет. Ограбить он пытался бывшую начальницу матери. Окончив школу, Валька без сожаления покинула родной детдом и, поверив, что «молодым везде у нас дорога», отправилась скитаться по большим городам с целью найти работу, поступить в училище или даже в ВУЗ, твердо решив любой ценой втиснуть свою бедовую жизнь в общепринятую колею. Девушка она была толковая, красивая и приятная в общении. Ей охотно помогали. Вскоре Валька осела в нашем городе, представлялась Валерией, училась на заочном в педагогическом институте, работала секретарем в одном крупном кооперативе. Собиралась замуж за своего шефа. После того, как тот разведется, разумеется. Шеф был много старше её, компенсировал отсутствие молодости толщиной кошелька и добрым отношением. Именно он «вывел в свет» нашу Кошку. И тут внезапно объявился Александр. Втянувшись в благополучную жизнь, Валерия как-то и думать забыла об отбывающем наказание брате. Но Санька о ней помнил. Ругал, что не писала. Обиделся жутко, узрев, в какой роскоши живет Валька. «Хоть бы к праздникам передачки б посылала. Я уж не говорю на жисть» Лере стало стыдно. Она «за свои» сняла Саньке комнату в коммуналке, пыталась найти ему работу, поддержать. Поселить брата у себя, в квартире, которую оплачивал и регулярно посещал шеф, Лера не могла, за что постоянно выслушивала от брата массу упреков. Вскоре Санька познакомился с местной «братвой». Стал хорошо зарабатывать. На время исчез с Лериного горизонта. Потом объявился. Угрозами и уговорами, сделал Санька сестру своей наводчицей. Она ведь через шефа и в гостях у многих бывала, и по работе с кучей народу сталкивалась. Когда Саньку и его ребят снова посадили, Валька изб