С тех пор я не упускаю возможности побранить начинающих политиков.
– Ты видела, какие жуткие тексты они позволяют писать в своих листовках?! – набросилась на Вику я, – Надеюсь, ты не такая…
– Чего ты завелась? – перебила меня Виктория, – Такие листовки – это общепринятая, официальная часть агитации. Приходится подчиняться устоявшимся правилам.
– Да, – не унималась я, – Но хотя бы малую долю здравого смысла можно сохранять? Видела недавно в типографии макет листовки кандидата, который в горсовет от моего района баллотируется. Знаешь, что он там пишет? «Я – такой же, как вы. Я каждый день стою с вами на одной остановке!» Какая остановка?! Его Аудио весь район знает, потому что из неё вечно музыка орёт, не умолкая. Врёт, не стесняясь. Или пишет: «Я ежедневно толкусь с вами в одних и тех же очередях»! Это выдает в нем человека, который лет десять в магазины не ходил. Когда ты в последний раз видела очередь?
– У меня в магазины Татьяна ходит. Я тут не показатель, – Вика тоже завелась, – Катюш, пойми, кандидаты вынуждены врать! Вынуждены писать некоторые, скажем так, поверхностные заявления. Потому, что правдивая информация о том, чем именно хороша буду я в качестве депутата для моего района, для простого народа окажется непонятной. Люди не захотят вдумываться. Они способны усвоить только короткие лозунги, которые с детства привыкли считать положительной характеристикой кандидата. Вон, на прошлых выборах кто победил? Человек, в листовке которого крупным шрифтом одна единственная фраза «Он – свой». Примитивно, глупо. Опять же, враньё. Но зато действенно. Его выбрали.
– Как можно считать население настолько глупым? – изумилась я, – Люди принимают такую дешевку просто потому, что им не оставляют альтернативы! Это как с музыкой. Ныне так популярны ужасно примитивные песни просто потому, что ничего другого в эфире не крутят. Покажи ты нынешним тинэйджерам, что бывает другая, более глубокая музыка, и они перестанут «тащиться» от попсы.
– Не перестанут, – перебила меня Виктория, – «Попса» популярна потому, что массы испытывают в ней потребность. Популярным становится то, что нравится. А нравится, увы, то, что проще и безобидней…
– Вы, это, завязывайте философствовать, – перебил Жорик, явно пораженный тем фактом, что кроме шмоток, косметики и личного счастья, нас с Викой может еще что-то интересовать, – Давайте, вернемся к делу. То есть преступник таким образом хотел намекнуть, что имеет серьезные намерения. Спрашивается, зачем он подбрасывает нам всё новые и новые зацепки? Теперь необходимо сходить в редакцию этой газеты. Ощущение, что шантажист намеренно пытается помочь нам найти его.
– Может, он мазохист? – с умным видом спросила я.
– Просто много знает и ничего не боится, – Вика немного успокоилась и закурила, открыв окно за своим столом, – Я звонила в редакцию. Фото и статью взяли из интернета. Кто выложил их на сайт – не известно. Точнее, мне известно. Александр – программист, он имеет массу возможностей выложить в интернет всё, что угодно.
– Хорошенькая газета! – я мысленно поаплодировала коллегам, – Нужен материал? Пожалуйста, без всякого труда сдерем дословно анонимные статьи из интернета и выдадим их за проверенную информацию. И в суд за клевету не подашь – материал в основном нейтральный, на хорошие отзывы грех опровержения писать.
– Сейчас большинство газет именно так и делаются, странно, что для тебя это открытие, – оборвал меня Жорик.
– Я, знаешь ли, журналист старой закалки, – захлопала на него глазами я, – Мне, понимаешь ли, такие методы работы не знакомы.
– Прекратите ругаться! – оборвала нас Виктория, – Это не все новости.
Нам предстояло услышать самое интересное.
– Сегодня утром я нашла в камине письмо от шантажиста. То есть он просчитал, какой из дымоходов мой и опустил по нему письмо. Огромная работа проделана!
Я вдруг вспомнила, что и об интернете и о камине мы говорили с Шуриком, и как-то совсем растерялась.
– Что пишет наш Александр? – подталкивал Викторию к продолжению разговора Жорик.
– Ничего приятного. Требует пятьдесят тысяч долларов. Говорит, не надо было посторонних к расследованию привлекать.
– Вау! – сделала большие глаза я.
– Так дорого я еще никому не обходился, – восхищенно прошептал Жорик.
– Первые двадцать тысяч хочет получить сегодня вечером. Остальное – завтра, – без малейших эмоций продолжила Виктория, – Требует, чтоб я положила деньги в сумку, которая будет лежать на нашей заброшенной стройке.
– Еще раз? – Жорик нахмурился.
– За домом, в котором я росла, находится Вечная Стройка. Катя знает.
– Ну да, – рассеянно проговорила я, – Еще в нашем детстве начали что-то строить, потом забросили, так до сих пор железобетонные коробки и валяются. Ребятишки там в войнушку играют, а родители им строго-настрого к этой стройке приближаться запрещают. Считается, злачное место. Я бы туда деньги в жизни класть не стала. А вот про сумку я не очень поняла…
– Этот ненормальный положит где-то в самом дальнем блоке, в смысле в самой дальней квартире, точнее…
– Мы поняли. В железобетонной коробке. Самой дальней от чего? – Жорик снова что-то черкал на листочке.
– От нашего дома, я думаю, – замялась Виктория, – От чего ж еще… Так вот, он поставит там где-то сумку и я должна буду сегодня в девять вечера положить туда деньги.
– Маразм! – только и смогла произнести я.
– Там еще масса ругательств и угроз в письме, – проигнорировала мою оценку Виктория, – Мол, не дай Бог замечу, что кто-то следит за местностью или еще какой подвох, откажусь от денег и моментально опубликую все материалы. Что-то там еще про доказательство серьезности намерений. Собственно, с чего я эту газету-то купила. Шантажист порекомендовал. Я должна приехать туда лично, без водителя, собственноручно переложить деньги в сумку, причем класть их аккуратно, по одной пачке. Я не хочу отдавать такие деньги… В общем, – Вика выдержала паузу, – Ребята, я обращаюсь в милицию.
Такого поворота событий мы с Жориком не ожидали.
– Хочешь обвинить нас в полной некомпетентности? – недружелюбно поинтересовалась я, – А как начет того, что Саньку-то мы поймали?
– Я ни в коем случае не хочу умалять ваших детективных способностей, но у меня нет больше времени экспериментировать и рисковать. Преступник не оставляет мне ни малейшего шанса на обратную связь, поэтому предложить ему вести переговоры с Катериной я не могу, – Вика отвела глаза и зябко поежилась, обняв при этом собственные плечи. Жорик прикрыл окно.
«Вот эти самые плечи обнимали длинные пальцы моего бывшего второго мужа, и он был счастлив. А на моих плечах теперь прочно обосновались руки бывшего опера. А сама я заделалась в детективы. А Виктория собирается рассказать озабоченным дядькам из органов, как обращалась в Агентство Пикантных Услуг», – почему-то пронеслось у меня в мыслях. В общем, мир покрылся толстой коркой абсурда, и вырваться из всего этого маразма представлялось уже невозможным.
– Отлично, – Жорик нервно улыбнулся, – Нет худа без добра. Катерина, заметь, мы больше не работаем вместе… Это было единственной причиной?
– Не паясничай! – резко оборвала его я.
– Это вы о чем? – спросила Виктория.
– Он шутит, – ответила я, – Вика, это, конечно, не мое дело… Но как ты собираешься сохранить свою репутацию, придавая делу официальный ход?
– Не знаю! – раздраженно выпалила Виктория, – Мне кажется, сами мы не справимся…Я не знаю, что делать…
– Ну, уж по крайней мере не обращаться в милицию. Если только в частном порядке. Иначе, шуму не оберешься, – заверил Жорик.
– В частном порядке, я ,вроде как, уже обращалась, – с укором глянула на бывшего опера Виктория.
– И теперь жалеешь?
– Не знаю, – Вика уже не могла сохранять невозмутимо-деловое выражение лица, – Вы правы, нельзя так резко поддаваться настроению и менять выбранные правила, – Вика заломила руки и посмотрела на нас очень серьезно и жалостливо, – Коней на переправе не меняют.
Мы с Жориком неприлично заржали от такого сравнения.
– Нет, вы только посмотрите на них! – Виктория и сама уже подхихикивала нам, – Им весело! Тут, можно сказать, карьера рушится, удачливая бизнес-леди превращается в безработную неудачницу, а они…
– Добро пожаловать в наш клуб, – сквозь смех проговорила я.
Итак, мы отговорили Викторию обращаться в милицию. В связи с этим необходимо было что-то срочно предпринимать самим. Так сказать, «мы в ответе, за тех, кого отговорили». Все мы напряженно задумались.
– Значит так, – Жорик опять принял командование на себя, – У нас есть еще семь часов. Предлагаю своими силами организовать задержание шантажиста, когда тот будет забирать деньги. Дайте-ка мне письмо…
Вика протянула Жорику конверт.
– Вика, у тебя есть столько наличных денег? – поинтересовалась я, поддерживая идею Жорика.
– Есть, – Виктория безразлично сверлила глазами дырку в столе, – Милиция бы хоть куклы подложила…
– Зато устроила бы массу шума, – возразил Жорик, не отрывая глаз от письма.
Ему, видимо, очень хотелось довести дело до конца самому, и он никак не мог позволить вмешиваться посторонним.
– Какая разница, куклы, не куклы… Мы же его все равно поймаем, – возразила я.
– Ладно, – оборвала меня Вика, – Не в деньгах счастье. Жорик, какие предложения?
– Мне нужно всё продумать более тщательно, – отказался немедленно отвечать опер
– Думай вслух, если тебя не затруднит, – проговорила Вика тоном, не терпящим возражений.
– Ну… Я, честно говоря, не словами думаю, а образами. Сложновато будет это описывать.
– Я предлагаю следующее, – на этот раз пришло время взять на себя роль председательствующего мне. Хотя бы ради того, чтоб не позволить философскому спору о том, можно ли думать вслух, перерасти в конфликт, – Вика будет действовать, полностью соответствуя инструкциям шантажиста. Единственное, в сумку она вместе с деньгами подложит письмо, где потребует дальнейшие переговоры вести со мной, а не с ней. Кроме того, Вике нужно будет переодеться, чтобы, если преступник решит делать новые фотографии, никто не догадался, что это она.