– А как мне еще говорить? – резко спросил Жорик, – Я и есть мент-педагог. Знаешь, я дорос до того возраста, когда, провозглашая истины о добре, уже не боюсь показаться смешным. Это, как с чисткой зубов.
– С чем? – я всерьез начала опасаться за психическое здоровье опера.
– Смотри, – Жорик необыкновенно оживился, – В детстве все чистят зубы. Потому что родители и общество сказали, что это полезно. В подростковом возрасте –зубы не чистят. Из чувства противоречия. От желания противопоставить себя общественным догмам. И только потом, в сознательном возрасте, люди делают осознанный выбор. Решают, чистить или не чистить зубы, взвешенно, в зависимости от того, считают ли они это нужным себе на самом деле. Понимаешь?
Я не совсем поняла, почему эту теорию необходимо было доказывать на столь странном примере, но, в целом, была согласна.
– Ну да.
– Так вот, – продолжал опер, – Я нахожусь уже в сознательном возрасте. Не вижу ничего пошлого в поддержании общепринятых истин.
– Я тоже. Продолжай.
– Я практически с первых же событий начал подозревать тебя. Помнишь, я говорил, что сначала влез в это дело, надеясь подловить Клюшку, а потом заинтересовался тобой?
– Так вот что ты имел в виду! А я уж подумала… – я аж подскочила, но тут же взяла себя в руки, – Ладно, я прощу тебе эту дерзость, опер. Продолжай. Итак, я заинтересовала тебя, как потенциальная преступница…
– Ну и как всё остальное тоже! – быстро исправился Жорик.
– Как что, интересно? Хотя да, я отклоняюсь от темы… Не то, чтобы мне мог пригодиться этот опыт… Но, в общем, расскажи на чем я завалилась, интересно же.
– Ой, да на всем, – отмахнулся Жорик, – Всего и не расскажешь.
– А ты попробуй.
– Ну, прежде всего ни в коем случае нельзя шантажировать своих ближайших знакомых. Автоматически попадаешь под подозрение.
– Дальних знакомых обычно шантажировать нечем, – парировала я, – Да и не интересно как-то.
– Смотри, я рассуждал так. Кто знал о походе Виктории в Клуб Знакомств? Все, кто были в Клубе, и ты. Потому что Виктория сама тебе всё рассказала.
– И только из-за этого ты начал меня подозревать?! – возмутилась я.
– Нет. Сначала меня поразило, что ты оказалась на рассвете прямо возле места, куда Санька завез нашу Вику. Изначально я вообще думал, что ты сообщница Саньки.
– Ну, это ты загнул! Просто я в тот вечер делала репортаж для журнала о злачных местах города.
– Об этом я узнал позже. Ты же даже не предупредила своих коллег в редакции, чтобы они не рассказывали, что ты планировала делать материал о Клубе Знакомств.
– Ну да, – я понимающе закивала, – Мне не пришло в голову, что ты будешь расспрашивать редакцию. Так вот, я как раз фотографировала всех входящих в клуб, и вдруг увидела среди них Викторию.
– Да, основная твоя ошибка – ты начала врать мне про фотоаппарат. Помнишь, принялась кричать, что снимки сделаны мыльницей. Зачем?
– Таких аппаратов не очень много в городе. Ты мог выйти на мою редакцию, а там и на меня… Ладно, признаю, это была ошибка. Учту на будущее.
– Упаси Боже тебя от такого будущего! – возмутился Жорик.
– Шучу. Так вот, увидев обычно крайне консервативную Викторию в подобном месте, я не могла сдержать любопытства. В общем, когда она уселась в такси, где её явно уже ждал какой-то тип, я решила поехать за ними. Перед поворотом на проселочную дорогу я их потеряла. Пока каталась туда-сюда, искала, где же они свернули, оправдываясь мысленно за подобные странные прогулки, наткнулась на Вику. Она всю жизнь мечтала о ярких приключениях, всегда что-то выдумывала, накручивала себя, преувеличивала. Ей так хотелось шантажиста… Ну вот, я его ей и организовала. Первое письмо подбросила в окно. Столько приготовлений было! Я переоделась в маляра, вылезла на карниз, якобы подкрашивая что-то на стене, и закинула письмо в приоткрытую форточку.
– Кстати, еще один твой промах, – тоном школьного учителя остановил меня опер, – Зачем ты рассказала нам про чердак? По-моему, ты единственный человек среди знакомых Силенской, который знает об этом варианте прохода в подъезд Виктории. Это сразу утвердило меня в своих подозрениях.
– Не единственный! – воскликнула я, – Об этом чердаке еще Шурка знает. Я ему рассказывала когда-то. Он же розу тоже в окно подбрасывал, а в подъезд через чердак проникал. Самое обидное, что я, когда первое письмо подкидывала, про чердак и не думала. Я просто как-то видела, как Виктория код на двери чёрного хода набирает. Случайно его запомнила… Так вот. Про письмо и фотографии ты знаешь…
– Тоже масса ошибок, – радостно сообщил опер, – Ты изначально назвала слишком маленькую сумму. А потом, когда я сказал тебе об этом, ты её быстро увеличила. Зачем? Назвалась мелким спекулянтом, так и не скачи никуда, навлекая на себя подозрения! Кроме того, я знал, что Шурик продает свой Форд, и ты ужасно хочешь перекупить машину. То есть, остро нуждаешься в крупной сумме денег…
– Да я, можно сказать, ради Форда на это преступление решилась! Я окончательно согласилась с подбивающим меня поиграть в шантажиста внутренним голосом, когда узнала, что Шурик Форд продал, – я тяжело вздохнула, – До сих пор не понимаю, как этот автомобиль будет жить в чужих руках? Ты просто не представляешь, какая это классная машина!
– Представляю, – ответил Жорик.
– Не важно, – почему-то мне вдруг стало очень нужно выговориться. «Возможно, опер и не поймет меня, и не поверит мне, но, по крайней мере, я хотя бы попробую объясниться», – думала я, – На чем я остановилась? А, вспомнила. И тут объявился ты. Ты спутал мне все планы. Теперь я вынуждена была делать вид, что и вправду ищу шантажиста… Кроме того, тут еще и выяснилось, что мой второй муж тоже почему-то преследует Викторию. В общем, мне пришлось еще и расследовать весь этот маразм.
– Зато мы с тобой поймали Саньку! – гордо выпалил Жорик.
– Да, это мы молодцы. А еще помогли Шурику с Викой объясниться без эксцессов.
– Почти без оных, – многозначительно улыбнулся опер, – Совсем без эксцессов всё прошло бы, дай ты людям спокойно поговорить наедине.
– Ты тоже считаешь меня виноватой? – удивилась я, – Виктория уже собиралась стрелять, когда я выпрыгнула из шкафа!
– Не думаю, что она бы выстрелила.
Я вспомнила картинку, подкинутую мне воображением.
– Поверь, выстрелила бы. Вы все можете мне не верить, но я-то знаю… По сути, я спасла Шурику жизнь. Кстати, считаю, что этим искупила свою вину перед Викторией. Тем, что Саньку поймала, и Шурика спасла… Меня даже Совесть уже не мучает, не то, что раньше. Знаешь, как я страдала, когда Вика, считая, что любимый Александр предал её, говорила мне: «Эх, Катюша, ты одна мне осталась верна!» Знаешь, как тяжело?
– Вот я и поражаюсь, как ты, вроде человек с принципами, с внутренним стержнем, и вдруг решилась на шантаж собственной подруги…
– Изначально я не относилась к Вике, как к подруге…Говорю же, по моим тогдашним убеждениям, её давно следовало проучить. И потом, азарт. Игра – это всегда интересно. Точнее, мне уже не было интересно, я просто честно отрабатывала подкинутую ситуацию. Это как обязанность перед жизнью: использовать каждый шанс, оной предоставленный.
– Даже если это кому-то во вред?
– Теперь уже нет. Но раньше я так не думала… Причем, когда я выяснила, наконец, что у Шурика с Викой всё серьезно, я почему-то в первый момент жутко обиделась.
– Неудивительно.
– Удивительно. Мы уже очень много лет просто друзья с Шуркой. Не знаю, что на меня нашло тогда. Похоже, меня покоробило, что Шурик ничего не рассказывал мне о своем новом романе. Мне-то казалось, что мы абсолютно откровенны друг с другом. Я подумала: «Что ж, он видит во мне чужого человека. Значит, буду таковым. Раз уж мне выпала роль злодея, надо доиграть её до конца, невзирая на родственные отношения с жертвами. Тем паче, что для последних, эти отношения, как оказалось, ничего не значат.» В общем, я разозлилась. Так родилось второе письмо шантажиста. Потребовать бесплатного размещения материала о Виктории в газете мне позволяли кое-какие связи. Эти же связи позаботились о полной моей анонимности при размещении. Виктория была морально сломана окончательно. Кроме того, она сама усердно помогала мне, накручивая себя. Оставалось только забрать деньги. Лучшего места, чем наша стройка, я придумать не могла.
– Кстати, тоже бросающий на тебя тень момент, – продолжал наставления Жорик, – Ты снова попадаешь в круг ближайших подозреваемых. «Если преступник хорошо знает эту стройку, значит, он наверняка живет или жил где-то поблизости» – рассуждал я. Если бы я взялся проверить, кто из знавших о визите Виктории в Клуб Клюшки, хорошо знает этот район, я бы неминуемо вышел на тебя.
– Ты проверил?
– Было незачем. Я и так располагал массой свидетельств, указывающих на твою возможную причастность. Я до последнего момента не мог понять, как ты собираешься забирать деньги.
– Всё просто, я напоила тебя чаем с одним хитрым препаратом. Ощутил класс?
– Я даже подумывал никогда тебе этого не простить. Но тебя, как видишь, Бог покарал. Когда я пришел в себя и увидел тебя с разбитой головой, у меня пропало всякое желание злиться. Хотя, в общем, ты, кончено, глубоко не права. Нельзя поить людей снотворным…
– Между прочим, ты еще легко отделался! По плану, я должна была аккуратно разбить тебе, уснувшему, затылок.
– Зачем?
– Ну, я ведь злодей! – кокетливо улыбнулась я, потом решила все же объяснить, – Для того, чтобы ты подумал, что потерял сознание от удара и не заподозрил меня. Мне говорили, снотворное это действует внезапно. После пробуждения многие думают, что просто потеряли сознание…
– Ну где-то так… А зачем разбивать голову?
– Ну… Для верности. Чтобы ты и не заподозрил, что потерял сознание от моего чая… Я страшно переживала, что мне придется тебя ударить… Очень боялась, когда шла в глубь стройки… Но, что делать… Я перепрятала бы деньги в свой тайник (у меня он тоже был выкопан заранее), а потом подняла панику. Мол, на нас напали, деньги забрали… Правда, скорее всего, я всё же вернула бы деньги Силенской. На тот момент моё мнение о ней кардинально изменилось… Кстати, не переживай, я не смогла бы ударить тебя… У меня бы просто рука не