Юноша был доволен: шестая реликвия в его руках. И, проводя взглядом сумрачную фигуру Лавриена, Калим насмешливо промолвил ему вслед:
— Делать мне больше нечего, как помогать всяким мертвецам. И коль был ты наказан после своей смерти, то, вероятно, так оно и должно быть!
После этих слов юноша бережно опустил в свою сумку великолепные черные перчатки и отправился в таверну Милтона: не ночевать же здесь, посреди этих безжизненных домов и отвратительных привидений.
Вновь побеседовав с нетрезвыми постояльцами, Калим отправился в отведенную ему комнату. Но сон не спешил приходить к нему. Юноша ворочался с бока на бок, пытался сильно зажмуривать глаза, но тщетно. Страх в его душе давно пропал и, напротив, сменился чувством полного удовлетворения. Но сон не шел. И тщетно Калим пытался призвать его. Но в один необъяснимый миг прохладный ветерок проскользнул из открытого окна, и юноша уснул… мгновенно.
К нему явилось сновидение. Стоит он меж домов покинутого Уилфорда, а внизу бушует Морфис, и нет конца его неистовому гневу. Меж сосен, что волнуются на бешеном ветру, проглядывало сумрачное небо, и нет ему предела, встревоженному, недовольному. И дом стоял у реки; он был высок и с высоты своей глядел на все жилища остальные. И двери не было у дома, одна лишь арка, а в арке тьма… И голос слышен был ужасный и глухой. «Помоги мне!» — со всех сторон пугающе твердил он. А юноша в бешеном страхе от арки отходил, глаз с нее не спуская. А голос, казалось, все ближе… ближе… давит на уши… И тишина, и свет погас в округе, создаваемый богами. А когда он вновь возник, фигура призрака пред юношей предстала. И этот взгляд… от него хотелось влезть на самую высокую сосну и… вниз без памяти порхнуть. Но тело здесь, оно окаменело, и звуки все застыли в глотке; несчастный обречен. А голос все без памяти твердил:
— Помоги мне!
— Но почему же я? — у темноты все спрашивал Калим.
— Ты обещал…
Проснулся юноша в холодном поту. Он долго лежал, прожигая потолок испуганным взглядом и тяжело дыша, но позже успокоился. Близился рассвет, и, не сомкнув более глаз, юноша и вовсе забыл о сновиденье. Он покинул Милтон и умчался в столицу, в свой новый дом, где живет теперь его неполная семья. И все пошло не так уж плохо. Но по ночам замогильный голос Лавриена несчастно твердил:
— Помоги мне!
XXIIНападение
20-го дня месяца Гепарда во всех крупных городах Сиенсэля вышел экстренный выпуск имперской газеты. В нем была одна-единственная статья с громким заголовком, который был готов ошеломить любого, кто бросит на него свой взгляд. И называлась она одним горящим словом: «Нападение!».
«Жители Сиенсэля! — гласили газетные строки. — Сегодня утром два города нашей империи — Дока и Нартэль — были подвержены нападению ваалов. Нет, это не обман зрения. Вы видите именно то, что мы написали. Выходит, к сожалению, много столетий назад люди не избавились от этих жестоких существ. Великий император и полководец Эмфилио Колумб сделал все, чтобы над империей воцарились мир и покой. Но это, увы, оказалось не вечным.
Нынешним утром без всякого предупреждения из-за Морфиса возникли легионы зла. Целью нападавших были наши города, что стоят у вод великой реки. Примерно в семь часов утра стражники Доки заметили десятки тысяч ваалов, переправлявшихся через Морфис. Незамедлительно в городе была объявлена тревога, все ворота заперты, солдаты и боевые орудия приведены в полную готовность. Врагу удалось осадить город. Силы не равны. Ваалы стремительно прорывают имперскую оборону. Гарнизон Доки ждет подкрепления. Много потерь. Силы солдат на исходе.
Позднее в столицу пришло послание и из Нартэля. Там все проходит по аналогичному сценарию. Явившиеся из-за Морфиса ваалы осадили город и бесятся у его стен, грозя уничтожить всех его жителей.
В империи объявлена всеобщая тревога. Император Арманд собрал экстренное совещание и приказал немедленно комплектовать войска и отправлять их на Доку и Нартэль. Наши города в опасности: безжалостный враг толпится у их стен.
Мужчины, поднимайтесь! Враг пришел в империю. Мы не позволим злым ваалам вторгаться на наши территории, врываться в наши дома, нарушать покой мирян. Однажды они были побеждены, так случится и на сей раз, ибо с нами добро. Женщины, молитебсь за своих! Молите Трех Божеств и они услышат вас, как однажды услышали слова великого Эмфилио Колумба.
Война на пороге! Мужчины Сиенсэля, будьте готовы защитить свою семью и свою землю!»
XXIII
За день до вторжения Майк прибыл в Дитмонд. Уютный северный городок по-прежнему стоял под шапками Каррольских гор, не подозревая, что следующим утром злобный враг потревожит границы империи. Здешние люди все еще уверены, что ваалы были истреблены еще в начале Второй эпохи, и на земле больше нет врагов, способных бросить вызов бесстрашной имперской армии. Сегодня можно заметить улыбки на дитмондских лицах: люди радуются яркому лету, а небо улыбается в ответ. И казалось, ничто не сможет омрачить это блаженство…
Целью визита в Дитмонд гостя из прошлого была встреча с местным магом Альдаром Береном. Майку не терпелось узнать правду о своем похищении и об этом человеке. Почему владельцу роскошного особняка, бывшему рыцарю тайного ордена Алого Лепестка понадобилось лишать свободы человека, который никак не мог успеть в этом мире перейти кому-либо дорогу? За что Берен устроил ему пытки, почему желал ему смерти? И какое место маг занимает в той игре, куда невольно был втянут гость из прошлого? Для ответа на все эти вопросы Майк и решил наконец наведаться в Антильский монастырь, по пути навестив своего дитмондского знакомого.
Альдар Берен коротал часы в своей алхимической лаборатории. Маг был крайне удивлен, когда к нему привели ученика монаха Иллариона. Однако он старался не подавать виду и с улыбкой воскликнул:
— О-о! Кого я вижу! Чем обязан, мой дорогой гость?
Но Майк не стал разводить дружелюбных бесед, а резко спросил:
— Зачем ты похитил меня, Берен?!
— Как ты со мной разговариваешь, мелкий щенок?! — взбесился маг. — Кто позволил тебе повышать голос в моем доме?!
— Не уходи от ответа! — не сдавался Майк. — С какой целью твои люди выкрали меня из трактира «Северная стрела» и бросили в заточение?
— С целью оградить тебя от мира… навсегда!
— Но почему?
Дитмондский маг грубо улыбнулся.
— Ведь ты не рожден в Сиенсэле, — промолвил он. — Ты посланник из другого мира, не так ли? Отвечай!
Но Майк, все еще помня наказ Иллариона, неловко промолчал.
— Хорошо, — продолжил Берен, — я отвечу сам. Ты был послан в этот мир, чтобы принести в него беды и страдания. И только смерть твоя избавит империю от гибели. Поэтому убить тебя — значит спасти весь сиенсэльский народ.
— Но кто тебе все это сказал?
Маг громко рассмеялся.
— Это было решено без нас, еще задолго до твоего появления здесь. И потому, дорогой гость, ты не выйдешь из этого дома живым.
Майк посмотрел противнику прямо в глаза и спокойно ответил:
— Я принимаю твой вызов. Но прежде хочу сообщить тебе одну истину: ты не достоин называться рыцарем Алого Лепестка.
Альдар Берен побледнел от удивления.
— Что ты знаешь об этом ордене? — осторожно спросил он.
— Больше, чем ты думал, Берен. И я считаю, ты был недостоин находиться рядом с таким отважным рыцарем, коим был Элтон Гииза.
К полному недоумению Майка, маг снова рассмеялся, да так, что стены, казалось, затряслись.
— Про Гиизу тебе Валомар наплел? — сквозь смех промолвил он. — А ведь отшельник до сих пор думает, что его друг погиб в Понтилии, — и снова над лабораторией пронеслись раскаты смеха.
— А что, это не так?
— Выходит, ничего ты не знаешь. Но я тебя просвещу, дорогой гость. Перед смертью тебе будет полезно узнать правду. Элтон Гииза — это небезызвестный тебе отец Илларион. И он также думает, что его дружка Валомара давно нет в живых. Забавно, не правда ли?
— Что?! — удивлению Майка не было предела; но вскоре он успокоился и не без презрения промолвил: — Похоже, я не ошибся в тебе. Объясни мне, почему ты, зная правду, молчишь, заставляя страдать своих бывших напарников.
— Пусть помучаются. Я всегда ненавидел их. Они считались в ордене первыми среди равных, но далеко не все были согласны с этим. Их взгляды на жизнь порой противоречили профессии, с которой связала их судьба. Все проблемы, которые были у ордена, возникали по вине Гиизы и его дружка. Что там говорить: даже битву в Понтилии мы проиграли из-за них. Ведь это они бросились спасать людей, вместо того, чтобы отражать атаки врага. Рыцарь не должен испытывать жалости, его должны направлять иные чувства. «Ваше милосердие вас погубит», — говорил король Айтар.
— Ты не прав, Берен, — возразил Майк. — Человек должен слушать свое сердце и помогать ближнему.
— Даже если под угрозой стоит целая империя?
— Даже так!
— Хм, как же ты напоминаешь мне этого монаха, хоть и разделяет вас черт знает сколько лет. Ты случайно не далекий предок этого болвана?
— Я уверен, что в Понтилии Гииза делал все верно, — заявил Майк, — и я горжусь им, что бы ты ни говорил. А такого как ты… — он вновь презрительно посмотрел на собеседника, — иначе как предателем не назовешь.
— Да что ты вообще понимаешь! — вскричал разъяренный маг. — Ты чужой в этом мире! Ты не прожил здесь столько, чтобы высказывать какие-либо суждения…
— И тем не менее, я знаю, что говорю, — спокойно ответил гость из прошлого.
Настал момент, когда оба собеседника поняли, что дальнейший разговор невозможен, и, готовясь к сражению, Берен промолвил:
— Гииза совершил большую ошибку, оставив тебя в живых. Но я исправлю ее. Защищайся!
Спустя миг они слились в ожесточенной схватке. Майк хорошо понимал, что перед ним не просто маг, а бывший рыцарь Алого Лепестка. Когда-то Берен сражался против мерзких демонов, он закален в боях, он воин, прекрасно владеющий боевым искусством. И осознание этого оказало неоценимую помощь гостю из прошлого. Маг же откровенно недооценил противника. До начала боя он был уверен, что перед ним стоит жалкий ученик монаха, который знает всего пару заклинаний и никакой опасности из себя не представляет. Когда же сражение вспыхнуло, Берен понял, что ошибался. И, к своему отчаянию, понял он это довольно поздно, уже успев получить пару-другую мощных магических ударов. Огонь и холод летали по лаборатории, разбивая колбы, окна, прожигая дорогие гобелены. Оба противника пронзительно смотрели друг другу в глаза, а в глазах кипела энергия.