90.* «Христианская мысль» (Одесса). Потенциальное издание. Планировался в 1944 г. как «толстый» журнал религиозно-философского характера.
91. «Христианская Транснистрия» (Одесса). Предполагался к изданию с марта 1944 г. как русскоязычная версия одноименного румынского журнала. Глава редакции — митрополит Антим (Ника). В № 1 помещены статьи митрополита Анфима, профессора Соколова, доцента А.Д. Балясного, Ф.М. Мельникова.
92. «Христова Нива». Рождественский религиозно-литературный журнал (Одесса), 1943. № 1 вышел в декабре 1943 г. Журнал выпускался с благословения митрополита Виссариона. Авторы журнала (фактически — редакция): Григорович, Набок-Василькова, Орлич, Пантелеева, Л. Сетченко.
О нем: «В последних числах декабря вышел из печати Рождественский религиозно-литературный журнал “Христова нива”, выпущенный Духовной православной миссией. В журнале помещен ряд статей и рассказов г-жи Пантелеевой, Светченко, Набок-Васильковой, Орлич, Григорович и др. Журнал редактировался редакционной коллегией культурно-просветительской секции Православной миссии, с благословения Е.В.П. митрополита Виссариона, обратившегося с трогательным воззванием к населению. Воззвание это напечатано на первой странице журнала» («Христова нива» // Одесская газета. № 2(582). 4 января 1944)
93. «Христос Воскресе!» Пасхальный журнал для детей (Одесса), 1942, 1943. Издательство «Одесской газеты». Директор — С.Д. Думитрашку. Редактор — протоиерей Федор Рудяну. Тираж — 43 000 экз.
94. «Школа и воспитание». Педагогический журнал (Смоленск, Бобруйск), 1943–1944. Редактор — профессор Д.П. Сошальский (Кончаловский). Штамп «PAW». Издавался в Смоленске, затем в Бобруйске. В мае 1943 г. вышел № 1. Заявленная периодичность — 1 раз в 2 месяца. Тираж: 6500 (08.43).
О нем: «Цель журнала ввести учителя в курс проблем переживаемого момента…обсуждение вопросов, связанных со строительством школьного дела, сделать журнал действительным отражением жизни новой школы со всеми стоящими на ее пути задачами и трудностями». В журнале предполагались разделы: 1) Наука — Культура — Просвещение; 2) Проблемы преподавания и воспитания; 3) Жизнь школы; 4) Письма читателей; 5) Информация. (Новый педагогичексий журнал «Школа и востпитание» // «Новый путь» (Бобруйск). № 25(61). 19 мая 1943.
95. «Школьник» (Орел), 1943. Издательство газеты «Речь». Периодичность — 1 раз в месяц. В Бобруйске был соединен с эвакуированным одноименным смоленским изданием.
О нем: «До настоящего времени при газете “Речь” издавался ежемесячный детский журнал «Школьник» (Журналы в Бобруйске // «Речь» (Бобруйск). № 19(375). 4 марта 1944).
96. «Школьник». Детский журнал (Борисов), 1943–1944(?). Издательство «Новый путь». Ответственный редактор — А. Овсюк. В ряде исследований[586] часопис «Школьнiк» указывается как выходивший на белорусском языке.
97. «Школьник». Детский журнал (Смоленск, Бобруйск), 1942–1943. Издательство «Новый путь». Редактор — профессор В.А. Федоров. Штамп «PAW». Типография издательства «Новый путь». Периодичность — 1–2 раза в месяц. Тираж — 40 000 экз., 45 000 (10.42–04.43), 55 000 (08.43). После эвакуации в Бобруйск был слит с одноименным орловским изданием.
98. «Школьник». Журнал-учебник (Бобруйск, Витебск), 1944.
Редакция образована в 1943 г. Редактор — профессор В.А. Федоров. Образован путем слияния одноименных изданий из Смоленска и Орла, после их эвакуации в Бобруйск. Содержал материалы для чтения в начальной школе. В марте 1944 г. вышли № 1 и № 2 с материалами для 1-2-х классов начальной школы. Печатался в Витебске.
Сергей МитрофановЦена измены По материалам рассекреченных надзорных производств прокуратуры Тульской области по делам о государственных преступлениях
В январе 2018 г. исследователи впервые получили возможность ознакомиться с рассекреченными надзорными производствами областной прокуратуры по делам о государственных преступлениях (за 1942 г.) в Государственном архиве Тульской области (ГАТО). Этот обширный материал — около 100 папок, каждая из которых насчитывает несколько сотен листов — сегодня представляет значительный интерес для историков, в первую очередь, тех, кто изучает события периода оккупации центральной России немецко-фашистскими войсками. По этим делам можно проследить биографии и мотивы многих соотечественников, которые служили врагу или оказывали ему содействие.
Отметим, что в Тульской области подробно эта тема еще не рассматривалась по причине отсутствия доступа к указанным источникам. В этой работе мы остановимся только на нескольких судьбах.
Грехи уроженца села Грешное
22 февраля 1942 г. Управлением НКВД по Тульской области был арестован и привлечен к уголовной ответственности Петр Тимофеевич Анохин. Этот человек родился в 1904 г. в селе Грешное Волынского района Орловской области в семье крестьян-середняков. В ВКП(б) не состоял. Был женат, воспитывал шесть детей в возрасте от 8 месяцев до 15 лет. До призыва в РККА проживал в деревне Гастево Орловской области.
В обвинительном заключении к следственному делу № 2158-42 по обвинению П. Анохина по статье 58-1 «а» УК РСФСР за 29 апреля 1942 г. говорится: «Анохин, являясь красноармейцем 478-го стрелкового полка, находясь в действующей армии, был ранен и направлен на излечение к себе на родину в Орловскую область [в] деревню Гастево. В период временной оккупации территории Орловской области немецко-фашистскими войсками Анохин с целью мести за ранние ссоры с председателем колхоза предал его как коммуниста в руки фашистам, в результате чего председатель колхоза Артемов спустя некоторое время немцами был расстрелян. Анохин виновным себя признал полностью»[587].
Обвиняемый содержался под стражей в тюрьме № 1 Тулы. Далее в документах указано, что следственное дело было направлено на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР. Анохина приговорили к расстрелу. Никаких других сведений об этом человеке в материалах ГАТО не содержится. Ничего о нем нет и в Обобщенном банке данных Минобороны России «Мемориал» (www.obd-memorial.ru). В этом, кстати, заключается особенность надзорных производств областной прокуратуры по делам о госпреступлениях: если в иных папках судьба обвиняемого прослеживается «от и до» (с момента рождения человека до вынесения ему приговора), то в других папках приводятся лишь отрывочные сведения, которые, конечно же, отчасти проливают свет на личность, но при этом все равно остается некая недосказанность, дающая почву для размышлений и подталкивающая к продолжению поиска информации о гражданине.
Несладкая жизнь кондитера
А вот, скажем, об Антоне Сидоровиче Бублике в материалах ГАТО имеется более полная информация. Бублик был арестован Белевским райотделом УНКВД по Тульской области 27 марта 1942 г. «В период временной оккупации немецко-фашистскими войсками Белевского района проживал в г. Белеве, добровольно поступил на службу к оккупантам и работал у последних заведующим кондитерским производством с окладом 300 рублей в месяц, — говорится в обвинительном заключении к следственному делу № 4085-42 по обвинению А.С. Бублика по ст. 58 п. 1 «а» УК РСФСР. — Выпекал кондитерские изделия, которые поступали для питания немецких властей гор. Белева»[588]. Обвиняемый родился в 1894 г. в Мариуполе, происходил из рабочих, был малограмотным, в партии не состоял. Известно, что он был судим в 1939 г. по ст. 17-109 УК РСФСР (злоупотребление служебным положением) и приговорен к 2 годам лишения свободы (досрочно отпущен на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 12.07.1941 г.). Состоял в браке, воспитывал 13-летнюю дочь. До ареста нигде не работал, проживая в Белеве в доме по улице Софьи Перовской. Содержался в Тульской тюрьме № 1.
«Виновным себя признал, отрицая только, что он работал не заведующим, а мастером кондитерского производства, однако его преступная деятельность полностью доказана свидетельскими показаниями». Следователи контрразведывательного отдела областного УНКВД постановили: дело направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР, применив к обвиняемому меру наказания 10 лет исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ). Именно такой «несладкий» срок, согласно карандашной записи в деле, и получил за свою «сладкую работу» Антон Бублик 24 октября 1942 г.
«Выполнял все приказы немецких властей»
Другой туляк, хотя и проходил по той же статье, что и Антон Бублик, в итоге получил высшую меру наказания. Из обвинительного заключения (составлено оно было в феврале 1942 г.) к следственному делу № 882 по обвинению Петра Игнатовича Агаркова по статье 58 п. 1 «а» УК РСФСР: «УНКВД по Тульской области за преступную деятельность арестован и привлечен к уголовной ответственности Агарков Петр. Проживая на территории пос. Киреевка Дедиловского района, временно оккупированного немецкими захватчиками, последними был назначен старостой поселка шахты № 9. На допросе показал: “Будучи назначен немецкими войсками старостой, я выполнял все приказы немецких властей”… Агарков провел среди населения поселка опись имущества, хлеба и корма для скота и лесоматериала для обеспечения германской армии. Свидетель Дубовой показал: “Ходил по рабочим, переписывал хлеб, имеющийся у рабочих, для обеспечения немецкой армии, а также описывал имущество и лесоматериал и говорил, что если кто-либо куда спрячет после описи, то будет наказан немецкими войсками”. Виновным себя признал, а также изобличается показаниями свидетелей. Дело направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР, применив к Агаркову 10 лет лишения свободы»[589].
В постановлении на арест от 22 января 1942 г. указано: «Расставлял немецкие войска по квартирам рабочих и снабжал их топливом и другими видами, необходимых для войск», «был переводчиком немецкого командования».
Петр Игнатович родился в 1890 г. в деревне Сталино Ливенского района Орловской области, из крестьян-середняков, беспартийный. В 1915–1918 гг. находился в германском плену. Малограмотный, семейный, без определенных занятий, проживал в пос. Киреевка Дедиловского района Тульской области на шахте № 9. После ареста содержался в городской тюрьме № 1. В деле на листе 189 стоит пометка о том, что 22.04.1942 г. Особым Совещанием при НКВД СССР мужчина был осужден к расстрелу.
Пил водку с немецким шпионом
Следующий документ — фактически готовый сценарий остросюжетного фильма. Из обвинительного заключения к следственному делу № 101 от 12.04.1942 г. по обвинению Федора Георгиевича Белова по ст. 58 п. 1 «а» УК РСФСР: «18.12.1941 г. Сталиногорским Городским отделом НКВД за связь с немецким офицером-разведчиком в период временной оккупации г. Сталиногорска немецкими войсками был арестован и привлечен к уголовной ответственности Белов Федор. В первый день оккупации г. Сталиногорска и района немецкими войсками Белов познакомился с немецким офицером-разведчиком по имени “Михаил Борисович” в деревне Клин Сталиногорского района, где он временно остановился. Во время двух посещений немецкого офицера в д. Клин Белов приносил ему водку, которую вместе с ним распивал. В разговоре с немецким офицером Белов рекомендовал себя классово-чуждым советской власти человеком, заявив при этом, что он является сыном раскулаченного и сосланного органами советской власти, что браты его арестованы за контрреволюционную деятельность. После двух посещений немецкого офицера в д. Клин Белов пригласил его на жительство к себе в дом, а на второй день немецкий офицер действительно переехал на жительство к Белову. Проживая в доме Белова, немецкий офицер рассказывал Белову о том, что он в течение 8 лет проживал в СССР, что сам он по национальности немец, уроженец г. Саратова, что, проживая в СССР, он занимался шпионажем, за что 3 месяца сидел в тюрьме, затем был освобожден и вновь выехал в Германию. Кроме этого, немецкий офицер говорил Белову, что об СССР Германии все было известно через своих шпионов. За время проживания немецкого офицера в доме Белова последний работал у него в качестве кучера, разъезжал вместе с ним по окрестным селам с целью изъятия фуража и продуктов питания для немецкой армии. Кроме этого, Белов предавал немецким властям лиц из числа партийно-советского актива и честных советских граждан, в чем он косвенно изобличается показаниями свидетеля Зайцевой и обвиняемого Маньшина. Виновным себя не признал. Полностью изобличается показаниями свидетелей Павловой, Зайцевой, Карькова, Кашенцева, Кашенцевой, Чехлова, показаниями обвиняемого Маньшина и очными ставками со свидетелями Кашенцевой, Карьковым и Чехловым. Следственное дело направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР, применить расстрел с конфискацией лично принадлежащего ему имущества»[590].
Белова арестовали 18 декабря 1941 г., содержался он в тюрьме № 1. Он родился в 1904 г. в деревне Горка Мценского района Орловской области в семье крестьян-кулаков. Был грамотным, беспартийным. Состоял в браке, имел двух детей в возрасте от 18 и 16 лет, до ареста работал директором магазина № 37 шахты № 15, проживал в поселке шахты № 15. 20 мая 1942 г. Особым Совещанием НКВД СССР Белов был осужден к высшей мере наказания.
Жена переводчика Шмидта
«Управлением НКВД по Тульской области за предательскую деятельность арестована Абысова Екатерина Прохоровна. Произведенным по делу расследованием установлено: Абысова, дочь кулака, враждебно настроена к советской власти, с приходом немецко-фашистских войск производила грабеж имущества поселкового совета поселка Огаревка».
Это — выдержка из обвинительного заключения к следственному делу № 1739 по обвинению ее фигурантки по ст. 58 п. 1 «а» УК РСФСР. В документе указывается, что гражданка Абысова «в период оккупации района [Щекинского. — Прим. авт.] немецкими войсками вышла замуж за немецкого переводчика Шмидта Ф.Ф., с которым ездила по деревням и отбирала у колхозников скот, теплые вещи и другое имущество, рассказывала ему о коммунистах, которые проживали в поселке Огаревка, которых ее муж впоследствии арестовывал»[591].
Абысову допросили в качестве обвиняемой, но та виновной себя не признала. Впрочем, она «полностью была уличена показаниями свидетелей Кузнецовой и Шибадаевой».
Екатерина Прохоровна родилась в 1921 г. в деревне Верхние Мармыжи Плавского района Тульской области. Являлась членом ВЛКСМ, но была исключена из комсомола как «прогульщица». Была судима по Указу от 26 июля 1940 г. (самовольный уход с работы). До прихода гитлеровцев работала табельщицей на шахте № 9. Проживала в поселке Огаревка на улице Советской. Ее арестовали 13 января 1942 г. и содержали под стражей в Тульской тюрьме.
«На основании изложенного и руководствуясь приказом НКВД СССР за № 001613, постановил: следственное дело № 1739 считать законченным и направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР, применив к Абысовой высшую меру наказания — расстрел»[592].
15 апреля 1942 года Екатерина Абысова была осуждена, а расстреляли ее 20 мая.
«Нина спала вместе с офицером Ханс»
Отметим, что среди осужденных по 58-й статье было достаточно много женщин. Из постановления на арест в Калуге от 08.08.1942 г., заполненного следователем Калужского горотдела НКВД Тульской области Морозовым: «А. [фамилия не указывается по этическим соображениям. — Прим. авт.] в период временной оккупации территории Калужского района немецкими оккупантами из города не эвакуировалась. Как только вступили немецкие войска в г. Калугу, она по собственному желанию поступила работать на кухню по обслуживанию командного состава. Весь оккупационный период имела связь с немецкими офицерами, с которыми сожительствовала. Вместе с Р. Антониной (арестована) посещала квартиры офицеров, где специально слушали немецкие передачи о военных событиях между СССР и Германией. Обвиняемая Р. на допросе 07.08.1942 г. показала: “Мы остались четверо, т. е. я, А. Нина, офицеры Герт и Ханс, первоначально слушали радио, потом начали угощаться… Проснулись уже в час ночи, Герт уже сидел у меня в ногах на койке, а Нина спала вместе с офицером Ханс и домой пришла в 3 часа ночи”. Следующий факт: “Когда я зашла в комнату, где выпивали, тут же за мной зашла А. Нина, закончив выпивку, я ушла с Герт, а Нина осталась с Хансом. Накануне отступления немцев из Калуги я с А. посетила квартиру Герт, который нам сказал: “Мы от вас уезжаем и обратно в Калугу приедем в мае или июле 1942 г., но вам будет плохо, потому что Тоня имела связь со мной, а Нина с Хансом, поэтому вам нужно из Калуги выехать или в город Юхнов, или же в Алексин”»[593].
Нина А. родилась в 1917 г. в Калуге в семье рабочего, была беспартийной, получила среднее образование, работала счетоводом в госпитале, состояла в браке. Подозревалась в преступлении, предусмотренном ст. 58 п. 1 «а» УК РСФСР. Из постановления об избрании меры пресечения: «Избрать содержание под стражей в Калужской тюрьме». Другими данными о судьбе указанных женщин мы пока не располагаем.
Пытка каленым железом
Из постановления на арест от 25.01.1943 г. Б. Елены Федоровны, 1912 года рождения, уроженки д. Турынино Калужского района Тульской области (по другим данным, д. Озеро Галкинского сельсовета Дзержинского района Смоленской области), беспартийной, из крестьян-середняков, имевшей низшее образование, судимой в 1940 г. по Указу правительства от 26.06.1940 г., работавшей на кирпичном заводе № 2 г. Калуги и проживавшей на кирпичном заводе № 1 г. Калуги, разведенной и имевшей ребенка, содержавшейся под стражей в Калужской тюрьме: «Осенью 1941 г., проживая в д. Турынино, поддерживала интимную связь с немецкими офицерами, пьянствовала вместе с ними. Неоднократно посещала полицию в г. Калуге и выдала немцам патриота Родины рабочего военного склада № 66 Тартенюк А.П., которого немцы расстреляли»[594].
На Елену Б. завели следственное дело № 5819-43 по ст. 58 п. 1 «а» УК РСФСР. В материалах ГАТО указано: «Добровольно посещала полицию г. Калуги, где в начале ноября 1941 г. была завербована начальником административного отдела полиции г. Калуги Жигулиным и немецким офицером для разведывательных целей по выявлению коммунистов, комсомольцев и партизан, оставшихся на временно оккупированной территории»[595].
«Б., зная о том, что бывший рабочий воинского склада № 66, впоследствии счетовод колхоза д. Турынино Тартанюк после отхода частей Красной Армии из Калужского района поджигал склад с военным обмундированием; около дома комсомольца Илюхина зарыты гранаты для партизан; комсомолец Яш[ин?] эвакуировал скот колхозный из д. Турынино при отходе Красной Армии вглубь страны, и член сельсовета Хуторская заявляла среди колхозников, что она лучше сожжет хлеб, чем отдаст его немцам, сообщила об этом в полицию и немецкому офицеру. Все вышеперечисленные на другой или на третий день немцами были арестованы, а Тартанюк и Хуторская после зверского издевательства каленым железом на 10-й день были расстреляны около Турынино. Имела интимные связи с немцами, к ней на квартиру в течение 2 недель ежедневно ходил немец, с которым она оставалась наедине»[596].
Следственное дело предлагалось направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР. В итоге в качестве наказания был избран «расстрел с конфискацией лично принадлежащего ей имущества».
Записки на немецком языке
В постановлении на арест Надежды Ивановны Андросовой-Сергеевой от 30.08.1942 г. говорится следующее: «Андросова-Сергеева в период временной оккупации территории Узловского района немецкими войсками, зная немецкий язык, имела тесную связь с немецким офицером, которого приглашала к себе на квартиру, а также и сама ходила к последнему. Устраивала вечера, где присутствовали немецкие офицеры, и для угощения ходила совместно с ними отбирать продукты питания у населения. Андросова-Сергеева в момент отхода частей Красной Армии с территории Узловского района советовала многим красноармейцам сдаться в плен, для чего писала записки на немецком языке и вручала красноармейцам, желающим сдаться в плен»[597].
Надежда Ивановна родилась в 1913 г. в деревне Бибиково Узловского района Тульской области. Из крестьян-середняков. Образование получила среднее. Была учителем немецкого языка, одно время работала по специальности, а затем трудилась экспедитором хлебозавода. Замужняя. Беспартийная. Проживала в г. Узловая. 24 сентября 1942 г. Узловским РО УНКВД по Тульской области «за измену Родине была арестована и привлечена к уголовной ответственности». Женщина содержалась под стражей в Тульской тюрьме № 1.
Из обвинительного заключения в следственном деле № 2014-42 по обвинению Андросовой по ст. 58 п. 1 «а» УК РСФСР: «Проживая в деревне Акимо-Ильинка Узловского района, поддерживала тесную связь с немецкими солдатами и офицерами», «при посещении немецкими офицерами квартиры Андросовой последняя устраивала им угощения. В одно из таких посещений Андросова сообщила офицеру о том, что ее соседка Тихонова имеет поросенка, после чего немецкий офицер с помощью Андросовой отобрал у Тихоновой поросенка, зарезал его и отдал Андросовой, которая готовила для него угощение», «в день отступления частей Красной Армии из Узловского района среди проходящих через деревню Акимо-Ильинка бойцов и командиров Красной Армии Андросова проводила агитацию, чтобы они сдавались немцам в плен, доказывая бойцам, что в немецком плену жить хорошо, вместе с этим писала им пропуска на немецком языке для перехода немецкой линии фронта». В документах ГАТО также указано, что обвиняемая изобличалась показаниями П.П. Тихоновой и многих других свидетелей, а также очными ставками.
Виновной себя Андросова-Сергеева не признала. «Показала, что бойцов и командиров Красной Армии она не агитировала для сдачи в плен и пропусков им для этой цели не писала, что связь с немецкими офицерами и солдатами она не поддерживала, а встречи ее с ними якобы были случайными».
«Следственное дело направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР, применить 10 лет ИТЛ», — говорится в архивных материалах. Впрочем, здесь же приводится и другое заключение: дать женщине 5 лет ИТЛ. Но каким в итоге был приговор — не указано.
«Зверски замучен через повешение»
Мария Михайловна Бурлакова-Григорьева в период оккупации немецко-фашистскими войсками г. Ефремова Тульской области «перешла на сторону врага, стала выдавать партийно-советский актив города. В декабре 1941 г. указала немецким карательным органам советского активиста Чуприна (по другим данным, Гущина) Ивана Антоновича и лично сама приводила немецких офицеров в его квартиру для производства обыска и ареста Чуприна, после чего он был арестован и зверски замучен через повешение»[598]. В архивных материалах упоминается, что в деле Бурлаковой-Григорьевой есть фотоснимок казни Чуприна.
Из обвинительного заключения к следственному делу № 4195-42 по обвинению женщины по ст. 58 п. 1 «а» УК РСФСР также следует, что обвиняемая «7 декабря 1941 г. выдала фашистским карательным органам члена ВКП(б) Лаухина Григория Романовича, также с немецкими офицерами приходила в его квартиру, но благодаря своевременному предупреждению со стороны советских граждан Лаухину удалось скрыться и избежать зверских издевательств и казни»[599].
Мария Михайловна родилась в 1915 году в д. Барановка Елецкого района Орловской области в семье крестьян-середняков, в партии не состояла, была малограмотной. Была замужем, имела двух детей в возрасте от 4 до 6 лет. Двух братьев Бурлаковой-Григорьевой арестовали сотрудники НКВД. Еще один брат служил в РККА.
Женщину арестовали 2 января 1942 г., содержалась она под стражей в тюрьме № 6 города Ефремова. Виновной себя не признала. 17 августа 1942 г. Военный трибунал войск НКВД Тульской области в закрытом заседании вынес приговор: расстрел без конфискации имущества за отсутствием такового.
За знание немецкого — 50 КГ муки и срок
Недобрую услугу оказало знание немецкого языка и Федору Александрову, которого обвинили по ст. 58 п. 1 «а» УК РСФСР: «18 июня 1942 г. Особым отделом НКВД 1-й Резервной армии арестован и привлечен к уголовной ответственности Александров Федор Николаевич. Александров в период временной оккупации немецко-фашистскими войсками территории Плавского района Тульской области в декабре 1941 г. добровольно явился в один из немецких штабов, находившемся в городе Плавске, где предложил свои услуги — работать в качестве переводчика. Работал в немецком штабе переводчиком 2 суток, за что от фашистских властей получал вознаграждение (мукой и зерном). Александров виновным себя признал в том, что в период временной оккупации территории Плавского района пошел в город Плавск узнать в отношении сыновей, когда обратился к немецкому офицеру, то последний предложил работать у него переводчиком, на что он дал согласие и двое суток при штабе работал переводчиком, за работу получил 50 кг муки. Кроме личных признаний, уличается показаниями свидетелей: Никитаева С.М., Борзова И.В. и Самарина»[600].
Ф. Александров родился в 1888 г. в деревне Ивановское Плавского района Тульской области, из крестьян-середняков, беспартийный, не судим, с 1914 по 1918 гг. находился в плену в Германии, образование — два курса заочного института, женат, двое сыновей служили в РККА. До ареста проживал в с. Скородино [правильно: Скородное. — Прим. авт.] Плавского района, работал преподавателем немецкого языка в неполной средней школе. Арестован был 18.06.1942 г. и содержался в Веневской тюрьме.
Из обвинительного заключения: «Следственное дело направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР, применив к обвиняемому меру наказания — 5 лет ИТЛ»[601].
Раненый шпион
Фигурируют в материалах областной прокуратуры и граждане, в которых органы видели агентов немецкой разведки.
Из обвинительного заключения от 31.07.1942 г. (документ составлен в Туле) к следственному делу № 3987-42 по обвинению П.И. Абросимова по ст. 58 п. 1 «а» УК РСФСР: «Управлением НКВД по Тульской области 13 мая 1942 г. был арестован и привлечен к следствию по подозрению в шпионаже Абросимов Поликарп Иванович. Проживая в деревне Карташово Алексинского района Тульской области, оккупированной немцами, будучи вызван в расположенный там немецкий штаб, был завербован немецкой разведкой в качестве агента для проведения шпионской работы в пользу Германии. Абросимов получил задание перейти линию фронта на территорию расположения части Красной Армии, установить количество войск, вооружение, техническую оснащенность и оборонительные укрепления и сообщить эти данные командованию немецкой армии. Будучи ранен в д. Карташово разрывным снарядом, выполнить задание не успел и переехал на излечение в г. Алексин, также оккупированный немцами. Находясь на излечении в г. Алексине, сообщил посетившему его заместителю бургомистра и работавшему в немецком штабе Молчанову о том, что он является агентом немецкой разведки и был ранен в д. Карташово. Молчанов оказал Абросимову медицинскую помощь, прислал немецкого врача и свою жену Молчанову, работавшую в немецком госпитале, а впоследствии в процессе посещений Абросимова Молчанов предложил Абросимову быть резидентом немецкой разведки. Получив от него согласие, Молчанов дал ему задание выезжать в деревни Алексинского района, где связаться с людьми, которых Молчанов должен был передать Абросимову на связь, а через указанных людей и самому лично выявлять коммунистов, партизан, советский актив и все материалы передавать ему — Молчанову. Затянувшаяся болезнь после ранения, изгнание немцев из Алексинского района помешали Абросимову выполнить задание, полученное им от Молчанова. Абросимов виновным себя признал полностью»[602].
П. Абросимов родился в 1900 г. в Москве, проживал в Алексине, работал в городской больнице слесарем-монтером. Рабочий. В 1932 г. был осужден по постановлению от 07.08.1932 г. (т. н. «закон о трех колосках», ужесточавший меры за хищения) на 8 лет лишения свободы, срок наказания отбыл в 1941 г. Грамотный. Беспартийный. Женат, воспитывал ребенка. Арестован мужчина был 09.05.1942 г. и содержался под стражей в тюрьме № 1 г. Тулы.
Также в документах сообщается, что «проходящий по делу Молчанов скрылся, на последнего материалы следствия выделены и объявлен всесоюзный розыск»[603]. Само следственное дело было решено направить «на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР, применив расстрел». 28 октября 1942 г. Абросимов был осужден к высшей мере наказания.
Андреев, он же Коновалов
Этот человек 20 июня 1942 г. появился в Болоховском районе Тульской области, а через два дня был задержан райотделом НКВД и направлен в КРО (контрразведывательный отдел) УНКВД по Тульской области. Содержался под стражей в тюрьме № 1 г. Тулы. Мужчина назвался Александром Васильевичем Андреевым. Однако документов, удостоверяющих личность, при себе не имел. Задержанный сообщил о себе следующее: он 1902 года рождения, уроженец деревни Бубново Смоленской области, беспартийный, малограмотный, из крестьян-середняков, женат и имеет дочь, перешел линию фронта из города Орла, где работал жестянщиком в ремонтно-строительной конторе.
«Произведенной проверкой установлено, что Андреев до 29 апреля 1942 г. проживал в Орле и находился в плену у немцев. Этого же числа из плена сбежал и 1 мая 1942 г. в 20–25 километрах западнее Орла свободно перешел линию фронта. Следовал в Тулу через города Сухиничи, Белев, Плавск, Перемышль и Болхов, пройдя это весьма большое расстояние пешком за 35 дней. В Туле имел ввиду явиться в военкомат, встать на военный учет, в то время как от военной обязанности освобожден вовсе по болезни, и устроиться на работу. Следуя по территории Тульской области, не знал, что имеются райвоенкоматы, а следовал в Тулу». Конечно, в вышеприведенных показаниях на подозрения наводило многое. Но самым главным было то, что мужчина перепутал имя своего отца, «поэтому имеются все основания полагать, что его фамилия, имя, отчество вымышленные. Показания Андреева являются путаными и лживыми, из которых усматривается, что он завербован немецкой разведкой и переброшен на территорию, занятую частями Красной Армии, с разведывательной целью, а поэтому на основании изложенного Андреева подвергнуть аресту и обыску».
В процессе дальнейшего расследования контрразведчики установили: задержанный ими человек — не Андреев, а Александр Павлович Коновалов, родившийся в 1904 г. в деревне Редково Козельского района Смоленской области. Окончил 3 класса средней школы. Из крестьян-середняков, в компартии не состоял. В 1938 г. судим по ст. 158 УК РСФСР (кража, был приговорен к полутора годам лишения свободы, срок отбыл). Военнообязанный. Женат, имел девятилетнюю дочь. До призыва в РККА трудился в Орле в ремонтно-строительной конторе жестянщиком.
«Будучи призванным в ряды РККА в городе Орле и зачисленным в 45-й распределительный батальон, в октябре 1941 г. вместе со своей частью в районе города Сухиничи попал в окружение немецких войск. Пробираясь к себе на родину в Козельский район, в ночь на 1 февраля 1942 г. в одной из деревень был взят в плен». В неволе выполнял различные работы. А 7 февраля 1942 г. в Сухиничах Коновалова вызвали «в штаб немецкой части, где одним из офицеров немецкой разведки был завербован и этого же числа переброшен в тыл Красной Армии с заданием шпионского характера. Перед переходом линии фронта совместно с немецким офицером выбрал направление движения в тылу Красной Армии с тем, чтобы не навести на себя подозрение и мог бы говорить, что вышел из окружения и о движении к себе на родину». На родине Коновалов прожил около месяца. А 2 марта 1942 г. пришел в райвоенкомат Козельска, откуда вместе с другими вышедшими из немецкого окружения людьми был направлен на пересыльный пункт в город Калугу, а затем в спецлагеря для работы на шахте № 13 в Донском районе Тульской области. 17 июня мужчина в Донском сбежал с работы (дезертировал). И при задержании скрыл и свою фамилию, и общение с германской разведкой, и дезертирство. Виновным себя он признал полностью.
Коновалова обвинили по ст. 58 п. 1 «б» УК РСФСР. Следственное дело № 4823-42 решили направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР и предложили применить к обвиняемому высшую меру наказания — расстрел.
«А труп зарыли около сарая»
26 октября 1941 г., первые немецкие части входят в город Плавск Тульской области. В это время оттуда пытается вырваться легковая машина. В ней — представители областной Всесоюзной конторы по заготовкам и сбыту зерна. Работники «Заготзерна» после выполнения правительственного задания, связанного с эвакуацией зерна с плавских элеваторов, спешили оторваться от наступавшего противника. Гитлеровские танкисты не могли не заметить автомобиль. И открыли по нему огонь. В результате один из находившихся в машине — Федин — был убит, а двое спаслись бегством. Все это происходило на глазах Никифора Бабенко, 1886 года рождения.
Мужчина родился в семье крестьян-бедняков в селе Кохановичи Шевченковского района Украины. В партии не состоял. Затем перебрался в Плавск, где устроился токарем по металлу на завод «Смычка». Был он малограмотным, проживал в доме № 32 по ул. Первой Советской, имел жену и двоих детей в возрасте 15 и 26 лет, сын служил в армии.
«Бабенко, увидев истекающего кровью человека, не только не оказал ему помощь, а, наоборот, на второй день совместно с немецким солдатом разули и раздели труп Федина, ограбили находившиеся в машине вещи, а труп зарыли около сарая, — говорится в обвинительном заключении от 14 февраля 1942 г. к следственному делу № 1444 по обвинению Никифора Степановича по ст. 58 п. 3 и ст. 193 п. 27 «в» УК РСФСР. — Путем мародерства Бабенко присвоил зимнее пальто, фуражку, валенки, брюки и денег 400 рублей, взятые с убитого Федина». По всей видимости, машина была подбита у дома, где жил Бабенко. Также в обвинительном заключении отмечается, что мужчина «активно оказывал помощь немецким войскам, давал правильное направление дороги, сопровождал немецкие части на машине в качестве проводника, а при обороне немецких частей от наступающей Красной Армии помогал устанавливать огневые точки. Указывал, где нужно взять лестницу или достать что-либо».
Бабенко, которого арестовали 5 января 1942 г. и содержали в тюрьме в Туле, виновным себя признал, а кроме того, был уличен показаниями свидетелей В.Д. Шишова, Д.С. Хворостянского, М.Ф. Орловой, Д.С. Шишовой, А.Д. Деминой, очными ставками по делу и вещественными доказательствами. Обвинили токаря в том, что он «после боя вместо помощи патриоту, истекающему кровью от фашистской руки, дождался его смерти, после чего занялся мародерством».
Старший следователь следственной части областного УНКВД лейтенант госбезопасности Юриков постановил: дело считать законченным, направив его на рассмотрение особого совещания при НКВД СССР, применив к Бабенко расстрел. Начальник следственной части лейтенант госбезопасности Кузнецов согласился с этим решением.
Но Бабенко повезло. 2 марта 1942 г. Военный Трибунал войск НКВД Тульской области в закрытом судебном заседании, проходившем в Туле, без участия обвинения и защиты рассмотрел дело по обвинению Бабенко. Приговор — 10 лет ИТЛ без конфискации имущества.
Знакомство всего лишь с дюжиной папок показывает достаточно интересный неизученный пласт новых источников, связанных с событиями Великой Отечественной войны. Еще предстоит выяснить, как много фигурантов уголовных дел было впоследствии амнистировано и реабилитировано, и попытаться оценить с высоты сегодняшних реалий, насколько правомочно был осужден (или оправдан) тот или иной фигурант. А главное — предстоит верно оценить масштаб коллаборационизма, понять мотивы людей, совершавших те или иные деяния, составить их социальный портрет, охарактеризовать вклад работников госбезопасности в дело разоблачения и наказания изменников. При этом важно помнить: советских патриотов, боровшихся с противником, было куда больше, чем предателей. Поэтому выявление новых аспектов коллаборационизма — не самоцель, а желание видеть картину войны более полной и максимально объективной.