В первой половине 1944 г. Клименко выполнял разведывательные задачи в тылу Красной армии. В августе 1944 г. прибыл в Познань, в штаб XXI армейского корпуса, затем его перевели в штаб части особого назначения (Stab Einheitz.b.V.), где он стал на некоторое время личным водителем фон Регенау-Хольмстона. В 1945 г. Клименко присвоили звание обер-лейтенанта вермахта. Вместе с личным составом РНА он пересек границу Лихтенштейна и был интернирован. Спустя два года, в августе 1947 г., Клименко выехал в Аргентину, в Буэнос-Айрес. В 1948 г. он стал членом «Суворовского Союза» и до 1956 г. был личным адъютантом Смысловского. С мая 1950 г. по ноябрь 1955 г. Клименко был ответственным редактором газеты «Суворовец». Именно в это время появились самые известные его публикации: «Наша борьба», «Правда о “Дружине”», несколько аналитических очерков под рубрикой «Малая война 1941–1945»…
В 1956 г. Клименко женился. Продолжительное время он занимался строительным бизнесом, но семья его жила бедно. Это, в конечном итоге, подтолкнуло его к решению покинуть Буэнос-Айрес и переселиться в курортный городок Сан-Мартин-Де-Лос-Андес (провинция Неукен, департамент Лакар). Здесь Клименко работал менеджером в шоколадном магазине. До конца жизни Георгий Владиславович поддерживал связь с Б.А. Смысловским.
Последний передал ему часть своей библиотеки и знамя РНА. Скончался Клименко в первой половине 1980-х гг.[931]
Обращение Клименко к периоду интернирования в Лихтенштейне вполне объяснимо. Внутри «Суворовского Союза» никогда не забывали, что пришлось пережить его членам, когда они, еще будучи военнослужащими вермахта, пришли в нейтральное государство, чтобы найти здесь убежище. Конечно, со временем негативные моменты, связанные с пребыванием в Лихтенштейне, из памяти «суворовцев» несколько стерлись. И статья Клименко была отчасти призвана показать не только светлые стороны пребывания в княжестве, но и темные. Одной из них, безусловно, была неустойчивая позиция правительства Лихтенштейна во главе с католическим священником Антоном Фроммельтом (1895–1975). Никто из бывших коллаборационистов не мог забыть, как советская комиссия пыталась заставить власти княжества выдать Смысловского и 59 его офицеров как военных преступников.
Вспоминает Клименко и три месяца своего ареста, когда он и еще 8 человек, бывших советских граждан — так называемая группа «упрямых» офицеров, подбивавшая остальных сопротивляться любым действиям, направленным на выдачу, — по требованию комиссии были изолированы от основной группы интернированных и содержались в тюрьме. Представители советской стороны неоднократно вели с ними беседы, больше напоминавшие допросы, и призывали вернуться на Родину. Сотрудникам НКВД удалось распропагандировать двух из девяти человек, но все остальные заключенные наотрез отказались возвращаться[932].
Тюремные камеры Клименко и его товарищи покинули за три дня до католического Рождества 1945 г.
Тема интернирования продолжается публикацией полковника К.Е. Истомина. Константин Евстафьевич родился в 1895 г. в семье действительного статского советника. В 1917 г. он окончил Пажеский корпус и начал службу подпоручиком в лейб-гвардии Волынском полку. Истомин воевал в рядах Добровольческой армии, дослужившись до капитана, в 1920 г. эвакуировался в Галлиполи. В 1920–30-х гг. он жил в Югославии. После начала войны Германии против СССР Истомин пошел на службу в Зондерштаб «Р». В 1945 г. он был назначен начальником штаба 1-й Русской национальной армии, позже возглавлял ее разведывательный отдел. После интернирования «армии» Смысловского в Лихтенштейне Истомин исполнял обязанности коменданта лагеря в Руггеле, где была размещена часть бывших разведчиков. В октябре 1946 г. он выехал из Лихтенштейна во Францию. Со временем Истомин возглавил генеральное европейское представительство «Суворовского союза». В 1975 г. он скончался в Париже.
Свой рассказ Истомин начинает с кратких воспоминаний о судьбе российской эмиграции в Польше и Франции, в чем видится желание автора показать всю сложность положения русских беженцев в Европе перед началом Второй мировой войны. В словах Истомина чувствуются разочарование и боль, вызванные поражением в войне. Эта позиция вполне понятна, так как автор был участником Гражданской войны в России, воевал в составе Лейб-гвардии Волынского и Сводно-гвардейского полков, и как многие белые офицеры верил, что когда-нибудь вновь появится шанс вступить в борьбу с большевизмом[933]. Истомин, однако, не питал ненависти к обычным советским гражданам. Это хорошо видно из его слов, где офицер положительно отзывается о «русских людях из Советского Союза», оказавшихся в рядах немецких вооруженных сил.
В своей статье Истомин сообщает несколько важных фактов. Например, он вспоминает о контактах «смысловцев» с представителями разведок Запада — американцами, британцами, французами и бельгийцами. Рассказывает он и о том, как власти Лихтенштейна пытались с помощью насильственных мер провести среди интернированных деление на две группы — «старых и новых эмигрантов», с целью выдачи последних комиссии из СССР. Это был один из самых напряженных моментов лета 1945 г. Истомин, по его собственным словам, сумел взять ситуацию в свои руки, приказал сопротивляться, если полиция попробует хватать солдат и офицеров.
Вместе с тем, автор не сообщил читателям некоторые детали, известные теперь из документов. Так, подчиненные Смысловского заранее приготовились к тому, что может произойти выдача. Чтобы избежать этого, в лагере для интернированных в Руггеле была подготовлена террористическая боевая группа, командовал которой сам Истомин[934]. Согласно показаниям лейтенанта М. Рогачевского лихтенштейнской полиции, Смысловский и близкие к нему офицеры готовили покушение на Фроммельта (который поначалу собирался передать всех коллаборационистов французским войскам). В террористическую группу вошли четыре человека (Конопатов, Николаевский, Шевлягин и Рогачевский). Фроммельта предполагалось отравить цианистым калием или атаковать его автомобиль. Покушение, однако, не состоялось. Николаевский и Рогачевский отказались убивать пастора из-за опасения, что их действия приведут к немедленной высылке всех интернированных из княжества[935].
Истомин также сообщает несколько фактов о поведении полковника Ряснянского во время посещения Лихтенштейна советской комиссией. Ряснянский, зная, что он относится к числу старых эмигрантов и выдача ему не грозит, посоветовал бывшим военнослужащим РККА лечь на пол в бараках, оборудованных под казармы, и не сопротивляться полиции. Помимо этого, в беседах с советскими офицерами Ряснянский выболтал почти все, что знал об «армии» Хольмстона-Смысловского. Фактически Ряснянский повел себя как предатель. Истомин с сожалением отмечает, что у Смысловского не было возможности расстрелять Ряснянского и ему подобных.
Статьи Клименко и Истомина характеризуются идеологической убежденностью, решимостью продолжать антисоветскую деятельность, причем не только средствами пропаганды, но вооруженным путем[936].
Г.В. КлименкоЛихтенштейнская страда
Темная ночь, только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают. Темная ночь наступила после светлого весеннего дня 2 мая. Издали доносится артиллерийская канонада. Видно зарево пожара.
Несмотря на темноту, в деревне Нойфельс, в нескольких километрах от швейцарской границы, происходит необычайное оживление. Из-под деревьев вытаскиваются автомобили, повозки, выводятся лошади. Но все это происходит в глубочайшей тишине, даже люди, скорее похожие на тени, говорят шепотом. Изредка только раздается, в разных местах деревни, более громкие голоса команды или слышны фамилии разыскиваемых отдельных людей.
В довольно обширной гостинице-санатории, с громким названием «Куркхауз», тоже происходит движение. Входят и выходят офицеры, вестовые и штатские люди. Здесь находится мозг всей этой движущейся массы — штаб, готовящейся к переходу 1-й Русской Национальной Армии.
Уже ушла одна рота для демонстрации перехода в направлении на деревню Шаанвальд. В расположение штаба прибыл Великий Князь Владимир Кириллович со свитой[937]. Также в одном из залов расположился Русский Комитет из Варшавы под руководством своего председателя С.Л. Войцеховского. Бегает, суетится и волнуется полковник Сенявин, секретарь Великого Князя. У него какие-то сведения, что французские войска уже подходят к деревне. В то же время выдвинутые навстречу французам заставы ничего не подтверждают. Штаб продолжает спокойно и планомерно развивать разработанный заранее план перехода.
Вот уже выстраивается колонна. Из улиц и переулков подтягиваются подразделения.
Из «Курхауза» выходит Великий Князь Владимир Кириллович и Командующий Армии, генерал Хольмстон-Смысловский. Расходятся и садятся по своим автомобилям. Нам, четырем офицерам личного конвоя Командующего, предстоит сегодня особая задача. Садимся и мы в наш броневик.
Автомобиль Командующего тронулся первым, мы за ним. За нами вытягивается колонна, в середине которой автомобиль Великого Князя. Дорога идет в гору. Начинает падать крупными хлопьями мокрый снег. Сразу похолодело. Узкая дорога все время вьется среди скал и обрывов. Продвигаемся медленно, без света. Свет может привлечь внимание французских самолетов-разведчиков, а это обозначает артиллерийский обстрел. В то же время малейший толчок, и автомобилю грозит обрушение в пропасть. Короткий путь, который нормально для автомобиля занял бы не больше 15 минут, длится больше часа.
Наши передние машины благополучно добрались до немецкого барьера, около заставы. Останавливаемся, ждем, когда подойдут остальные. Где-то в арьергарде слышны отдельные винтовочные и автоматные очереди; коротко прострочил пулемет. По цепи передают: французы обстреливают наши отходящие заставы.