– Да зачем ты ей?! – не выдержала Ярослава.
– Посох, ей по-прежнему нужен посох Велеса…
– А с чего ты взяла, что этот Антон, или как там его, на нашей стороне?
Катя покраснела.
– Он… Он… Я ему нравлюсь. Он их специально даже задержал у горы, сказал, что у него нога вывихнута, чтобы дать нам время уйти подальше…
Ярослава беспомощно развела руками:
– А что, если так же, как дружков своих предал, он и тебя предаст? Зачем ему все это? С чего вдруг такая любовь?
Катя нахмурилась.
– Надо ребятам рассказать и Стару, – убежденно сказала Ярослава. – И выяснить, что там еще за колдунья Ирмина…
Она была, конечно, права. Ирмина могла оказаться очень опасна. То, что она не выходила полдня на связь, еще ничего не значит, может выйти в любой момент, и тогда какую команду даст Шкоде и Афросию? А что, если она уже объявилась и они могут появиться с минуты на минуту (хорошо, что ворота запираются на ночь!), а она, Катя, еще ни на шаг не приблизилась к поискам своей мамы. Да и ребята в опасности… Ярослава права. Только…
– Яруш, только давай не будем всем рассказывать, почему нам Антон помогает.
Ярослава фыркнула и пошла в дом.
Катя еще некоторое время посидела на хорошо прогретых дневным солнцем и поэтому еще теплых досках мостовой Аркаима. Несколько раз выглядывала Енисея, но ни о чем не спрашивала и снова исчезала за широкими ставнями.
Говорить ни с кем не хотелось.
Катя снова и снова вспоминала глаза Антона, длинные, до плеч, темные волосы, его прикосновение… Ему так хотелось верить! Но рядом с желанием верить тонкой змейкой скользило сомнение: Ярослава права, с чего вдруг такая привязанность? Антон не выглядел как человек, которому можно доверять. Вот Истр или Олеб, хотя она их знает едва ли больше Антона-Ключника, – другое дело. Им можно было доверить свою жизнь без оглядки. Эти скорее сами умрут, чем друга оставят в беде…
Она слышала, как ребята на завалинке шепотом обсуждали Ирмину. Другие девочки, обитательницы общего дома, иногда прислушивались к их разговору, но не вмешивались.
Уже стало совсем темно, когда мальчишки ушли в свой общий дом. Олеб и Истр, проходя мимо, попрощались, но в разговор вступать не стали. Видимо, поняли, что ей надо побыть одной.
Девчонки тоже улеглись. В доме была оставлена на столе одна-единственная свеча. Для Кати. Конечно, Ярушка позаботилась… Милая Ярушка.
Катя проскользнула наверх, посмотрела на спящих подруг. Енисея лежала поверх одеяла, как была, в одежде, сбросив только узкие сапоги. Из-под подушки торчал кончик кинжала. А на сундуке у изголовья приготовлены лук и стрелы. Лишь Катя подошла к ней чуть ближе, ее ресницы дрогнули, а пальцы скользнули к рукоятке ножа. Катя только сейчас поняла, до какой степени Енисея воительница. Настоящая амазонка. Всегда начеку.
Ярушка сладко посапывала, укрывшись до подбородка одеялом. В изголовье, на сундуке, ее личное «оружие» – толстая книга в переплете из войлока. Катя наклонилась. «Искусство врачевания. Светлый морок нам в помощь». Ну конечно! Что же еще… Катя присела на край кровати. Над Аркаимом разворачивалась гроза. По крыше ударили первые тяжелые капли. Через мгновение к ним присоединился следующий десяток. И вот уже дождь во всю силу забарабанил по деревянным крышам, стекая по отводным трубам на мостовую и потоком унося с собой грязь и дневную пыль древнего Аркаима.
Медленно пройдя мимо спящих подруг, она поднялась по узкой лестнице, ведущей на крышу девичьего общежития, приоткрыла люк, закрепив крышку в специальное медное кольцо, и бочком примостилась на верхней ступеньке. Вытянув руку, Катя ловила узкой ладонью прохладные капли и вытирала ими лицо.
– Ты чего? – услышала она из темноты взволнованный шепот Ярушки. – Чего тут мокнешь?
– Хорошо здесь, свежо, – неопределенно пробормотала Катя.
Она услышала, как вздохнула внизу Ярослава, и вот уже заскрипела первая ступенька лестницы.
Через несколько мгновений та уже устроилась на соседней ступеньке и тоже подставила ладонь под холодные струи.
– О нем думаешь? – спросила она наконец.
– Да нет, – Катя пожала плечами. К горлу подкатил колючий комок. – О чем тут думать…
– И в самом деле, о чем, – кивнула головой Ярушка. – Я знаешь что тебе сказать хочу?
Катя напряглась.
– Мама твоя, видать, большая кудесница.
Катя посмотрела в лицо подруге. Та говорила всерьез.
– Меня все время мучила та картинка в книге моей, ну, той, что я у бабушки читала. Там, где портрет твоей мамы… Книга написана задолго до нашего времени, несколько столетий назад. А на портрете она уже взрослая женщина… Выходит, что твоей маме либо несколько сотен лет и жила она в годы, когда книжку ту писали, либо она перемещается во времени, как ты или Енисея. В любом случае – она у тебя большая кудесница!
– Яруш, таких долгожителей не бывает, а мои перемещения во времени – проделки шкатулки. Как Енисея это делает, мы не знаем, но наверняка тоже нечто подобное. К волшебству это не имеет никакого отношения. Это какая-то технология.
– Что такое технология, мне неясно, а вот что это не волхование – я не согласна. Есть в этом какая-то загадка! И то, что у тебя есть такие интересные способности, доказывает мою правоту. Ты очень неплохо для новичка владеешь темным мороком, знаешь Александрию как свои пять пальцев, да еще с тайными ходами, переходами и выходами из лабиринтов! Насчет долгожительства ты вообще не права, легенды и не такое гласят.
– Так то легенды. Давай лучше спать, – вздохнув, предложила она. Ярушка кивнула, в глубине души довольная тем, что отвлекла Катю от мрачных мыслей.
Одна за другой они спустились вниз и устроились в кроватях. Катя сразу закрыла глаза: ей хотелось, чтобы Ярушка, убедившись в том, что она заснула, успокоилась и у Кати появилось еще несколько минут, чтобы пережить сегодняшний день.
Лишь она закрыла глаза, как тонкая Ярушкина ладонь тенью промелькнула над ее лицом, унося с собой в полуночную мглу все сомнения, переживания…
– Сон Сонович, утоли ее печали, забери их все с собой, – прошелестел девичий голос, – под тяжелым камнем припрячь в холодном море-окияне, забудь до него дорогу, ни ветрам, ни дождям не сказывай…
Катя в одно мгновение уснула. Ярушка улыбнулась.
– Так-то оно лучше, – прошептала она и юркнула под одеяло, напоследок еще раз бросив внимательный взгляд на спящую Катю.
Рядом пошевелилась Енисея, повернулась к Ярославе, тихо прошептала:
– Хочу, чтоб ты знала. Я ему сказала нет.
– Кому – ему? – голос у Ярушки дрогнул.
– Олебу.
– А-а. А зачем ты решила мне сказать? Мне-то что?
Енисея повела плечом.
– Просто. Хочу, чтоб знала ты.
Ярослава помолчала. Енисея тоже ничего не говорила, в темноте было слышно только ее ровное дыхание.
– А почему нет? Не люб он тебе?
– Люб. Только как понять ему, что не быть нам вместе?! – едва слышно прошептала Енисея и отвернулась. А Ярушка так и продолжала сидеть, поджав под себя ноги и прислушиваясь к удаляющейся грозе.
Глава 28Игра
Они вышли через западные ворота. Стражники, оставленные сегодня на службе, сердито поглядывали с дозорной вышки на толпу мужчин, женщин, стариков и детей, спешившую из города.
– Ребята и Енисея уже там давно, наверно, – Ярушка, вытягивая шею, смотрела через головы прохожих, стараясь разглядеть товарищей. – Пока мы твою яишню варганили.
– Яруш, ну хватит меня пилить. Вкусно же было! – Катя зажмурилась, глядя на яркое, еще не палящее солнце.
От реки тянуло прохладой, пахло клевером. Радужные бабочки покачивались над длинными стеблями, улетая подальше от людей вглубь полей, деловито жужжали пчелы, а над головой вертелись назойливые оводы. В воздухе пахло радостью и ожиданием чего-то сверхъестественного.
«Или это мне только кажется?» – мелькнуло у Кати в голове. Дело в том, что люди, чинно и важно следовавшие с ней этим утром одной и той же дорогой, не были возбуждены. Скорее даже наоборот, они были спокойны и сосредоточенны.
– А коли места сейчас не хватит? – продолжала ворчать Ярослава. – Сама ж потом страдать будешь, что ничего не видать и ничего не понять.
– Так если ты мне не говоришь, что за состязания у вас такие и отчего народ серьезный смотреть на них идет, как мне что-то понять?!
Ярушка открыла было рот, чтобы ответить, но рядом с ней материализовался здоровенный детина с широкой кривоватой улыбкой и россыпью веснушек на лице. В него, как в океанский лайнер, врезалась толпа, недовольно рассекаясь и смыкаясь за ним вновь.
– Яросла-а-а-ва! – радостно пробасил он. – И ты здесь! А сказывала, не будет тебя!
Ярушка чертыхнулась себе под нос, схватила под руку Катю, прижала к себе, натянуто улыбнулась.
– Здорово, Микола, – деловито поздоровалась она, стараясь держаться от верзилы подальше. – Вот, случилось заглянуть. А ты чего здесь, не с командой? Неужто опять вышибли?
Рыжий Микола шумно втянул носом воздух, заправил ручищи за пояс, широко расставил локти, отчего их застрявшая посреди дороги компания стала уже не океанским лайнером, а атомным ледоколом. Прохожие недобро поглядывали на них, но связываться не решались.
– Ну, вроде того…
– Наш Микола очень скор на расправу, – обернувшись к Кате, пояснила Ярушка. – В том году его тоже выгнали за драку с ильменским служкой: тот пытался доказать, что летать умеет, как птица.
– И что? – Катя с опаской поглядывала на Ярушкиного знакомого.
– Полетал, – двусмысленно кивнул Микола и снова шмыгнул носом.
Ярослава прикрыла глаза:
– Он его в реку сбросил с высокого берега, служка едва не утоп.
– Да не утоп бы он, я ж рядом был! Яруш, я тебе гостинец припас, – и Микола достал из-за пазухи большой печатный пряник в прозрачно-молочной сахарной глазури. – На, прими!
Глаза Ярушки вспыхнули огнем.
– Не приму я, – отрезала.
Микола побледнел и замер, едва дыша.