– Отдай его мне, и я их не трону, – слышала она старушечий шепот ведьмы.
Тьма подползала все ближе, окружая девочку непроницаемым кольцом. Еще короткое мгновение, и Катя оказалась окружена им со всех сторон так плотно, что не видела ничего на расстоянии вытянутой руки.
– Отда-ай, и я отпущу вас всех-х! – змеиным шипением требовала Ирмина.
Кромешная тьма стеной встала перед Катей. Сквозь нее не проникали ни цвета, ни запахи, ни звуки. Единственный живой звук – это биение ее собственного сердца, да еще злобный шепот ведьмы, раздававшийся в голове:
– Отдай, а то пожалеешь! Их смерть останется на твоей совести. Ты все равно не сможешь жить с таким чувством вины. Ведь они все умрут по твоей вине!
Катя порывисто выдохнула. Червь страха вновь поднимал голову, беззубо скалясь, выворачивая внутренности. Сердце бешено колотилось, пульсируя в висках.
Маленький клочок света, светлый круг под ногами – это все, что осталось реальным. Все, за что можно удержаться, чтобы не сойти с ума. Тьма не могла приблизиться и поглотить ее. Угольно-черными змеями карабкалась она вверх, словно по стенкам прозрачной колбы, не в силах проникнуть внутрь. В чернильной темноте мелькнула синеватая тень.
Потом еще одна и еще… Катя судорожно сглотнула, внимательнее вглядываясь в пустоту.
– Только не бояться, – приказала себе.
На границе света и тьмы раздался тихий угрожающий рык.
Внезапно к стене «колбы» прислонилась худая изможденная человеческая ладонь.
Катя вздрогнула и отпрянула.
Тьма дрогнула навстречу, на мгновение приблизившись, но тут же замерла на прежнем расстоянии от Кати: «колба» в итоге не изменила своего размера.
Катя с облегчением выдохнула.
За пределами светового круга движение усилилось: мутный угольно-черный дым закручивался в спирали, слышалось злобное шипение и рык.
На границе света и тьмы появилась еще одна ладонь. С силой надавливала она на прозрачную преграду, хранившую Катю, стенки гудели, подрагивая.
Катя перестала дышать.
Рядом с ладонью появилась другая. Потом третья.
Сумрачные синевато-серые тела приближались к ней, громоздясь и толкаясь. Звериные оскалы, пустые голодные глазницы, костлявые ключицы.
Кто-то находящийся там, в кромешной тьме, бился, стремясь попасть к ней, в ее крохотный оазис света и тепла.
Жутких существ по ту сторону тьмы становилось все больше.
Они карабкались друг по другу, обращаясь в подобие живой лестницы, сталкиваясь обнаженными худыми телами-скелетами, стараясь забраться все выше и выше и найти конец стены.
Своими невидящими глазницами обращались они к Кате, бесплотные рты открывались, шипя и изрыгая черный пепел.
– Где ты! – доносилось до нее. – Чуть ближ-же… Катя прижала руки к губам.
Сердце, казалось, слишком громко стучит. Ее могут услышать.
И тогда… Тогда – конец!
Она села на пол, плотно поджав под себя ноги, чтобы не коснуться стены, не разрушить ее спасительные чары, и зажмурилась. Она обняла голову руками, зажав уши от жуткого шипения.
– Духи черного морока! Мары кладбищенские! – кричала Ирмина, обращаясь к жутким существам. – Идите, идите!!! Убейте девчонку, достаньте мне посох! Световой круг раскачивался под натиском страшных существ. Они скреблись об него, царапали, оставляя на невидимой поверхности багровые шрамы.
«Мама! – не открывая глаз, шептала Катя. – Помоги! Дай знак, что мне делать, как избавиться от этого наваждения?!»
Неожиданно она почувствовала, что в руке у нее что-то появилось, что-то гладкое, теплое и тяжелое. Открыв глаза, она увидела в руках мерцающий всеми цветами радуги камень – Алатырь, открывающий двери.
Она сжала его в кулаке. И в этот же миг кромешная мгла рассеялась. Девочка оказалась все в том же помещении, только совершенно одна: ни Ирмины, ни духов, ни друзей. Только гулкая тишина.
Она встала. Сделала несколько шагов в сторону. Ничего не изменилось. Она одна. Подойдя к тому месту, где должна была находиться Ярослава, она ничего не увидела. Что это? Сон? Или сон как раз там, в кромешной тьме? Может, ее друзья в порядке?
– Я уже сама не знаю, во что верить, – обратилась она к искрящемуся в руках камню. – Где сон, где реальность?
Она взглянула на кольцо – недавний подарок Енисеи и Олеба: камни стали серыми, в них едва теплилась жизнь.
Справа послышался хруст, словно треск поленьев в камине.
Она тревожно оглянулась. Но опасаться было нечего и некого: здесь по-прежнему было пусто.
Треск исходил от стены. Катя подошла ближе. Серые плиты, словно покрытые испариной, дымились.
Камни ожили. Легкое марево дернулось синевой, и на камнях стал проступать человеческий образ, женское лицо: округлый подбородок, длинные волосы, украшение на лбу. Изображение проявлялось все четче. Катя могла уже различить высокий лоб, прямой нос, чуть пухлые губы, нежные завитки волос, богатый головной убор в виде усыпанного камнями обруча… Постепенно проступили покатые плечи, руки, длинное платье в затейливых узорах. Она уже ничему не удивлялась и боялась, что это опять наваждение. Но это лицо…
– Мама? – прошептала она, боясь спугнуть удачу. Женщина, лик которой проступил на камне, открыла глаза, улыбнулась, протянула к девочке каменные руки.
– Ну вот мы и свиделись, солнышко!
– МАМА!!! – Катя бросилась к холодному камню, обнимая его, целуя. Слезы текли у нее по щекам ручьем. – Мама, мамочка!!! Как ты?!! ГДЕ ты? – причитала она как заговоренная.
– Катенька, – пропела Мирослава. – Ты стала такая взрослая…
– Мамочка, о чем ты! – Катя прильнула к плечу каменного изваяния. – Мы всего три дня не виделись…
– О, эти три дня дорогого стоят, моя милая… С днем рождения тебя…
– Мама, что происходит, а? ГДЕ ты? – взмолилась Катя.
Каменное изваяние качнулось, на пол посыпалась мелкая, как мука, пыль.
– Это я у тебя хочу спросить: где ты? Я все продумала, все подготовила заранее: ты должна была дотронуться до носа грифона и оказаться рядом со мной. Алатырь провел бы тебя кратчайшей дорогой. А ты затерялась во временах, мы с ног сбились, разыскивая тебя!
Катя смутилась.
– Понимаешь, мам, я не сообразила, где этот нос грифона находится. Потом только поняла, как увидела их живьем, – при этих словах Мирослава порывисто ахнула, – но там уже поздно было, проход закрыт. В коридоре этом было столько дверей. И за одной из них – зверюга какая-то, она вырвалась. Я побежала – и вот оказалась тут. Потом мы отправились с Ярославой в Аркаим. А по дороге на нас напали бандиты, и мы оказались здесь, в этом подвале. И вроде это Александрия.
– Хотела тебя уберечь от бед и сама же навлекла их на твою голову, – покачала головой Мирослава. – Не так должно было все случиться.
Катя нетерпеливо вздохнула. Она хотела ответов, а не новых загадок.
– Мама, ЧТО должно было не так случиться? Мирослава прикрыла каменные веки, расправила плечи.
– Много лет назад, когда ты только родилась, тебе было предсказано, что тобой овладеет светлый морок в раннем возрасте, что станешь ты Вершителем.
– Кем?
– Вершителем, Катя, – мама открыла наконец глаза и печально на нее посмотрела, – великим правителем судеб.
– И что? Какая связь? – Катя начинала нервничать.
– Светлый морок – опасный дар…
– Да, мне уже говорили.
– …Овладение им в раннем возрасте – почти наверняка одержимость, Катя. Безумие. Юная неопытная душа, не знающая добра и зла, не умеющая любить и сострадать и наделенная такой властью, – лишена милосердия. Я не хотела для тебя такой судьбы.
– Выходит, у меня было прошлое? – В памяти оживали один за другим воспоминания, которые она считала навеянными мамиными рассказами и своими снами: высокий мужчина, что подбрасывал и кружил ее, маленькую, загадочные существа и узкое восковое лицо мужчины со шрамом, своего деда, кроду которого она вспомнила там, на опушке леса близ Тавды. Девочка перевела взгляд на маму: – И поэтому ты забрала меня из Александрии?
– Я украла тебя у совета. В другой мир, в другую, отколовшуюся от нашего мира много веков назад параллель, где морок почти безвластен. Отец, как мог, защищал нас. Но и его власть не безгранична. Три дня назад ты видела, что произошло, мне пришлось уйти. Я приготовила для нас с тобой другое место.
– Да, шкатулка, коридор, нос грифона, Алатырь… Ты хотела, чтобы я всю жизнь пряталась?
В каменных чертах Мирославы мелькнуло смятение:
– Ты говоришь как твой отец.
– Вот видишь.
– Катя, у меня нет выбора. Катя вспомнила слова Стара.
– Выбор есть всегда. Трусливое бегство – это не выбор. А эти трое разбойников с ножами, огненными змеями и дымящимися кинжалами, выскакивающая из зеркала ведьма – это все тоже было задумано заранее?
Мирослава отвела взгляд:
– Хочешь рассмешить богов – расскажи им о своих планах. Я не знаю, кто они, те трое, которые напали на тебя.
– Мама, там, в заброшенном подвале Александрии, в которой Ярушка и все мои друзья, Ирмина каких-то существ повызывала, тощих, страшных, от которых идет черный дым. И она требует от меня какой-то посох, вроде как посох Велеса. Я думала, она сумасшедшая, у меня же нет никакого посоха. А тут она обыскала меня, нашла все эти вещи из шкатулки – ну, которые ты мне оставила: камень, иголку и моток ниток, – и говорит, что иголка – это и есть посох Велеса. Хотела забрать иголку себе, но та не далась: обожгла ее и запрыгнула мне на воротник.
И Катя показала на обломок, прикрепившийся к вороту ее рубахи. Мирослава медленно качнула головой:
– Она не сумасшедшая… Катя перестала дышать.
– Так эта игла – и в самом деле посох? Посох Велеса? А почему она такая маленькая? Я просто думала, что Велес – это ведь бог, да? А он, выходит, крохотный совсем…
– Катя, как ты говоришь об отце, – Мирослава нахмурилась.
– Об отце? – Катя замерла. – Велес – он что, мой отец? Тот человек, которого я увидела, летая с искрящимся камнем в руках, – это Велес? – Катя в ужасе развела руками.