Постучала в ближайшую к лестнице дверь и, услышав разрешение, вошла. Комнату тёмным выделили одну на троих, зато самую просторную. Я не знала, насколько самостоятельной окажется Доротея, поэтому распорядилась подселить к ней брата. Если захотят, разъедутся по разным спальням, а пока мне было спокойнее знать, что они рядом друг с другом.
– Тёмных ночей, – вежливо поздоровалась я. – Не помешаю?
– Тёмных, лина Амелия, – улыбнулся Дант и уложил племянника в кроватку. – Нет, конечно. Я закончил с текущей работой, так что маюсь от безделья, пока сестра спит. Или карапузы сломали что-то ещё?
– Вы так быстро управились, – похвалила его я, с удовольствием замечая и румянец на щеках, и аромат смущения – шоколад с цитрусовыми нотками. – Нет, о новых поломках я пока ничего не слышала. Зашла к вам по другому вопросу. Дело в том, что в фитоллийском посольстве переполох, прислали какую-то проверку, и ведьмы решили временно закрыть аптеку. Вы уже обращались к ним по поводу зелья?
– Нет, – тёмный юноша нахмурил брови. – Не успел. А надолго они закрыли аптеку?
– Пока не знаю, – я развела руками и задержала дыхание. От аммиачного запаха страха защипало в носу. – Может, я могу вам чем-то помочь? Я мало понимаю в зельеварении, но изучала его самостоятельно.
– Не хочу вас обидеть, но наше лекарство – изобретение лины Бояны, – он покачал головой. Страх быстро перерастал в панику. – Бездна, что же теперь будет? Если не поить Доротею зельем хотя бы день, то болезнь снова поразит её разум. Проклятье!
Я замерла, поймав за хвост давно ускользающую мысль. Несчастная тёмная страдала от неведомой заразы. Её природу мне никто не раскрывал, отговариваясь общими фразами. Демоны с ними. Главное, что спектр эмоций Доротеи был таким же скудным, как у Сокола.
– А что именно делает лекарство? – полюбопытствовала я.
– Восстанавливает, – Дант пощёлкал пальцами, словно не мог подобрать нужные слова, чтобы сформулировать свою мысль. – Представьте, что её разум как дырявый сыр. Стоять Доротея может, но ходит с трудом. Не говорит, а мычит. Сына узнаёт, меня помнит, но больше никого. С пальцами вообще беда. Раньше так вышивала, что богатые леди в очереди стояли за её скатертями и накидками, но даже после зелья перо в руках держит с трудом. Вот и работает медленно. Вы не волнуйтесь, лина Амелия, она справится. Если что-то разобьёт, я починю или заплачу.
Я не беспокоилась о том, что может испортить Доротея. Нет, я мысленно прокручивала разговор с Магнусом. Он говорил, что Сокол не помнит своего детства. Только песенку и прозвище. Могла ли в его разуме быть такая же дыра, как у тёмной? И как повреждённая память связана с неполной палитрой чувств?
– Давайте поступим так, – я цокнула языком. – Напишите письмо для лины Бояны, а я отправлю его почтовой шкатулкой. Потом сама порталом схожу за зельем и принесу его вам. Сколько пузырьков нужно?
– Тридцать на месяц, – замялся Дант и аромат шоколада с апельсином стал ярче. – Но мне неудобно нагружать вас своими проблемами. Конечно, я должен был заранее побеспокоится о запасе, предвидеть ситуацию с закрытой аптекой…
– Перестаньте, – отмахнулась я. – Мне совсем не сложно. Из-за закрытой аптеки всё равно придётся открывать портал в клан, чтобы закупить лекарства для нужд детей. Так что можете считать, что мне по пути.
Шкафчик с зельями под стазисом был забит до отказа, но мне не хотелось упустить такой шанс. Казалось, я напала на след. Разгадка странностей жениха маячила перед носом. Стоило только сделать один рывок, чтобы поймать её.
– Хорошо, – сдался тёмный. – Подождёте пару минут, пока я напишу письмо?
– Конечно, – улыбнулась я с облегчением.
Если Бояна не откажет в просьбе подготовить тридцать один пузырёк своего чудо-лекарства, то мне останется только утаить лишний и напоить им лучшего убийцу клана. А дальше всё в руках богов. Магнус не зря делал упор на утраченных воспоминаниях детства. Считал, что у Сокола редчайший дар и он сам их заблокировал вместе с эмоциями. Маленького мальчика пытались лечить лучшие лекари клана, но тогда ещё не было Бояны с её зельем. И Доротеи, стремительно идущей на поправку. У меня появился шанс помочь жениху. Призрачный, но шанс.
Глава 29. Пруст
Зеркала для Клана Смерти были всего лишь материальным воплощением установившейся магической связи. Сам вызов рождался в недрах сознания и будил даже мёртвого, как любил шутить Этан. Вот и Сокол в очередной раз ощутил дрожь судороги, охватившей всё тело и услышал голос Неста раньше, чем открыл глаза.
– Командир, лин Пруст прибыл.
Лучший убийца чуть не свалился с кровати, пытаясь встать, когда тело ещё не слушалось. Бестолково щёлкал пальцами, направляя искру огня в лампу. Потом сбил с низкого столика зеркало и выругался:
– Бездна, середина ночи! Он обещал быть только завтра.
– Уже здесь, – невозмутимо докладывал Нест. Его отражение в зеркале было не увидеть из-за темноты. Но, хвала богам, клановая магия успела найти свой любимый материальный “якорь” и стало можно хоть немного расслабиться. – Совершенно трезвый, а ведь к воротам трактира подъехал, горланя песни. Друг Марко Ведари тоже здесь. В стельку пьяный. Храпит в одной из комнат трактира. Мы не стали будить девчонок-управляющих, сами его дотащили.
– Молодцы. И по какому поводу ты меня поднял? – Сокол всё-таки зажёг лампу и медленно надевал штаны. – Прусту не терпится устроить проверку? Ценю его служебное рвение, но если Марко ещё можно растолкать, то его друг к разговорам не пригоден.
– Нет, глава разведки требует вас, командир, – усмехнулся Нест.
Час от часу не легче. Сокол замер, не застегнув рубашку до конца. Сразу вспомнился визит во дворец Верховной ведьмы с компроматом на Ведану. Неужели он не ошибся и Пруст как-то причастен к заговору диких? Но Кеннет ясно дал понять, что сам разберётся с проверкой разведчика на верность. Не успел ещё? Или Пруст вывернулся и продолжает играть в свою игру?
– Хорошо, куда мне идти?
– На полигон в подсобку. Сказал, что там вас ждать будет.
Сокол наклонился к зеркалу, чтобы смахнуть отражение. Минуту потратил на то, чтобы медленно выпить стакан воды и только потом продолжил одеваться.
Пруст умел убивать движением мысли. Его дар не определялся и не блокировался ни одним заклинанием или артефактом. Бесполезно было ставить глушилки. Бесполезно плести защитный кокон. Он проникал под любую броню и делал невыносимо больно. Кстати, ведьм такая непобедимость чрезвычайно заводила. Особенно Верховную. Она считала, что лучшего телохранителя не придумать.
“Боги посмеялаись над нами, когда создали природный дар в противовес к умению использовать разлитую по миру силу, – говорила Стана. – Пару тысячелетий назад такой фокус покончил с гегемонией магических орденов. Одарённые дети стали рождаться в семьях простых людей. Ох и шуму они наделали. Поднялись восстания, гремели войны. Но потом уравновесилось и это. Всё в нашем мире стремится к балансу”.
Дар Пруста не действовал на тех, кого он не видит. Ксанир Делири мог причинять боль только прикосновением, связанные руки делали его бесполезным. Даже перчатки мешали и одежда на жертве. Последний нюхач клана с трудом мог различать, от кого именно исходят эмоции. Толпа людей в городе доводила его до истерики. С даром можно бороться, если знать его слабые места.
– Пруст, ответь мне, – позвал Сокол, взяв зеркало, и намеренно повернул его стеклом в стену.
– Ты от кого рожу прячешь? – прозвучал голос разведчика. – Какая-нибудь ведьма успела расцарапать? Или рогатый муж очередной красотки достал тебя кулаками?
– Опух, не выспался. До утра твои проблемы подождут?
– Нет, – с железной уверенностью ответил Пруст. – Мне тут птичка на хвосте принесла, что пока я гоняюсь за призраком Франко, ты Ведану упёк за решетку. Знаешь, что? Мне плевать на твои с ней недомолвки и недоразумения. Подставлять невинную женщину бесчестно.
Сокол цокнул языком и прикрыл глаза. “Наша песня хороша, начинай сначала”.
– Дикие на неё указали. Я всего лишь передал информацию Верховной.
“Командир, он к вам идёт”, – прошептал Нест.
У Сокола тоже был дар слышать несколько человек по клановой связи, и он им пользовался.
“Скажи, когда окажется возле моей двери. И предупреди наших, чтобы были готовы по моему приказу связать ему руки. Мешок только сначала на голову оденьте”.
“Понял”, – отозвался дозорный.
– Да я читал ту фальшивку, что ты подсунул Стане! – повысил голос Пруст. Зеркало до сих пор показывало ему одну из стен спальни. – Там нет ни слова правды! Обиженная помощница с удовольствием продалась диким и наговорила на свою госпожу.
– Тебе-то какая печаль? – прямо спросил Сокол. – Одной ведьмой на костре больше, одной меньше.
“Уже близко, – подсказал Нест. – До здания приюта дошёл”.
Меньше минуты, значит.
Лучший убийца Клана Смерти отнял от стены меч и положил его на колени. Заклинание ослепления подрагивало на кончиках пальцев. Дадут боги, у него будет пара мгновений, чтобы пустить его в ход.
– Ведана – третья нога у табурета, – прорычал Пруст. – Без неё власть Станы рухнет, а дикие устроят в Фитоллии настоящую бойню! И наш клан будет в ней участвовать.
“Дверь”, – доложил Нест.
Сокол развернулся, сжимая рукоять меча. Остался последний тюк – говорить, отвлекая внимание разведчика.
– Так ты за клан беспокоишься или за мою честь воина?
Хлипкая деревянная преграда вздрогнула от удара. Убийца, послал заклинание, почти не глядя, куда. Виски сдавило болью, сознание рухнуло в темноту. Дар разведчика уже впился в него когтями и вытаскивал из глубины души самые сильные страхи. Сокол ждал земляную яму в логове мародёров. Те мгновения, когда он думал, выдержит ли ещё день пыток. Но увидел комнату в маленьком доме. Занавески в цветочек. Маленького мальчика, прижимающего к груди игрушку.
“Дождик, дождик, уходи, ждём тебя в другие дни”.
Тело выворачивало судорогой, кости выходили из суставов, зубы крошились. Дар разведчика растягивал мгновения страданий в столетия. Это было невыносимо. Невыносимо.