Человеческие дети сбежались поглядеть. Я видела, как они играли в послов, на два голоса распевали всякую чепуху, а потом важно кивали, точно ариекаи им отвечали. Хозяева вели нас непрямым путем, и по дороге мы все больше обрастали зеваками, а кошки и измененные лисицы бросались пришельцам под ноги. Мы миновали руины.
Несколько послов – я видела РэнДолф, МагДа и ЭдГар – вышли из темноты в окружении констеблей и служителей. Они прокричали приветствия, но Хозяева не остановились и ничем не показали, что узнаютих.
Послы сказали: Урш/хессер! Стойте. Подождите. Стойте.
Друзья, кричали они, скажите, чем мы можем вам помочь, зачем вы пришли? Пятясь, они двигались впереди толпы ариекаев, но их все так же не слышали. Кто-то зажег в церкви свет, как будто сегодня был Утудей, и над нами завертелся луч. Хозяева заговорили, закричали на два голоса каждый. Сначала это была какофония, смесь шума и слов, не похожая на речь, но потом звуки сложились в речитатив. Почти все слова были мне незнакомы, кроме одного.
– …Эз/Ра… Эз/Ра… Эз/Ра…
Ариекаи встали напротив черной каменной лестницы, ведущей в посольство. Я ходила среди них. Хозяева позволили мне войти в их толпу, двигались, давая мне дорогу, смотрели на меня глазами-кораллами. Их покрытые шипами жилистые конечности походили на лес, а твердые бока напоминали полированный пластик. Меня не было видно среди них, и я, никем не замеченная, наблюдала за паникой послов.
– Эз/Ра, – продолжали твердить хозяева.
Жители Послограда тоже повторяли за ними, как могли:
– ЭзРа… – Одно и то же слово, имя, произнесенное на двух языках, гремело, как хорал.
ХоаКин и МейБел спорили яростным шепотом. За спинами ЖасМин, и АрнОльд, и МагДа я увидела КелВин. Вид у них был такой, точно их поразила внезапная болезнь. Служители тоже пререкались, а констебли вокруг них были близки к панике, причем их карабины и гайстганы стояли на опасном боевом взводе.
Один Хозяин сделал шаг вперед.
– Да кора эсхин/у шахунди кес, – сказал он, «Я – Кора/Шахунди».
Один из тех, кто приходил приветствовать ЭзРа во время Бала Прибытия.
– Здравствуйте, – сказал Кора/Шахунди. – Мы пришли к Эз/Ра. Приведите Эз/Ра. – И дальше. ХоаКин пытался заговорить, и МейБел, но Хозяева не обращали внимания. К первому присоединились другие, с тем же требованием. Они медленно пошли вперед, и, глядя на то, как колышутся их твердые, словно раковины, ноги, нельзя было не ощутить, какие они большие.
– …у нас нет выбора! – услышала я слова Хоа или Кина, думая, что он говорит это МейБел, но, приглядевшись, с ужасом поняла, что он обращается к Кину или Хоа. Послы расступились, и из-за их спин, словно фокусник на арену, вышли Эз/Ра.
Эз выглядел встревоженным; лицо Ра оставалось безразличным, как пустая фишка домино. Пока коллеги расступались, давая им пройти, Эз бросал на них полные ненависти взгляды. С верхней ступени Эз/Ра оглядели собравшихся.
Ариекаи шире развели отростки своих ветвистых глаз, чтобы видеть обоих сразу.
– Эз/Ра.
Кора/Шахунди заговорил опять. Те из людей, кто хорошо понимали Язык, позаботились о том, чтобы его слова быстро распространились в толпе.
– Эз/Ра, – сказал он. – Говори.
Эз/Ра будет говорить с нами, или мы его заставим.
– Вы не можете так поступить, – крикнул кто-то из посольско-служительской верхушки, а кто-то другой ответил:
– Что нам еще остается? – ЭзРа смотрели друг на друга и перешептывались, готовя речь. Эз вздохнул; лицо Ра оставалось неподвижным.
Друзья, сказали они. Эз сказал «кьюриш», а Ра – «лоа»; «друзья». Раздался треск ариекайских панцирей и ног.
– Друзья, мы благодарны вам за этот визит, – сказали ЭзРа, и ариекаи заплясали на месте, пихая меня со всех сторон. – Друзья, мы благодарим вас за ваши приветствия, – сказали ЭзРа, и экстаз продолжался.
Ра продолжал бормотать что-то время от времени, но Эз умолк, и Язык распался. Хозяева гудели. Одни молотили дающими крыльями и обматывали ими себя, другие сплетались ими с соседями.
Кора/Шахунди крикнул «Говори», и Эз/Ра заговорили снова. Они повторяли любезности, ничего не значащие фразы, перебирали вежливые варианты приветствий.
Ариекаи сосредоточились, как будто спали или переваривали. Площадь обступили сотни послоградцев, сверху беззвучно порхали камеры.
– Ах вы, тупые, бестолковые ублюдки, – произнес кто-то на ступенях посольства, но на его слова обратили не больше внимания, чем на плющ. Все смотрели на Хозяев. Те выходили из своего странного оцепенения.
«Хорошо», – сказал один. Не Кора/Шахунди. «Хорошо». Он повернулся спиной. Кора/Шахунди тоже. Все ариекаи повернули назад, туда, откуда пришли.
– Подождите! Подождите! – Это были МагДа. – Фарос!
– Нам надо… – одна из них повернулась к Эзу и Ра: молчите. МагДа посовещались и закричали на Языке. «Нам надо поговорить», – сказали они.
Из жалости, вежливости, любопытства или по какой-то еще причине Кора/Шахунди и остальные предводители этой толпы, если они ими были, вытянули свои глаза-кораллы, изогнули их назад и, не оборачиваясь, заглянули себе за спину. Я слышала, как кто-то сказал:
– Отставить, офицер. О, Господи, черт…
«Нам многое нужно обсудить, – говорили МагДа. – Пожалуйста, не уходите. Мы просим вас пройти внутрь».
Констебли и сотрудники спецслужб пробились сквозь толпу.
– Уходите. – Женщина-офицер стояла прямо передо мной. В руке у нее был кургузый пистолет. Она затараторила, сообщая мне те же глупости, что и остальным. – Пожалуйста, покиньте улицу. Мы пытаемся взять ситуацию под контроль. Пожалуйста.
Как и все, я медленно повиновалась приказу. Ариекаи шли в город едва ли не строем. Возвращаясь, они ковыляли каждый сам по себе, и за каждым тянулся шлейф уникального запаха и цепочка неповторимых отпечатков в грязи. Мальчик в форме констебля с тревожным лицом шепнул мне, чтобы я сматывалась поскорее, и я слегка прибавила шаг. Послы пытались залучить пару замешкавшихся Хозяев в посольство. Но им это плохо удавалось.
Часть третьяМожет, да, а может, нет
Минувшее, 7
После того праздника Скайл исчез. Он не отвечал на мои звонки, а если отвечал, то кратко, и обещал скоро вернуться. Где бы он от меня ни скрывался, я подозревала, что он ведет переговоры с неподходящими людьми. Я была с Валдиком и Шанитой в день после праздника, когда у Валдика вдруг зазвонил телефон; ответив, он тут же осекся и уставился на меня круглыми глазами. Я сразу поняла, что на линии Скайл.
Пару дней спустя мой муж вернулся в наши комнаты, и разразился давно назревший скандал. Как в большинстве подобных случаев, его подробности малоинтересны и не имеют отношения к делу. Скайл был хмур и зол, вставлял шпильки насчет того, как я проводила время, отпускал колкости настолько же поганенькие, насколько и похотливые, хотя мне, в общем-то, было все равно. В последнее время мне уже изрядно прискучили его склонность к гномическим сентенциям и дурной нрав.
– Кто, по-твоему, организовал эту поездку, Скайл? – заорала я. Он не отвечал и даже не смотрел на меня, а я не подбоченивалась и не размахивала руками, а просто сложила их на груди и мерила его взглядом, как при нашей первой встрече. – Другой на твоем месте благодарил бы меня, а не дулся бы изо дня в день. С чего ты решил, что тебе позволено так себя вести? И где ты был, черт возьми?
Он бросил пару намеков, из которых следовало, что он проводил время с послами. Это остановило меня, хотя я уже приготовила ответный удар. «Что за черт? – помню, подумала я. – Кто это посещает важные встречи на высоком уровне в таком паршивом настроении?»
– Послушай, – сказал Скайл. Я видела, что он принял какое-то решение и теперь стремится унять нашу перепалку. – Послушай, пожалуйста, послушай меня. – Он размахивал какой-то бумажкой. – Я знаю, чего он добивается. Сурль/Теш-Эчер. Он учится сам и проповедует своим ученикам. Вот его слова. – О том, где он взял запись, он не упомянул. – Вы, сравнения… – продолжал он. – Хозяева не такие, как мы, ясно: немногие из нас пришли бы в восторг при встрече… ну, скажем, с адъективированным оборотом или пассивным причастием или чем-нибудь в этом роде. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они хотят видеть сравнения. Вы помогаете им думать. Любому, кто испытывает почтение к Языку, это понятно.
– Но кому нужна ложь? Гадам, вот кому. Ависа, слушай. Есть фанаты, а есть лжецы. И только Сурль/Теш-Эчер и его друзья – и то, и другое. – Он разгладил свою бумажку. – Ты готова выслушать меня? Или ты думаешь, что я все это время в шкафу просидел, берег здоровье? Вот что он говорит.
«До прихода людей мы мало говорили о некоторых вещах. До прихода людей мы мало говорили. До прихода людей мы не говорили». Он взглянул на меня. «Мы не ходили на крыльях. Мы не ходили. Мы не глотали землю. Мы не глотали». Скайл читал нервно, торопливо.
«Есть один терранец, который плавает с рыбами, один, который ходил без одежды, одна, которая съела то, что ей дали, один, кто ходит спиной вперед. Есть камень, который был расколот, а потом склеен цементом. Я спорю с собой, потом я примиряюсь, как тот камень, который был расколот и склеен. Я меняю свое мнение. Я похож на тот камень, который был разбит и склеен. Я не был не похож на тот камень, который был разбит и склеен».
«Я делаю то, что я делаю всегда. Я похож на того терранца, который плавает с рыбами. Я не непохож на того терранца. Я очень на него похож».
«Я не вода. Я не вода. Я вода».
Я никогда еще не видела ни одной вполне вразумительной записи хозяйского разговора, но с этой все обстояло по-другому. В ней мне почудилось глубокое подсознательное родство. Несмотря на всю ее странность, она чуть-чуть, незначительно, но все же больше походила на всеанглийский, чем весь остальной Язык. В ней отсутствовала обычная, скрупулезно и педантично выраженная точность.
– Он не как другие конкурсанты, которые просто пытаются солгать, – сказал Скайл. – У него есть система. Он учит себя говорить неправду. Эти чудные фразы нужны ему для того, чтобы сказать сначала что-то правдивое, а потом перебить себя и солгать.