Мы старались не думать о том, как жалки наши запасы еды, энергии и других вещей, необходимых для жизни. Вместе с баррикадами из обломков нашей прошлой жизни складывалась и легенда о сопротивлении, о последней битве с наступающей ордой. И это помогало. Вечерами люди возвращались в те немногие кварталы, которые остались у нас. Удивительно, в чем мы тогда находили утешение. Люди искусства зарылись в архивы, провели настоящие раскопки в залежах цифровых носителей, погрузились в прошлое на миллионы килочасов, добрались до эры, когда человечество еще не было диаспорой. И извлекли оттуда потрепанные старые фильмы, которые показали нам.
– Вот эти, похоже, кавказоиды или римляне, – объяснял мне один из организаторов. – Хотя говорят они на раннем англо. – Мужчины и женщины, в угоду какому-то неуклюжему символизму совершенно бесцветные, укрепились в доме, где оборонялись от невероятно отвратительных существ. Цвет вернулся, и протагонисты оказались в полной припасов крепости, на которую безжалостно наступал еще более отвратительный враг. Разумеется, их историю мы восприняли как свою.
Мы знали, что ариекаи нащупают слабое место в нашей обороне. Они уже захватили дома, стоявшие вплотную к нашей зоне, отыскали в них черные ходы и боковые двери, большие окна, отверстия. Некоторые выскакивали из парадных на наши улицы и разрывали на части всех, кто попадался им на пути. Те, кто сохранил остатки памяти, пытались пробраться к посольству. Эти приходили ночью. Они были как монстры в ночи, как герои детских страшилок.
Были и другие опасности: среди людей развелось немало бандитов. Ходили слухи, что в одной банде вместе с терранцами состояли кеди и шурази. Доказательств не было. И все же когда у нашей главной баррикады был найден мертвый шурази, несомненно, убитый людьми, сразу зашептались, что он был членом той самой банды, и убили его якобы поделом. Шурази умирали только насильственной смертью или от несчастного случая, и потому для них гибель сородича – не важно какого – было событием, потрясающим устои мироздания, вроде Грехопадения для нас.
Не все ариекаи, чьи трупы мы находили, погибали от рук людей или от непредсказуемой ярости своих больных собратьев. Иные были отмечены следами жестокости куда более осознанной и преднамеренной.
– Это те, которых мы видели, – объяснил мне Брен. – Без спинных крыльев. Нас беспокоят только наркоманы, а следовало бы подумать и о них.
– Где ИллСиб? – спросила я.
– Они не сумасшедшие, знаешь ли, – сказал он. – Есть и другие возможности жить в городе. Илл, Сиб… и другие. Не все и не всегда можно делать через послов.
– Эту лавочку пора прикрывать, Брен. Господи. Они не могут так жить.
– Знаю.
В ту ночь я осталась с ним, во второй раз. Мы разговаривали еще меньше, чем в первый раз, но это было хорошо, в ту ночь больше и не было нужно.
– Как ты думаешь, есть такие языки, на которых говорят в три голоса? – спросила я в какой-то момент.
– Вселенная большая, – сказал он. – Наверняка есть. И в четыре, и в пять.
Я сказала:
– И места, где экзоты говорят на англо так, что у людей сносит крышу.
Мы стояли у окна, голые, его рука лежала на моих плечах, моя обвивала его талию, и слушали выстрелы, крики, звон бьющегося стекла.
Рано утром Брен получил известие. От кого, не сказал, и меня это злило. Зато заставил меня бежать с ним к границе. Надвигалась орда ариекаев. Они мчались на баррикады сплошной волной, вложив последние остатки разума в организацию вторжения. «Я подчеркиваю, что мне очень хочется услышать голос ЭзРа, пожалуйста, – вопили ариекаи, идя убивать нас. – Есть ли возможность дать нам послушать ЭзРа?»
Охранники вызвали помощь. Пришли МагДа, наши товарищи и служители. Вооруженные зверопистолетами, выращенными по ускоренной технологии, без ушей, и стрелявшими спешно наштампованными машинными пулями, с помощью метательных дубинок и полимерных арбалетов со стрелами из заточенных прутьев для укрепления ковров, мы отогнали Хозяев. Ариекаи лопались, выкрикивая самые вежливые просьбы, «почтительнейше умоляем». Их зелле карабкались по нашим баррикадам, приходилось пристреливать и их. С нами были кеди. Шурази орудовали электрифицированными проводами. Я видела Симмона, он метко стрелял, пользуясь своей некогда плохой рукой.
Будь у ариекаев хотя бы тень организации, они бы нас одолели, но без наркотика они не были способны ни на что. По своим мертвым они прыгали, как по кочкам. Появились падальщики: одичавшие антитела живых домов. Наши птицы описали над бойней круг и скрылись. Мои глаза слезились от едких ариекайских потрохов. В одном переулке поднялся шум. Кто-то оттуда врезался в толпу Хозяев. Я крикнула, привлекая внимание Брена. Это были ариекаи, те, которые сами себя изувечили. Они подкрались незаметно, спрятавшись среди остальных. Брен смотрел на них без всякого выражения, а остальные, разинув рты, глазели на их жестокую расправу с напавшими на нас наркоманами.
– Брен пришел сюда первым, – тихо сказала мне Да. Она смотрела на Маг, которая говорила с ним чуть в стороне. – И ты с ним. Он знал, что здесь случится, да? Откуда?
Я покачала головой.
– У него много знакомых.
– И у тебя?
Я не собиралась рассказывать про ИллСиб. Да была не дура: я бы не удивилась, если бы выяснилось, что она уже в курсе всех обстоятельств дела, включая имена.
– Да брось, – сказала я.
– Что тебе известно, Ависа?
Молча я посмотрела ей прямо в глаза, чтобы она видела: мне не страшно и не стыдно; раз уж она понимает, что у меня есть секрет, то пусть знает, что я не выдам его, так как он достоин уважения. И тут мне позвонили, с незнакомого номера, только звук, без изображения и без картинки. Голос был изменен до неузнаваемости.
– Повторите, – закричала я. – Кто это? Повторите.
Тот, кто звонил, повторил свое сообщение, на этот раз я поняла. У меня перехватило дыхание, и, надеясь, что я ошиблась, я переключила телефон на громкую связь, чтобы Маг, и Да, и Брен слышали. Но я не ошиблась. Слова прозвучали снова, на этот раз яснее.
– КелВин умер.
В их комнатах мы не нашли ничего, кроме следов оргии и попойки. Их телефон не отвечал. Мы пошли по клубам, в которых, как мы знали, они бывали, где, к моему отвращению, застали лишь горстку гуляк, яростно заливающих память о конце света. Они сказали нам, что КелВин не появлялись уже несколько дней. В последний раз с ними был какой-то мужик, явно скучающий.
Мы спустились вниз, в другие бары, но и там ничего не нашли. Внезапно я поняла, кто был с КелВин. Мы повернули туда, где я жила когда-то, где когда-то жил Скайл и куда он вернулся после моего ухода. Мой ключ еще работал. Вещи Скайла были разбросаны повсюду, теперь это был его дом, но его самого в нем не было. Зато лежала записка от него, адресованная мне, на кровати, в которой мы когда-то спали вдвоем. Записку уже открыли. Я развернула ее, увидела слова «Я пишу, чтобы сказать прощай» – и остановилась.
КелВин были в другой комнате. Тот, кто позвонил мне, ошибся: КелВин не умерли. Умер Вин. Он висел в петле. Кел наблюдал, как его тело раскачивается, описывая дугу, точно маятник. На втором матрасе лежала другая записка.
Кел посмотрел на меня. Бог знает, что он прочел на моем лице в ту минуту.
– Я ничего не почувствовал, – сказал он. – Я не знал. Я… – Он коснулся рукой своей шеи. Обруча на ней не было. – Он был… но потом мы его включили. Мне следовало знать. Я не знал. Как можно… я не знал.
Казалось, он обезумел от потери.
– Как? – кричал он. – Кто это? – Он протянул руки к своему мертвому двойнику, к своему брату, такому одинокому в смерти.
Часть шестаяНовые короли
16
Я долго держала письмо Скайла в руке, сама этого не замечая. И наедине с Келом осталась тоже я, когда мы привели его в посольство и дали ему таблетку, чтобы он успокоился.
– Вы его сняли? – спросил он.
– Мы о нем позаботились, – ответила я.
– Почему ты здесь? – спросил он меня, пока остальные входили и выходили.
– Скоро придут МагДа, – сказала я, – они пока заняты…
– Я не про то… – Он несколько секунд молчал. – Я не жалуюсь, Ависа. Вина нет… Почему ты здесь, со мной? – Даже теперь трудно было признать то, что давно было известно нам обоим: факт их неравенства. Подумав, я просто пожала плечами.
– Я не знал. – В его словах звучало удивление. – Мне пришлось… теперь мы иногда разделяемся, так надо, ненадолго. И… я просто… они со Скайлом работали, я так думал, и…
Свою записку от брата-двойника он положил рядом, на кровать. И не возражал, когда я взяла ее. Люди принесли еду и теперь жалостливо перешептывались: КелВин ушли в себя, когда другие пытались вернуть миру порядок, но когда-то Кел и вообще КелВин были в центре событий, так что они еще и теперь пользовались некоторым уважением. КелВин были ведущим послом. Им предлагали возглавить посольство после ухода ХоаКин. Многие в нашем комитете считали их неудачу болезнью, а смерть Вина – ее ужасным концом. Я развернула записку.
Я не такой, как ты. Прости меня.
Скажи ей что-нибудь за меня.
Пожалуйста, прости меня. Я не такой сильный, как ты. Я устал.
Возможно, чего-то вроде второй строки я ожидала.
– Видишь, какой у меня приказ? – спросил Кел. – Так что мне сказать тебе? – И, хотя он постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более неприятно, надрыв в нем невыносимо было слышать. Я посмотрела на другую бумагу, письмо Скайла.
– По-моему, это было… Вин нашел его сразу перед тем… – начал Кел. Я не слышала, как вошли МагДа и Брен. Я поняла, что они в комнате, только когда Кел сказал:
– Ависа Беннер Чо и я просто сравниваем наши прощальные напутствия.
«Дражайшая Ависа», – прочитала я.
«Дражайшая Ависа,
Это мое прощальное письмо. Я ухожу. Туда. Надеюсь, ты простишь меня, но я не могу больше оставаться, не могу больше выносить жизнь здесь…»