[305]. Если к этому плану присоединился бы шах Аббас с восточной стороны, а царь Борис с северо-восточной, успех коалиции был бы обеспечен.
Ответ и новые предложения Климента VIII шаху Аббасу должны были доставить Франсиско Дакоста и Диего да Миранда. Папские посланники были португальцами и принадлежали к августинскому ордену, но Д. да Миранда не был монахом, а являлся светским послушником ордена. В двух Бреве содержалась просьба Климента VIII к Аббасу верить всему, что от его имени будут говорить Ф. Дакоста и Д. да Миранда. В «Хронике кармелитов» достаточно много внимания уделено деятельности папских посланников, которые благодаря своему скандальному и недостойному поведению сорвали планы Римской курии. Ф. Дакоста и Д. да Миранда еще в Венеции серьезно поссорились из-за главенства полномочий. Узнав о недостойном поведении своих послов, Климент VIII тут же отозвал посольство. Однако депеша для папского нунция К. Рангони пришла в Польшу тогда, когда посланники уже пересекли границы Русского государства[306]. В РГАДА сохранилась грамота, свидетельствующая о пребывании папского посольства в Русском государстве летом 1601 г.[307] Папское посольство не только было пропущено Б. Годуновым, но ему был оказан почетный прием в Кремле[308]. Папские послы получили личную аудиенцию у Б. Годунова. Ловким португальцам удалось настолько расположить к себе царя, что он снабдил транзитное посольство «кормом»[309].
Посольство прибыло в Персию в середине лета 1602 г. Предложения Римской курии вполне могли бы устроить Аббаса I, особенно в той части, где речь шла о действиях на море. Однако Ф. Дакоста и Д. да Миранда своим скандальным и эпатажным поведением сорвали переговорный процесс[310]. Не исправил ситуацию и прибывший в Персию также летом 1602 г. посол испанского короля дон Антонио да Гувеа. Посольство А. да Гувеа было ответом Филиппа III на предложения шаха Аббаса, полученные от Хусейн Али-бека. Аббас считал испанского короля самым могущественным монархом Европы, поэтому очень надеялся на то, что А. да Гувеа доставил конкретные предложения Филиппа III по совместным действиям против турок. Однако письмо короля отличалось пространными рассуждениями «о пользе ан титурецкой лиги для Европы» и формальным согласием участвовать в ней. Правда, начать военные действия против турок Аббас должен был самостоятельно, и как можно скорее, так как оформление официального договора потребует много времени. Но как только Аббас начнет войну, остальные потенциальные противники османов сразу же присоединятся к нему[311].
Личное участие в антиосманской коалиции Филипп III связывал с «дружественным расположением шаха», которое должно заключаться в территориальных уступках испанцам, решении проблемы Ормуза и беспошлинной торговле для португальских и испанских купцов. Более того, А. да Гувеа от имени Филиппа III потребовал от Аббаса, чтобы тот не имел никаких сношений с «другими христианскими государями, кроме него самого»[312]. Аббас пришел в ярость оттого, что Филипп III увязывал участие Испании в антиосманской лиге с получением выгод за счет шаха. Договориться о конкретных действиях не удалось и на этот раз. Весной 1603 г. А. да Гувеа, вместе с Д. да Миранда, были спешно отправлены обратно в Испанию[313]. Если оба посольства не могли похвастаться личными достижениями, то новость, которую они привезли в Европу, обрадовала все европейские дворы. Поздней осенью 1602 – в начале 1603 г. Аббас начал военные действия против османов. Император Рудольф II срочно отреагировал на эту новость посольством Стефана Какаша фон Залонкемени и Георга Тектандера осенью 1602 г.[314] Целью миссии С. Какаша – Г. Тектандера, по Л. Беллану, было заключение соглашения о совместных военных действиях Империи и Персии против Османской империи[315]. Г. Тектандер, от имени Рудольфа, сообщил Аббасу о желании императора заключить «наступательный союз против османов»[316]. Шах «не упустил возможности принять это предложение» и для того, чтобы продемонстрировать пос лу императора свои возможности, в течение некоторого времени возил Г. Тектандера с собой на театр военных действий[317]. Тектандер мог лично доложить императору Рудольфу, что за короткий срок 120-тысячная армия шаха захватила несколько важных крепостей в Закавказье. После взятия Эривани Аббас вновь принял Г. Тектандера[318] и объявил, что ему «уже пора отвезти ответ Его Императорскому Величеству, что вместе с ним он посылает для сего пос лом Мехди Кули-бека»[319]. Л. Беллан более четко определяет цель и задачи персидского посла Мехди Кули-бека, которого он называет Шах Кули-ханом, – «чтобы скрепить заключенное соглашение»[320].
Долгое время считалось, что великое посольство Мехди Кули-бека было первой миссией к императору после посольства Э. Ширли – Хусейн Али-бека[321]. Однако в 80-х гг. XX в. К. Воселка выяснил, что в 1604–1605 гг. в Праге находились одновременно два персидских посольства[322]. Прибыв в Прагу в декабре, Мехди Кули-бек встретился с находившимся у императора «великим» послом Зайнуль Абдин-беком (Зайнуль-ханом Шамлу), или Зенил-Камбеем, как его называли европейцы. Зайнуль Абдин-бек прибыл в Прагу в июле 1604 г.[323] 26 июля 1604 г. Зайнуль Абдин-бек получил аудиенцию у Рудольфа II, на которой сообщил, что шах Аббас открыл второй фронт против турок[324].
Таким образом в Европе узнали об открытии шахом Аббасом второго фронта против османов и о его первых блестящих победах. Климент VIII решил повторить попытку и направить в Персию еще одно посольство с более надежными людьми, с более широкими целями и полномочиями. На этот раз он обратился к Ордену Босоногих Кармелитов. Из материалов «Хроники кармелитов» и записок о. Бертольда Игнасия Сент-Анна и Флоренсио дель Ниньо можно реконструировать цели и задачи нового папского посольства. «Оно состоялось из-за того, что Его Святейшество хотел иметь доклады из этих стран, настроение того Короля, о котором рассказывали много фактов, а именно: великая любовь, которую он имел в отношении христиан, и что вызывало большое уважение Его Святейшества папы, готовность этого короля принять крещение, жестокая война, которую он вел против Турка, и многих других вещей, часть которых сам король написал Его Святейшеству с послами, которых посылал ему три года назад и в последнее время, с другим он отправлял к императору римлян»[325]. Кроме этих причин, по мнению наших авторов-кармелитов, были и менее «публичные». Такие как «Его Святейшество также хотел узнать о латинских христианах, которые сбежали в Персию, потому что было сказано, что среди них были еретиками («там были еретиками»); а также об армянах, которые были подданными короля персов, чтобы узнать, какое настроение у них было в отношении Святого Престола, и были ли у них ошибки, и, если ошибки были, каковы они, и что надо будет сделать для них и персов»[326]. Преподобный Флоренсио дель Ниньо резюмирует: «Это были главные причины, по которым Климент VIII должен был послать в те далекие земли миссионеров в качестве своих послав»[327]. Такой вывод должен был сделать священник.
Один из главных участников посольства о. Павел-Симон говорит о главном «секрете» их миссии. «Наш Сеньор Клименте VIII приказал нам не говорить никому (особенно в Персии) главную цель нашей миссии, которая состояла в том, чтобы привести те царства к знанию святого Евангелия; но скорее должны сказать, что Его Святейшество послало нас поздравить оного Короля, по поводу многих его побед, которые он учинил над Турком, общим врагом, и призывать его упорствовать в этом крестовом походе; также нас послали, чтобы мы сообщили ему доброжелательность и любовь, которую имел по отношению к нему Его Святейшество, и также то, что ему было известно, что Король Персии любил и уважал Римского Понтифика и христианских Принцев; и, в конце концов, мы должны были посещать и утешать христиан, которые жили в его царстве»[328]. Таким образом, можно сделать вывод, что Климент VIII хотел решить сразу две масштабные цели. То, что эти цели были плохо совместимы между собой, видно было из истории взаимоотношений Европы и Османской империи на протяжении последних 150 лет. Вся Южная Европа, Венгрия была под османским игом, до Вены от занятого османами Белграда было 150 км. И тем не менее римский понтифик мало задумывался над страданиями христиан в Европе, а мыслил христианизировать Персию. Кстати, и в Персии, и Сирии в это время существовали христианские церкви более древние, чем церковь в Риме. Христиане на Ближнем Востоке многие столетия сосуществовали с мусульманами, зороастрийцами, иудеями. Однако у наших отчаянных отцов было непреодолимое желание «осчастливить» их истинной верой, естественно катол