Единственным мирянином маленькой миссии был Франсиско Риодолид Пералта. По происхождению он также был арагонцем, из бедной, но благородной семьи. Риодолид Пералта был профессиональным военным и долгое время служил наемником во Фландрии и командовал ротой артиллеристов. Будучи непосредственным участником сражений между испанскими войсками и гезами, Риодолид на себе испытал все ужасы войны, что, собственно, и привело его на путь служения Богу. Он обосновался в Неаполе, где близко сошелся с о. Иоанном Св. Елисея. Именно это знакомство оказало на Риодолида такое сильное впечатление, что он решил посвятить свою дальнейшую жизнь битвам на духовном фронте. Генерал-комиссар ордена так охарактеризовал его: «Это был испанец благородного рода, и занял с честью первые военные места; но он стал более известным все еще из-за даров Святого Духа и из-за усердной практики молитвы. Это постоянное упражнение привело его к горячему желанию сопровождать наших миссионеров в Персию, для того чтобы показывать свою пользу в области духовных сражений. Он был создан для больших путешествий, и, ввиду его большой осторожности, он мог бы служить хорошим подспорьем для наших отцов-миссионеров»[336]. Тем не менее Климента VIII уведомили, что мирянином, имеющим богатый военный опыт, Риодолид может быть более полезен делу миссии. Климент VIII направил Риодолида в Персию в качестве военного советника для формирующейся армии шаха. Руководитель миссии о. Павел так говорил о задачах Франсиско Риодолида: «Папа послал испанского дворянина, для того чтобы увидеть, каких именно королю Персии отправить военных инженеров и других людей для ведения войны, которых король просил у Его Святейшества, в помощь ему против турок, и что, если было бы благоприятно их отправить, Риодолид увидел бы, какого рода инженеров и профессиональных военных ему (шаху) нужно»[337]. Поэтому Риодолид Пералта поехал с миссионерами в одежде мирянина. К сожалению для миссионеров и для Аббаса I, Риодолид умер, как и брат Иоанн Успения, в Царицыне от цинги.
На последней аудиенции у Климента VIII о. Павел и о. Иоанн, кроме инструкций и благословения, получили имена личных патронов-заступников апостолов Св. Симона Кананита и Св. Фаддея, которые первыми пролили кровь на миссионерском поприще. Теперь преподобные отцы стали именоваться Павлом-Симоном и Иоанном-Фаддеем. Также папа Климент VIII потребовал от миссионеров, чтобы они приняли три дополнительных обета: 1) идти проповедовать Евангелие туда, куда их пошлет руководство, 2) принять смерть за веру, если потребуется, и 3) не брать (получать) ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней. Это последнее предписание папы сильно осложнило, как будет видно далее, и без того весьма трудную жизнь миссионеров[338]. Территории и страны, через которые они должны были добираться до пункта назначения, имели самые разные климатические условия, местности, которые были практически безлюдными и где нельзя было ничего купить, а лишь выменять. Но наши монахи вынуждены были в таких условиях неукоснительно следовать принесенным обетам.
Субсидировал посольство духовный сын о. Иоанна-Фаддея благородный калабриец дон Франсиско Чимино, барон Какурри, который хотел основать в Неаполе духовное училище для юношей-иноверцев, с целью их обращения в католичество. Преподобный о. Иоанн-Фаддей уговорил направить его помыслы в русло организации миссионерской деятельности. Римская канцелярия снабдила кармелитов рекомендательными письмами ко всем папским нунциям, которых они могли встретить на пути, монахам-августинцам, которые находились в это время при дворе шаха Аббаса. Были составлены рекомендательные письма и к европейским государям. И здесь можно наблюдать первую странность в организации столь сложного и опасного предприятия. Письма были адресованы шаху Аббасу, императору Священной Римской империи Рудольфу II, королю Польши Сигизмунду III, далее было письмо на имя «Федора, Принца самого могущественного из московитов»[339]. В таком порядке перечисляет дипломатическую корреспонденцию о. Флоренсио дель Ниньо. В «Хронике кармелитов» есть указание, что в письме к московскому государю вообще не было проставлено имя. Этот факт нельзя объяснить забывчивостью или невежеством папской канцелярии. Три года назад в Русское государство в Персию добирались Диего да Миранда и Франсиско Дакоста. Более того, они, как уже отмечалось, имели радушный прием при дворе Годунова и в своих отчетах неоднократно упоминали события в Москве. В Римской курии хорошо знали, кто такой Борис Годунов, с которым в 1595 г. вел переговоры папский посланник Алессандро Комулео, кстати по вопросу «составления лиги противу Турок»[340]. Могло ли быть это случайностью, или это было связано с тем, что посольство не определилось с маршрутом и верительная грамота для русского государя была не столь актуальна? Возможно, это просто случайность, но события, с которыми столкнутся кармелиты сразу же после отбытия из Рима, говорят об обратном.
Кроме этих документов, генерал ордена о. Петр Богоматери вручил миссионерам практические инструкции, которые в будущем должны были стать руководством для всех кармелитских миссионеров, отправлявшихся в страны иноверцев. Более того, преподобный о. Петр обязал кармелитов вести «дневники», в которых они должны были не столько отмечать происшествия, происходившие с ними, сколько описывать народы, привычки, языки и места, по которым они должны были следовать. Благодаря именно этим дневникам мы имеем бесценные свидетельства событий, происходивших в Русском государстве в начале XVII в.
Выбор маршрута
Вариантов маршрута для путешествия в Персию было несколько. Относительно безопасный, но не быстрый маршрут был связан с пересечением двух океанов на португальских судах, караван которых раз в год отправлялся в Индию (Гоа) с заходом в Ормуз. По времени самое благополучное путешествие занимало примерно 9 месяцев, не считая того, что судно могло затонуть. Однако португальцы, главным образом руководители ордена августинцев, усматривая в миссии кармелитов угрозу для своего влияния при дворе шаха Аббаса[341], отказались брать с собой кармелитов.
Второй маршрут пролегал через Средиземное море, был самым коротким, но и самым опасным. Если путешественники не тонули во время бури, что случалось раз из 10 поездок, и не попадали в плен к османским пиратам, то они высаживались в порту Александретты, в Леванте. Затем их маршрут пролегал до сирийского Алеппо, где, собственно, кончалась «османская цивилизация» и начиналось Дикое поле на ближневосточный лад. Если путешественникам удавалось не умереть в полупустынных местах без еды и воды, не замерзнуть или, наоборот, не погибнуть от 50-градусной жары, и, главное, не попасть в руки многочисленных разбойников, они могли добраться до Багдада, где в это время располагался османский гарнизон. Этим маршрутом, с вышеперечисленными приключениями, добиралась до Персии компания братьев Ширли – Энтони и Роберта – и еще 24 англичанина в 1598 г. Однако к 1604 г. между Персией и Османской империей шла очередная война, османы од новременно воевали и со Священной Римской империей на западе, поэтому и от этого маршрута пришлось отказаться.
Третий проходил через Священную Римскую империю, Польшу и Русское государство. При всей длительности этого пути, он казался наиболее безопасным. До Москвы посольство должно было добираться сухопутным путем, а далее по Волге с торговыми или посольскими караванами до Каспия. При благоприятных погодных условиях море можно было пересечь за 30–40 дней и высадиться на территории Персии. Именно таким путем в Персию за три года до этого добирались августинцы Франсиско Дакоста и Диего да Миранда. Наши кармелиты выбрали именно его еще и потому, что до самой русской границы они могли беспрепятственно пользоваться услугами и содействием многочисленных папских нунциев и католических монастырей. Для этих целей они запаслись письмами от кардиналов Альдобрандини и Сан-Джорджио[342].
Посольство, состоявшее всего из пяти человек, снабженное рекомендательными письмами, священными книгами и подарками для шаха, выехало из Рима 6 июля 1604 г. в праздник Св. Петра и Павла[343]. Курс был взят на Венецию, но по дороге заехали в Лорето, поклониться Богоматери Лорето (Лоритано), которая считается покровительницей всех миссионеров, кстати, почитается и в православии, образ Богоматери «Прибавление ума»[344]. С этого момента о. Павел-Симон начал вести свой дневник, обращая внимание на малейшие детали, которые встречались путешественникам по дороге.
Добравшись 13 июля 1604 г. до Венеции, кармелиты имели аудиенцию в сенате Республики. Для Венеции связи с Персией, так же, впрочем, как и с Османской империей, имели стратегическое значение. Венецианский сенат, со своей стороны, снабдил папских посланников собственными письмами на имя шаха. В Венеции миссионеры пробыли три дня и отправились дальше, в Тренто, куда прибыли 20 июля. 21 июля кармелиты въехали в пределы Священной Римской империи, уже помимо милых сердцу единоверцев-католиков очень часто встречались еретики, и не отдельными группами, а целыми городами, в которых к кармелитам относились враждебно[345]. Резиденция императора Рудольфа II в это время находилась не в Вене, а в Праге, куда посланники прибыли 1 августа 1604 г.[346] Так, можно сказать – благополучно, закончился первый этап пути папской миссии.
Знакомый нам уже по посольству Ширли – Хусейн Алибека папский нунций Феррери, являвшийся по совместительству епископом Верчелли, поселил их в собственном дворце. У кармелитов к Феррери было деликатное поручение лично от Климента VIII. Папа настоятельно рекомендовал для более легкого и успешного прохождения через территории Московии обзавестись письмами Рудольфа II на имя «Великого Герцога этого государства», для этой цели нунций должен был сопровождать кармелитов на аудиенцию к императору