Веселись, Кира, отважная воительница и прекраснейшая из женщин. Прекраснейшая, несмотря ни на что. Пользуйся случаем. Вряд ли у тебя было настроение веселиться последние три недели. Да и сегодня ты какая-то скованная и унылая, и видно, что ты действительно очень неуютно чувствуешь себя здесь, в бальном платье вместо привычной мужской одежды, с новой прической, прикрывающей щеку и висок, с повязкой на глазу, под любопытными бестактными взглядами. Зря, девочка. Не стоит. Веселись, плюнь на все. Для меня ты по-прежнему прекрасна, что бы с тобой ни случилось. Интересно, о чем говорил с тобой Кантор, когда ты с ним танцевала? Кому советовал показать два пальца? А то он любит давать всем примерно одинаковые советы. Веселись, хотя бы сегодня. А в следующую среду приходи, поговорим. Может, в среду у меня получится сказать хоть что-то умное, а то сегодня я отчего-то мычал и заикался, не находя слов, и производил впечатление полного идиота. И почему у меня так упорно отнимается язык в твоем присутствии? Разве подобает взрослому мужчине, да еще королю, так робеть перед девушкой, пусть даже глубоко ему небезразличной? Что со мной, в самом деле? Как мальчишка. Стыдно вспомнить.
Веселись и ты, наглая мистралийская морда, причина всеобщего веселья, таинственный и удивительный человек, научивший меня когда-то любить. Я рад, что у тебя хватило наглости все же прийти, несмотря на то, что ты меня до сих пор опасаешься. Спасибо тебе за твое веселье, которым ты так щедро делишься с окружающими. Без тебя этот бал был бы куда скучнее. Танцуй, ты это любишь… и умеешь, ты же и в этом, кажется, профессионал. Высмеивай моих придворных бардов и не думай, что я обижусь, они того стоят, да ты и сам лучше меня знаешь, какого сорта барды подаются в придворные. Уж не знаю, с чего ты вдруг сегодня так развеселился, поколдовал кто-то или наркотиков набрался… Сегодня ты особенно похож на того, прежнего себя, которого так хорошо знал весь континент. Ведь тогда ты, помнится, вообще не носил амулета. Ты излучал только положительные эмоции и не считал нужным ограждать от них кого бы то ни было. Ты и сегодня снял амулет, скорей всего, по старой памяти. И мне посоветовал, несомненно, с самыми лучшими намерениями. Что ж, веселись, и пусть всем вокруг тебя будет весело. Но я, уж извини, твоему совету не последую. Не хочу. Не нужно мне чужого веселья, радости с чужого плеча. Пусть будет, что есть, но собственное. Может, я не прав, но… впрочем, кому какое дело? Веселитесь. Все. И пусть никто не останется грустным в этот вечер. Даже обойденные моим вниманием невесты. Мне бы пережить этот вечер… и эту ночь. А завтра, может быть, и мне будет весело».
В десять часов утра его величество Шеллар III изволил показаться из своей спальни. Он повел глазами по гостиной, с трудом фокусируя взгляд, и к великой радости обнаружил в одном из кресел своего шута. Это было очень кстати, а то король уже опасался, что ему придется либо выглядывать в коридор в неподобающем виде, либо приводить себя в порядок, что было равносильно подвигу.
– Доброе утро, ваше величество! – улыбнулся Жак. – Ну как?
– Выгляни в коридор, – попросил Шеллар. – Прикажи кому-нибудь подать кофе и коньяк. Побольше.
– Чего побольше? – уточнил шут.
– Всего, – проворчал король и снова скрылся за дверью.
Постояв немного и поморгав, чтобы разогнать радужные круги перед глазами, он сделал несколько шагов и крепко вцепился в ручку двери, ведущей в ванную. В голове у него звенело, как в кузнице в разгар рабочего дня, колени подгибались, а круги перед глазами немедленно вернулись на место. Помимо всего прочего, мир слегка кружился и покачивался, и невыносимо ломило спину, плечи и руки, как когда-то в молодости после чрезмерных физических упражнений.
Шеллар нажал на рычаг и попытался наклониться, чтобы сунуть голову под холодную воду. Мир тут же завертелся сильнее, и король поспешил выпрямиться и не искушать судьбу. Выпрямившись, он наткнулся взглядом на свое отражение в зеркале и приостановился. На него смотрела помятая, небритая физиономия с мутными опухшими глазами и взъерошенными волосами, торчащими во все стороны. Выглядела физиономия жутковато, и показывать ей что-либо было бы бесполезно.
– М-да, ваше величество… – сказал сам себе король, чуть пригладил волосы, и снова обратил свой взор на кран, не рискуя больше к нему наклоняться. Потом вздохнул, залез в ванну, сел, крепко держась за края и снова нажал рычаг. На этот раз вода все-таки попала на голову, потекла ледяными струйками по спине, разгоняя радужное мельтешение в глазах и отвлекая от боли в мышцах. Немного придя в себя, Шеллар с трудом выбрался из ванны, оглянулся в поисках полотенца и обнаружил, что оно валяется на полу. Наклоняться за ним вышло бы себе дороже, поэтому его величество плюнул на все, снял с вешалки халат и побрел в гостиную, с трудом попадая на ходу в рукава. Пояс от халата валялся рядом с полотенцем, так что король просто запахнул полы и дернул дверь. Жак залюбовался, как его величество бредет, шатаясь, к ближайшему креслу, и поинтересовался:
– Это какая-то новая методика лечения, или вы просто забыли вытереться?
Король рухнул в кресло и пояснил:
– Не могу наклоняться. Полотенце на полу.
– Что ж такое? – посочувствовал шут, разливая коньяк. – Вроде вы вчера не так много выпили. Да и не страдаете вы такими вещами, даже если бы и перепили. Или это Этель вас так уделала?
Король молча потянулся дрожащей рукой к рюмке, выпил одним духом и сказал:
– Никогда не мешай алкоголь с эликсирами. Ужасно. И какая сволочь сказала, что физические упражнения полезны для здоровья?… Жак, найди, пожалуйста, мою трубку. Она где-то в спальне, среди одежды.
Выпив чашку кофе и раскурив трубку, Шеллар III слегка приободрился и нашел в себе силы поделиться впечатлениями. Впечатления эти были столь сильны, что все до единого оказались непечатными и в историю не попали.
– Это вы о чем? – уточнил Жак, выслушав внимательно до конца. – О бале, об Этель или о вашем самочувствии?
– Обо всем, – проворчал Шеллар, прижимая ладонь ко лбу. – Не понимаю, как Элмар до сих пор не бросил пить, если с ним всегда с перепою творится нечто подобное?
– А вы бы бросили?
– В тот же день, – заверил король таким тоном, словно приносил торжественную клятву и призывал всех богов в свидетели. – Во всяком случае, если мне еще когда-нибудь придется принимать эти мерзопакостные эликсиры, никогда не стану перед этим пить. Кстати, как ты сюда попал? Или тебя стража пускает в любом случае и мои запреты тебя не касаются?
– Нет, – засмеялся Жак, – меня Этель перебросила. Она сегодня утром наведалась ко мне и посоветовала к вам зайти, предполагая, что вам явно понадобится посторонняя помощь.
– Паршивка, – проворчал его величество. – Она же прекрасно знала, как этот распроклятый эликсир взаимодействует с алкоголем, и сказала, только когда я его уже выпил.
– А зачем он вам вообще понадобился, этот эликсир? У вас же с этим делом все в норме?
– Вот именно, в норме, а не более. Я не жеребец-производитель. А у этой дамы явно что-то не в порядке либо с головой, либо с противоположным местом. Ты вспомни, как сам от нее прятался.
– Понятно, – хмыкнул Жак. – Что ж, по крайней мере, не зря страдали. Этель осталась довольна.
Король заинтересованно поднял брови:
– Она с тобой делилась впечатлениями?
– А вам интересно? Она сказала, что Эльвира дура, и Ольга тоже дура, а ваши придворные дамы вообще полнейшие дуры, мимо них такой мужик ходит, а они ушами хлопают. И еще сказала, что не понимает, на кой сдалась мужчине красота, если ему от природы досталось такое… как бы это поприличнее выразиться…
– Не трудись. Мне она это тоже сказала.
– А вы еще Камилле не верили! – засмеялся Жак.
– Так ведь Камилла мне лишних четверть локтя добавила! – со стоном произнес король. – И это только в длину! Нашла чем польстить, дура! Я подозреваю, что именно из-за этого меня боятся некоторые сопливые придворные дурочки.
– Дело вкуса, – хихикнул шут. – Кто-то боится, а кому-то и нравится.
– Жак, – печально вздохнул король. – Ты не находишь, что это весьма и весьма сомнительное достоинство, заслуживающее внимания только при отсутствии других?
– Согласен. Но вам-то чего переживать, у вас и других хватает.
– Кто бы это Камилле объяснил…
– Бросьте вы ворчать, лучше расскажите, как вам бал. Присмотрели кого?
– Бал? А то ты не знаешь, что я их вообще терпеть не могу! Тебе самому-то понравилось?
– Было очень весело, – охотно откликнулся Жак. – А вам разве нет?
– Было… некоторое время, – неохотно признался король. – Но должен сказать, что причиной всеобщего веселья было хорошее настроение одного нашего общего знакомого, если ты догадываешься, о ком я.
– Откуда вы знаете? – заинтересовался шут. – Он сам вам сказал? Или вы догадались?
– Нет, он просто предложил мне снять амулет и повеселиться вместе со всеми. Только полный дурак бы не догадался. Он вчера был ненормально веселый, снял амулет и начал делиться с окружающими своим хорошим настроением. На благотворительность его пробило, что ли?
– Это он из-за Киры, – серьезно пояснил Жак. – Увидел, какая она… Ну, вы же сами видели. Вам действительно не надо было так настаивать, чтобы она осталась на бал. Ей там было очень неуютно. Если вам хотелось с ней поговорить, могли бы это сделать в другом месте, наедине. Или вам непременно требовалось, чтобы все видели, как вы с ней уединяетесь за пальмами?
– Нет, – нахмурился его величество. – Я просто хотел, чтобы она появилась в обществе и почувствовала, что не хуже других, что она достойна внимания не только со стороны старого дурака Монкара…
– А и с вашей тоже, – подхватил Жак. – Не знаю, почувствовала ли это она, но все остальные точно заметили. И многие остались на вас обижены, поскольку вы уделили мало внимания вашим потенциальным невестам, зато с Кирой просидели под пальмами почти час.