— Тебе пора идти. — Эбигейл заставила себя сесть. Невозможно ожидать от себя никакого разумного решения, пока он лежит в ее постели.
Итан откинулся на подушке, глядя на нее снизу и медленно проводя рукой по ее колену.
— Я не хочу оставлять тебя.
— И все же… — сказала она нарочито озабоченно и хмуро.
— Ладно, я уйду. — Он сел с явной неохотой и прикоснулся легким поцелуем к ее холодным губам. Потом, вздохнув, отбросил одеяло.
В этот день Итан, по рекомендации мистера Пранга, должен был посетить небольшой завод сельскохозяйственного оборудования и попытаться наладить деловые отношения между ним и своей фирмой.
— Может, мне отменить эту встречу, Эбигейл? — С мольбой в голосе спросил он, надевая рубашку. — Мы могли бы улизнуть на какой-нибудь дикий пляж и провести вместе весь день вдвоем. Только ты и я.
— Нет, Итан, не делай этого, — сухо ответила Эбигейл. — Ты не должен пренебрегать деловыми контактами.
Наверное, он надеялся, что Эбигейл скажет, что не прочь поехать на встречу вместе с ним, но она промолчала. Сейчас ей было необходимо побыть одной, чтобы разобраться в своих чувствах и мыслях.
— Ты сожалеешь о том, что произошло между нами? — Итан посмотрел на нее, и легкая складка пролегла у него между бровей. — Если ты думаешь, что я слишком уверился в твоих чувствах, то не тревожься. Я ведь заметил, что ты ни разу не сказала, что любишь меня. Но есть время… У нас еще много времени.
На самом деле, его очень мало, мысленно возразила ему Эбигейл, но вслух ничего не сказала. Вместо этого она попыталась улыбнуться, сделав это как можно естественней и беззаботней.
Итан, казалось, заколебался, потом с сожалением сказал:
— За мной приедет машина ровно в девять. — И опустившись на постель, дотронулся до ее волос, а затем коснулся легчайшим поцелуем ее губ. — Увидимся вечером. Думай обо мне, хорошо?
Ни о чем другом она и не могла бы думать весь день. Раздираемая страхом, отчаянием и каким-то гнетущим чувством вины, которую не могли смягчить никакие оправдания, она ощущала полную растерянность.
Что же она наделала? Этот вопрос сверлил ее мозг все время, не оставляя и тогда, когда она переодевалась для прощального банкета.
Много лет назад она узнала, что вожделение вовсе не тождественно любви, и с тех пор никогда не позволяла ему взять верх над собой.
И сейчас тоже, пыталась она убедить себя, ведь я думала о Ванессе.
Поначалу да, безжалостно напоминал ей внутренний голос. А потом ты просто потеряла голову и наслаждалась каждой минутой, каждой секундой близости с ним. Посмотри правде в глаза: ты хотела его. Ты хотела его с тринадцати лет, и месть за Ванессу стала лишь предлогом для того, чтобы переспать с ним…
Нет! Все было совсем не так!
Но почему же тогда сегодня утром, вместо того чтобы признаться в своем обмане, она всеми силами пыталась оттянуть неизбежный разрыв?
Сейчас, когда его не было рядом, не было его поцелуев и этого пламени в его глазах, возбуждающего все ее существо и производящего сумятицу в мыслях, то, на что она осмелилась этой ночью, выглядело как презренный, эгоистический акт предательства. Да, это было подло, несмотря на ничтожные потуги оправдать себя, мол, она преследует благородную цель, хочет воздать Итану по заслугам, отомстить ему за смерть Ванессы.
Лежа на пляже, Эбигейл ощущала, как тоска все сильнее сжимает ее сердце. В мыслях неотвязно возникали события прошедшей ночи, в ушах звучали слова, сказанные Итаном в порыве страсти.
Ей отчаянно хотелось верить ему, его неясным намекам и обещаниям на будущее. Но даже если бы она осмелилась поверить этому, будущего для них не существовало. Образ Ванессы всегда стоял бы между ними.
Ближе к вечеру, вынимая чистое белье из чемодана, она почувствовала, что нервы ее до того расшатаны, что лучше бы ей сказаться больной и вовсе не ходить на банкет. Зазвонил телефон, но она оставалась неподвижной, сдерживая дыхание, пока звонки наконец не прекратились.
Трусиха, укоряла она себя, доставая из шкафа первое, что попалось под руку. Это было легкое хлопчатобумажное платье с глубоким вырезом на груди, очень простенькое и без всяких украшений. Очень подходящее, угрюмо подумала она, надевая платье. Потом сунула ноги в босоножки и повернулась к зеркалу, чтобы подкрасить губы и глаза.
Ей следовало бы взять сейчас телефонную трубку и сказать ему легко и непринужденно, прощебетать как ни в чем не бывало, что с ее стороны их близость была ошибкой и больше она не позовет его в свой номер, в свою постель, и вообще в свою жизнь. Это было хорошо, но с этим покончено.
Эбигейл закрыла губную помаду колпачком и положила ее на тумбочку, спрашивая себя, как бы Итан отреагировал на ее заявление. Он бы не поверил, удивился, возможно, разозлился.
А если он и в самом деле чувствовал к ней то, о чем говорил прошлой ночью? Тогда он был бы глубоко уязвлен.
Да. Но ведь именно этого она и добивалась, не так ли?
Так или не так? Она не была больше уверена ни в чем.
Интересно, расстроил ли бы Итана ее отказ? Если бы он был пустым и легкомысленным типом, каким она хотела его считать, тогда, конечно, нет. Он мог бы ощутить легкое разочарование, а потом пожал бы плечами и ринулся в следующую любовную авантюру, за новой легкой победой.
А если он вовсе не таков? Если все, что он говорил прошлой ночью, было правдой?..
Он сказал, что любит ее.
Но то же самое он говорил и Ванессе. А скольким еще женщинам за эти годы? Вероятно, многим, за двенадцать-то лет.
Воспоминание о нежности, с какой он касался ее вчера, вновь разбудило в ней сомнения. А вдруг она заблуждалась насчет того, что произошло в то трагическое лето? Но память о тех событиях была такой отчетливой, словно это случилось лишь вчера. И не было избавления. Есть вещи, которые невозможно забыть.
Ванесса безоглядно верила ему. Она была готова на все ради своей любви. Но когда она потребовала, чтобы он увез ее, как обещал, он просто бросил ее. После этого Ванесса не видела иного выхода, кроме как…
Всякий раз, как только Эбигейл подходила к этому, память услужливо рисовала ей все подробности пережитого кошмара. В висках начинало стучать, и перехватывало горло.
Пора было спускаться в ресторан. Она подумала, как трудно будет ей встретиться сейчас с Итаном. Если он посмотрит на нее так, как прошлой ночью, если прикоснется к ней опять…
Ты позволила ему остаться в своем номере, сказала она себе, яростно проводя расческой по волосам, он загипнотизировал тебя, как когда-то сделал это с Ванессой. Ты с ума сошла! Что за бес вселился в тебя этой ночью? И что это за чепуха, будто таким образом ты отомстила ему? Какие жалкие оправдания!
Лицо ее было бледно. Она взяла румяна и слегка провела кисточкой по скулам.
Но… вчера ночью она была уверена, что чувства его искренни.
Сейчас, должно быть, все уже собрались в баре, чтобы выпить перед обедом. Итан будет искать ее там, ждать. А потом захочет вновь остаться с ней наедине.
Тело ее затрепетало от желания при одной только мысли об этом. Она посмотрела на себя в зеркало и увидела, что под глазами образовались темные круги.
Губы ее решительно сжались. Ты сама это затеяла. И теперь имей мужество поставить точку!
Но где взять сил, чтобы сделать это? Ведь достаточно ему только взглянуть в ее сторону, и все остальное перестает существовать.
И все-таки ради Ванессы она обязана положить конец их отношениям, иначе никогда себе этого не простит. Спать с Итаном Миллером, удовлетворяя свою похоть с тем самым мужчиной, который был причиной смерти Ванессы, — значит осквернять память сестры.
О Боже! Она содрогнулась. Это неправда, прошептала она. Это совсем не так!
Со слабой надеждой, что ей не придется сидеть рядом с Итаном, Эбигейл вошла в обеденный зал. Но, конечно же, он занял для нее место рядом с собой, и никто против этого не возражал. В глазах всех они уже были парой, как и Джоан со своим скандинавом и кое-кто еще из тех, кто близко сошелся во время этого тура.
Банкетные блюда были изумительны, но Эбигейл лишь для виду поковырялась вилкой в тарелке, не в силах проглотить ни куска. Итан что-то тихо говорил ей нарочито небрежным тоном, но она почти не вслушивалась в его слова и отвечала невпопад. Когда же он спросил, не устала ли она, Эбигейл, поколебавшись, ухватилась за этот предлог.
— Эти две недели были очень утомительны. Усталость дает себя знать.
Две недели, мрачно подумала она. Ну мог ли такой мужчина, как Итан, красивый, пользующийся успехом у женщин и до сих пор ни с кем не связавший свою судьбу, мог ли он за каких-то две недели по-настоящему влюбиться в женщину, которую даже не вспомнил, хотя и знал когда-то?
Она рассеянно проглотила несколько зернышек риса, чуть не подавившись ими. Яснее ясного было, что она стала жертвой собственных козней, попала в ловушку, которую расставляла для Итана. Он-то, вероятно, выйдет сухим из воды, а ее сердце рвалось пополам.
Пожилой американец, сидящий напротив, что-то говорит ей, с запозданием догадалась она и прислушалась, изобразив вежливую улыбку.
— …замечательный тур. Мы с женой объехали весь свет, но это что-то совершенно особенное. Позвольте, я налью вам вина. Оно довольно приятное, скажу вам.
— Благодарю вас. — Но все время, пока Эбигейл болтала со своим соседом и отвечала на замечания других, сидящих с другой стороны стола, она чувствовала руку Итана, лежащую на скатерти в нескольких дюймах от ее руки.
Обед почти закончился, но тут американец, сидевший напротив Эбигейл и Итана, поднялся и объявил, что через два дня они с женой отмечают тридцатилетие своей свадьбы. Заметно волнуясь, он улыбнулся жене и, коснувшись своим бокалом ее бокала, сказал:
— За любовь, которая длится всю жизнь.
Келси смахнула слезу, прежде чем присоединиться к этому тосту, а все собравшиеся дружно зааплодировали.
Итан повернулся и, посмотрев в глаза Эбигейл, поднял свой бокал.