— Почему она была недовольна жизнью со мной? — Мел пожал плечами. — Стремление к тому, чтобы все ею восхищались, естественная потребность молодой красивой женщины. Она страшно боялась подурнеть. Иногда я думаю, что ее ранняя смерть была благом, что она предпочла ее тому, чтобы жить, с каждым годом утрачивая что-то из своей незаурядной внешности. Не могу представить, как бы Ванесса пережила первую морщинку, первый седой волос… Кто знает, может быть, поэтому она и… Его глаза потемнели. Он смотрел мимо Эбигейл как бы внутрь себя, словно поддавшись какому-то неотступному, зловещему воспоминанию. — Может быть, — повторил он, как будто вслух отвечая на мучившие его сомнения, — дело было вовсе не в ребенке…
— Ребенке? — нахмурилась Эбигейл. — Каком ребенке?
При этих словах Мел словно вернулся на землю.
— Прости. Я забыл, что ты ничего не знаешь. Мы, конечно, не посвящали тебя во все детали. — Он сделал паузу. — Ванесса была беременна, когда погибла. Девять или десять недель…
Эта новость ошеломила Эбигейл. На несколько секунд она потеряла дар речи. Горькие воспоминания захлестнули ее.
— Ты думаешь, она покончила с собой из-за этого? Но это чудовищно! — Ванесса никогда не выражала особого желания иметь детей, но определенно была неспособна свести счеты с жизнью из-за перспективы родить ребенка.
Мел ответил:
— Конечно, но здесь все куда сложнее. — Он встал и отошел к окну. Мел стоял спиной к ней, засунув одну руку в карман, другая висела вдоль тела, и Эбигейл видела, как он безостановочно сжимает и разжимает кулак.
У нее самой руки были холодными. Упавшим голосом она произнесла:
— Это, должно быть, особенно тяжелый удар… потерять кроме жены еще и своего ребенка.
— А он не был моим. — Мел повернулся к ней лицом. — Я предупредил Ванессу перед тем, как она вышла за меня замуж, что не могу подарить ей детей. Она и сама всегда утверждала, что не хочет их иметь. Физические изменения, связанные с беременностью, страшно пугали ее. К тому же она очень боялась боли…
У Эбигейл на мгновение закружилась голова, дыхание перехватило.
Мел долго рассматривал носки своих до блеска начищенных туфель, прежде чем поднял глаза.
— Ирония в том, что я наверняка принял бы ее ребенка как своего собственного, как только бы первое… разочарование прошло. Не то чтобы я не знал о ее связях на стороне. Она никогда не была чересчур осмотрительна, и ей трудно было скрыть это от меня.
В голосе его не чувствовалось особой горечи, скорее, в нем была досада и печаль, которые он не без успеха старался скрыть своим ровным сдержанным тоном и спокойным выражением лица.
А что, если его очевидная холодность, та дистанция, которую он держал между собой и своей женой в то лето, была просто попыткой смягчить боль своего раненого сердца?
— И ты продолжал любить ее, — пробормотала Эбигейл. На сердце у нее было тяжело.
— Да, — согласился он, — до самого конца. Но не так, как в начале, когда я влюбился, как мальчишка, и сдуру попросил ее выйти за меня замуж. И не так, как любят взрослые, равные друг другу люди. Скорее так, как любят капризного ребенка, который слишком неопытен, чтобы знать, что некоторые вещи очень хрупки и осколки уже не склеить. Ванесса была такой очаровательной маленькой девочкой, которая так никогда и не повзрослела. Даже ты, Эбби, в свои тринадцать казалась более взрослой, чем она.
Но недостаточно взрослой, чтобы понять все подводные течения и догадаться, что ее любимая сводная сестра была менее совершенной и вовсе не обиженной на Итана, как полагала Эбигейл.
— О, Мел, прости меня, — сказала она. — Я ничего этого не знала…
Оказывается, носить записки от Ванессы к Итану было не такой уж безобидной игрой. Гордясь тем, что сводная сестра считает ее достаточно взрослой, чтобы доверять ей важные секреты, она слепо принимала всю критику Ванессы в адрес мужа и со свойственной юности склонностью видеть мир в розовом свете симпатизировала молодому и более привлекательному мужчине. Только теперь горькое признание Мела открыло ей глаза. Только теперь она задумалась о странной инфантильности, с которой Ванесса так и не рассталась до конца жизни, с которой она, уже взрослая женщина, сделала тринадцатилетнюю девочку своим доверенным лицом и использовала как посредницу.
Мел принял выраженные ею сожаления с грустной все понимающей улыбкой.
— Я знаю, ты ее обожала.
— Если бы я была старше, мудрее…
— Моя дорогая девочка, ты была слишком юна, чтобы повлиять на нее. Ты не должна винить себя за то, что случилось с твоей сестрой. Знаешь, что я думаю? — помолчав, продолжал он. — Я не верю, что она действительно хотела умереть. Она повернула руль по какому-то внезапному капризу, в момент отчаяния, но она думала, что чудом выживет и мы будем так счастливы, что ей все простится… что все выйдет так, как ей хочется. — Он печально покачал головой. — Это так похоже на нее. Моя бедная, милая, неосторожная Ванесса…
11
Итан сидел в своем кабинете, когда его секретарша открыла дверь и объявила:
— Какая-то молодая дама хочет видеть вас.
Он поднял глаза и увидел, как Эбигейл, проскользнув мимо женщины, прошла в кабинет и остановилась у стола.
Итан положил ручку и медленно встал.
— Все в порядке, Дороти, — взглянув мимо Эбигейл на секретаршу, сказал он. И прибавил — Фиксируй все звонки и отвечай, что я перезвоню. — Он подождал, пока женщина закроет дверь, затем спросил, указав Эбигейл на кресло: — Что принесло тебя сюда?
Она села, держа спину так прямо, что совершенно не касалась спинки кресла.
— Я хочу спросить тебя кое о чем.
Итан поудобнее устроился в своем кресле, положив локти на обитые кожей подлокотники и сцепив руки перед собой. Он глядел на нее внимательным и чуточку настороженным взглядом.
Он, должно быть, чересчур много работает и сильно устает, подумалось Эбигейл. Итан выглядел осунувшимся — скулы выдавались, а глаза как будто ввалились от утомления.
— Так что же? — переспросил он, пока она продолжала его разглядывать.
— Почему ты не позвонил мне домой, когда выяснил, где я живу? Почему ты явился вместо этого в магазин?
Единственным свидетельством его удивления было то, что он на секунду замер.
— Ты проделала весь путь из Кингстона, чтобы спросить меня об этом?
Она помчалась сюда, как только представилась возможность сделать это, не подводя Элизу. Была пятница, вторая половина дня, и она обещала вернуться в понедельник.
— У меня есть и еще кое-какие вопросы. — Но этот вопрос мучил ее несказанно. На первый взгляд несущественный, он принял в ее мозгу неестественные размеры.
Итан невозмутимо ответил:
— Это выглядело бы как вторжение в твою личную жизнь и могло быть расценено так, словно я тебя преследую. Ты не давала свой домашний адрес Джоан, и мне не хотелось потревожить тебя.
— Даже несмотря на то что ты был сердит на меня? Ты думал, что я использовала тебя и бросила, выставив на смех перед целой толпой народу?
— В общем-то, да. Но я же говорил тебе, что все было не так просто.
— Не так просто? — Эбигейл покачала головой. Все было так просто, что она не могла теперь взять в толк, почему очевидная истина не дошла до нее давным-давно. Даже когда он был справедливо разгневан на нее, Итан удерживался от того, чтобы запугивать или терроризировать ее, от всего, что могло бы заставить ее бояться.
— Теперь понимаю. Спасибо тебе.
Он посмотрел на нее чуть насмешливо.
— Ты говорила, что у тебя есть и другие вопросы.
— Да. — Нервы у Эбигейл были напряжены. — Я бы предпочла пойти в какое-нибудь более уединенное место для разговора, если можно. Ты долго еще здесь пробудешь? Не возражаешь, если я тебя подожду?
Он обдумывал предложение несколько бесконечных секунд.
— Я здесь босс, — сказал он наконец. — Мы можем уйти прямо сейчас. Ко мне?..
Он смотрел на нее вопрошающим взглядом, как если бы ожидал, что она начнет возражать, но вместо этого Эбигейл кивнула и встала.
Не сводя с нее вопрошающих глаз, Итан тоже поднялся и снял свой пиджак со спинки кресла.
— Ну что ж, пойдем.
Он пропустил ее вперед и сказал секретарше:
— Меня не будет до конца дня. Управляйся тут сама. Все важные дела — на завтра.
Женщина кивнула, стараясь, хоть и без особого успеха, скрыть свое любопытство.
— А сумочка леди? — крикнула она вслед.
— Сумочка? — Итан посмотрел на Эбигейл. У нее была сумка из мягкой кожи через плечо, которую она носила поверх льняного жакета, хорошо гармонировавшего с ее белыми брюками и красной блузкой.
— Ах, да. Спасибо. — Эбигейл улыбнулась секретарше и, вернувшись в кабинет, взяла со стола свою сумку, которую там оставила.
Итан жил в просторном одноэтажном коттедже на окраине города. В дом они вошли прямо из внутреннего гаража, где Итан поставил свою машину. Перед Эбигейл мелькнула кухня на одной стороне и просторная веранда на другой, прежде чем он провел ее дальше и они попали в большую гостиную с высоким потолком, обставленную широкими, обитыми велюром креслами, и украшенную камином с латунной решеткой.
— Располагайся, — сказал он. — А я хочу освежиться и избавиться от этой одежды и галстука. — Уходя, он остановился в дверях. — Ванная там, в конце коридора, если тебе понадобится.
Выждав немного, Эбигейл пошла посмотреть и обнаружила сверкающую зеленой плиткой ванную комнату с душем и туалетом.
Достав из сумочки зубную щетку, она нашла пасту на полке и тщательно вычистила зубы, стараясь избавиться от какого-то неприятного ощущения во рту, которое появилось после обеда.
Возвращаясь в гостиную, она заметила сквозь приоткрытую дверь в комнате направо кровать, покрытую серебристо-серым покрывалом. Это была спальня Итана.
Повинуясь какому-то внезапному порыву, она толкнула дверь. Комната была пуста, но шум воды доносился из-за другой двери, расположенной между стенными шкафами. Спальня была довольно просторная, с минимальным количеством мебели. У стены стоял туалетный столик светлого дерева, а возле широкого окна кушетка, обитая тканью того же цвета, что и покрывала на постели. На кушетке Итан беспечно бросил свои брюки и зеленую рубашку в полосочку.